Уля Ляпина против Ляли Хлюпиной - Етоев Александр Васильевич - Страница 16

– Сарабанда? – не расслышала завуч.

– Шами вы шара… шарабанда. – Ляля Хлюпина сказала и ойкнула – воск со свечки протёк в ноздрю, вмиг избавив Лялю от шепелявости. – Это Штраус в обработке Малинина. Самый супер сегодняшнего сезона.

В это время дверь зала хлопнула, и сквозь дырочку Ульяна увидела двух вошедших дедов-морозов. Саша Бережный в белой шубе и с серебряной искусственной бородой как вошел, так сразу выставил посох и сказал, обращаясь к завучу:

– Снега! Снега! Полцарства даю за снег!

Девочки-снежинки на это чудо прореагировали радостными смешками. Вечерина Леонардовна Делпогорло поаплодировала – впрочем, довольно хило. Ляля Хлюпина схватилась за сердце и сиплым тенором восклинула:

– Гениально!

Саша Бережный обернулся к Диме и сказал ему:

– Все, приехали!

Если Саша был во всем белом, то его суровое альтер-эго нарядился, наоборот, в черное. Этот образ был частью замысла их великого новогоднего представления. Скрепя сердце, Дима Приятный дал согласие на Сашино предложение, и теперь семенил за Сашей, как его неотделимая тень.

Ляля Хлюпина балетной походкой совершила марш-бросок вокруг елки и застыла, ожидая рукоплескний.

– На Плисецкую, конечно, не тянет, но, по-среднему, неплохо, неплохо. – Саша Бережный был краток, но справедлив.

– То есть как это «не тянет-не плохо»? А как вам нравится такое вот фуэте?

Ляля Хлюпина стремительно завращалась, резко делая свободной ногой агрессивные пинательные движения.

Супердевочка недовольно хмыкнула.

«Эка невидаль, – подумала Уля Ляпина, – на такое и идиот способен».

Если честно, то ей было обидно, что какая-то захожая супервыскочка выкобенивается перед Сашей и Димой.

– Повторите, пожалуйста, про полцарства, – попросила любительница Шекспира, Вечерина Леонардовна то есть.

– Это так, невольный экспромт. – Саша Бережный обернулся к Диме: – Тень, ну что ты молчишь, не переставая? Повтори, пожалуйста, если просят.

Дима честно повторил реплику:

– Снега, снега! Полцарства и все такое

И вот тут-то Уля Ляпина и услышала новый голос, сказавший шепотом: «Что, ботаники, снежка захотели? Будет вам снежок, как же, ждите!».

Супердевочка настроила ухо и проследила направление голоса. Он шептал из тупичка возле сцены, где обычно перекуривают уборщицы. И естественно никто, кроме Ули, этой реплики из тупичка не услышал.

Ровно в три появилась тетя. Почему она пришла, неизвестно. И с порога, увидев Хлюпину, заорала на всю Ивановскую:

– Интересное кино получается! Мало ей пространства для безобразий, так она уже и к школе примеривается. Кто здесь главный? – спросила тетя, глазом целясь в растерявшуюся заведущую. – Где моя родная племянница? Почему не вижу родной племянницы? Уля? Ляпина? Ау, моя рыбка!

– Значит, вы ее, извиняюсь, родственница? – Вечерина Леонардовна Делпогорло усмехнулась сухой усмешкой и сухим педагогическим тоном ткнула в тетю сухой вопрос: – А вы знаете?…

– Да, я знаю! – Тете было не до ее вопросов. Ей вполне хватало своих. – Да я знаю, что эта вот самозванка, прикрываясь именем Ули Ляпиной, совершила хулиганский поступок в супермаркете «Товары для счастья»! – Она яростно взглянула на Хлюпину. – Я свидетель, вчера…

– Вчера? – Ляля Хлюпина подмигнула тете и сказала как ни в чем не бывало: – Это самый натуральный поклеп. И вообще, я имею алиби. Я все утро и половину дня тусовалась в Театральной библиотеке. Я штудировала пьесу «Снегурочка», я готовилась к новогоднему представлению, я не знаю никаких супермаркетов, у меня духовные интересы.

«Что, урылась?» – читалось в ее глазах.

– И вообще, как говорится в народе, тетя от племянницы недалеко катится, одного огорода фрукты. – Ляля Хлюпина заломила руки и печально посмотрела на завуча. – Тяжело нести свой талант, когда вокруг тебя завистники и невежи.

Тетя медленно, но угрожающе багрянела, пунцовела и бледнела одновременно. Уля видела, еще полсекунды и терпение ее лопнет со страшным треском.

