100 Великих Пророков и Вероучителей - Рыжов Константин Владиславович - Страница 76

Одной из ранних попыток преодолеть все эти затруднения и примирить Троичность с Единством стало учение монархиан. Его основоположником считается некий Праксей, прибывший в Рим в 70-х гг. II в. О его собственном вероучении мы имеем лишь отрывочные сведения, причем исходящие от его противников. Пишут, что весь Ветхий Завет для Праксея сводился будто бы к единственной фразе: «Я Бог и нет другого, кроме Меня», а Новый Завет — к словам Иисуса, вроде: «Я во Отце и Отец во Мне» или «Я и Отец одно». Исходя из этого, Праксей считал, что «Сын» есть лишь название человеческой, небожественной стороны во Христе, а по сути Своей Христос есть Сам Отец, который из невидимого сделался видимым. То есть Сам Отец страдал на кресте и умер, но не по божеству, а по человечеству. Последователи Праксея — монархиане — рассуждали так: если Христос был Богом, надо, во избежании двоебожия, отождествить Его с Отцом — «Христос был Богом и пострадал за нас, Сам будучи Отцом. Иного говорить не можем».

Эти идеи были развиты в начале III в. в стройное вероучение Савелием Птолемаидским. Он происходил из Птолемаиды Ливийской и был пресвитером в Пентаполисе. В Риме Савелий появился около 200 г. Будучи очень ученым и известным человеком, он имел большое влияние на римского епископа Зеферина (занимал кафедру в 199–216 гг.) и его преемника Каллиста (был папой в 217–222 гг.). Последний, впрочем, должен был отлучить Савелия от церкви по требованию большого числа клириков. О дальнейшей судьбе ересиарха ничего не известно.

Как и для всех монархиан, для Савелия высшей идеей была идея единого Бога, которого он называл «Монадой», или «Сыно-Отцом». Эта Монада есть непостижимое, чуждое всякого различия единство; есть Бог в Самом Себе, находящийся вне всякого отношения к миру в состоянии совершенного покоя или молчания. Монаду можно представить как неуловимую, хотя и все заключающую в Себе, математическую точку.

Миротворение начинается с того, что в силу внутренней потребности саморазвития Монада расширяется, Молчащий Бог становится глаголющим; Сыно-отец открывается миру как Логос (Слово). Однако Логос еще не Сын и не Отец, а единая сущность, проявляющаяся в трех «наименованиях», «лицах» или «личинах»: в Отце, Сыне и Духе. Если в процессе творения мира все они выступают как Единое, то по отношению к человеку Отец, Сын и Дух уже не сливаются в одно. Отец, известный по Ветхому Завету, дал синайское законодательство. Это было первое откровение или слово Логоса. С Нового Завета начинается второй диалог: Логос принимает личину Сына; Его проповедь, Воплощение и Искупление были главными проявлениями второго откровения. После этого, с сошествия на апостолов Святого Духа, начинается третий диалог. Но Дух пребывает среди людей не вечно — Он тоже со временем возвратится в Логос, а Сам Логос возвратится в Монаду, сожмется в Нее как в точку, потонет в Ней или будет впитан Ею, как золото впитывает упавший на него солнечный луч. Мир кончится. Кончится и Богооткровение — Речь Бога снова станет Его Молчанием; и кто знает: раздастся ли еще голос Монады?

Ересь Савелия особенно широко распространилась в Ливии и имела такое большое влияние, что в середине III в. Сын Божий здесь вообще не проповедовался. Церковь была вынуждена бороться с савелианством всеми доступными ей средствами. В 261 г. это вероучение было осуждено как еретическое на Александрийском соборе, а в 262 г. — на Римском. Однако немногочисленная секта савелиан продолжала существовать вплоть до V в.

Ориген — один из величайших богословов своего времени — большую часть жизни провел в Египте. Когда и как христианство проникло в эту страну, теперь неизвестно. В Новом Завете Египет ни разу не упоминается. Правда, историк IV в. — Евсевий Памфил, епископ кесарийский, сообщает, что в Египте проповедовал евангелист Марк, и именно он основал церковь в Александрии. Однако и у Евсевия нет никаких известий об истории этой церкви в следующие полтора века. Только в конце II в. Александрия постепенно обретает известность в империи как один из важных центров христианства. Это произошло главным образом благодаря существовавшему здесь знаменитому училищу для оглашенных. Когда оно возникло, мы не знаем. Первые наставники его также — неизвестны. Сначала училище было, по-видимому, обыкновенной школой при епископской кафедре и служило для первоначального наставления или оглашения в вере обращавшихся в христианство. Потом, при Клименте Александрийском, училище резко повысило свой статус и превратилось в своего рода христианскую академию.