И вот тут появился Санта.

Он был в новеньком, с иголочки, полушубке в синих звездах и с серебряными снежинками. Колокольчик на его колпаке что-то тихо лепетал по-лапландски, а тепло от румяных щек ощущалось даже на расстоянии.

Вечерина Леонардовна Делпогорло посмотрела на Диму с Сашей.

– Этот с вами? – кивнула завуч на нежданного-негаданного пришельца.

– Этот с нами, – сказала Ляля, прикрывая ладошкой рот. – Санта-Клаус! Мужчина моей мечты! Раз увидеть и умереть от счастья! – Ляля Хлюпина буквально дрожала, поедая Санта-Клауса взглядом. – Как с открытки, ну прямо вылитый. Ой, а вы автограф мне не дадите?

– Ну вообще-то… – Санта-Клаус замялся, не рассчитывая на подобные нежности. Он собрался сказать нахалке, что мошенницам автографы не дает, но в последнюю секунду вдруг передумал. – Да, конечно, почему бы и нет.

Он достал из кармана «Паркер» и написал золотым пером на визитке с гербом Лапландии: «С новым годом!». И подписался: «Санта».

– «Санта-Барбара», Санта-Клаус… Какая пошлость! – Вечерина Леонардовна громко фыркнула. – Сюда добавить Сантану и диверсанта, и будет полный новогодний комплект. Бедный Йорик, куда мы катимся?

Только она сказала про диверсанта, как Санта-Клаус посмотрел вверх. Там, вверху, на верхушке елки мягким золотом отсвечивала звезда.

– Мисс Вселенная две тысячи семь, – произнес он непонятную фразу.

– Ой, ну что вы, так уж и мисс Вселенная. – Ляля Хлюпина притворно смутилась, принимая его фразу за комплимент – ей, естественно, кому же еще. Потом звонко хлопнула себя по лбу и стремительно повернулась к завучу: – Надо срочно зажечь звезду. Он сказал, без звезды нельзя… – Ляля тут же прикусила язык, осознав, что сболтнула лишнее.

– Кто сказал? Почему нельзя? – подозрительно осведомилась заведующая. – Елку будем включать на празднике. На репетиции не положено по бюджету. Я, как завуч, не собираюсь тратить дорогие киловатты электроэнергии.

– Ну, пожалуйста, – тонкими голосами попросили заведующую снежинки.

– Ну, пожалуйста, – сказали деды-морозы Сережа Бережный и Дима Приятный.

– Ну, пожалуйста, – сказал Санта-Клаус. – Я отдельно оплачу счет.

– Ну, раз так, – сказала заведующая, – то конечно.

И включила гирлянды.

Елка вспыхнула, как сказочная жар-птица. Разноцветные цепочки огней по спиралям побежали по лапам. Высоко, под потолком зала, ярким светом засияла звезда. Она была такая веселая, что всем сразу же захотелось праздника, даже Ляля Хлюпина позабыла, для чего она оказалась здесь.

Еле слышно лязгнул рубильник, кто-то отключил верхний свет. Впрочем, этого никто не заметил, все, кто был, любовались елкой.

Нет, не все. И Санта, и Уля Ляпина любовались елкой лишь краем глаза. Санта знал и супердевочка тоже, что на это и расчитывал похититель – когда все участники репетиции отвлекутся на елочные огни, он, дождавшись появления Энтропии, совершит свое коварное дело.

Санта-Клаус всматривался в тупик, выжидая, когда этот мерзавец вылезет оттуда на сцену. Он-то и погасил свет, чтобы дольше его, гада, не замечали.

Наконец Нетунет дал знать, что черная звезда совсем близко. Как мальчиш-плохиш у Гайдара, Энтропия уже сладко облизывалась; еще бы этой жадине не облизываться, когда на блюдечке с золотой каемочкой вся обсыпанная облачной пудрой перед ней лежала Земля.

«Такое сладкое наливное яблочко, – думала, облизываясь, пришелица. – Такая кругленькая спеленькая черешенка! Где же эта чертова обезьяна с распроклятыми ворованными часами?»

Она глазом прочесала планету и нашла среди лесов и болот странный город на берегу моря. Город весь состоял из ровных, по линейке нарисованных улиц и блестящих полосок рек. Где пошире, а где потоньше, эти реки, речушки, лужицы расползались среди каменных островов, оживляя городские картины.

Если бы звезда Энтропия имела в сердце хоть крупицу поэзии, она, возможно, ощутила бы прелесть этих выщербленных временем стен, гранитных спусков, дворов, решеток – всего того, что называется Петербургом.