Около 202 г. ее возглавил Ориген.

Как богослов, философ, проповедник и знаток Священного Писания Ориген имел огромное влияние на несколько поколений христианских мыслителей. Жизнь его, вся без остатка отданная служению Богу, была богата внешними и внутренними событиями. Не даром Евсевий Кесарийский говорит: «Многое пришлось бы рассказывать тому, кто взялся бы на досуге описать жизнь этого человека». Родился Ориген в 185 г. в семье александрийского христианина Леонида. Изучением Священного Писания он занимался с детства. Ежедневно, прежде чем мальчик брался за обычные школьные предметы, отец заставлял его что-нибудь заучивать и рассказывать из Ветхого или Нового Завета. «Мальчик занимался этим охотно, с большим усердием, — пишет Евсевий, — но ему мало было простого, легкого чтения; уже с того времени искал он большего и делал выводы более глубокие». Образование продолжалось в огласительном училище под руководством Климента. Там Ориген познакомился с Александром — будущим епископом иерусалимским.

Спокойное течение жизни Александрии было нарушено в 202 г. императором Септимием Севером, который подверг здесь христиан жестоким гонениям. «В разгоравшемся пожаре преследований, — пишет Евсевий, — на очень многих возложены были мученические венцы, и такая жажда мученичества охватила душу совсем юного Оригена, что он радостно спешил навстречу опасностям, с готовностью устремляясь на состязание. Он бывал уже на краю смерти, и только небесный Божий промысел, ради пользы многих, голосом матери укрощал его рвение. — Сначала она умоляла его пожалеть мать, так его любящую, но юноша, узнав, что отец его взят и сидит в тюрьме, всем существом своим тянулся к мученичеству. Видя это, она спрятала всю его одежду; пришлось сидеть дома. Ничего другого не оставалось делать — а при всей своей, не по возрасту, горячности он не мог сидеть спокойно». Эта мягко порицаемая Евсевием горячность выразилась в том, что Ориген отправил в темницу к отцу письмо, в котором горячо уговаривал его идти на мученичество. «Держись, — писал он, — и не передумай ради нас!» Леонид в самом деле проявил твердость, не отрекся от христианской веры и был обезглавлен гонителями в 202 или 203 г.

После мученической кончины отца Ориген на 17-м году жизни остался сиротой с матерью и шестью маленькими братьями. Отцовское имущество было отобрано в казну; ему и всей семье не на что было жить. Но вскоре он нашел приют у очень известной и очень богатой женщины. Она приняла его к себе как сына и всячески опекала.

Ориген целиком отдался изучению эллинских наук. В короткое время подготовив себя к обязанностям грамматика, он вскоре после смерти отца занялся преподаванием и щедро обеспечил себя всем необходимым. Из-за гонений в Александрии в это время не оказалось никого, кто мог бы выполнять обязанности огласителя (на плечи этого лица ложилась подготовка обращенных язычников к крещению). Несмотря на то что Оригену тогда было всего 18 лет, александрийский епископ Димитрий поставил его во главе училища для оглашаемых. Уже ближайшие события показали, что он не ошибся в своем выборе. Ориген с таким усердием исполнял свои обязанности, что вскоре прославился среди христиан своим участием ко всем мученикам. Евсевий пишет, что он не только бывал у них в тюрьме и расставался с ними до последнего приговора, но и сопровождал ведомых на смерть, с великой смелостью идя навстречу опасности.

Проводя весь день со своими учениками, он большую часть ночи посвящал изучению Священного Писания. Все, что питает юношеские страсти, он решительно удалял от себя — не знал никаких излишеств и удовольствий. Евсевий сообщает, что Ориген в повседневной жизни буквально следовал евангельским правилам о бедности. Так, у него был только один плащ, слишком тонкий, чтобы защищать от зимнего холода, ходил он босяком и довольствовался только той пищей, какая была безусловно необходима, всю жизнь воздерживаясь от мяса и вина, большую часть ночи проводил в ученых занятиях и спал только на голом полу.