Отдать душу - Гравицкий Алексей Андреевич - Страница 18

Один раз попросил чашку чая. Малыш обрадовался, притащил банку малинового варенья. Старик поморщился, но сладкой жижи в себя все-таки залил. Из вежливости. «Свершилось чудо! — обрадовался тогда Малыш. — Друг спас жизнь друга!» Но старик лишь пробормотал, что никакого чуда уже не будет. И вообще, чудес не бывает.

Нет, не бывает. Даже рыжий толстяк, чудо его детства, перестал быть чудом. А перестал ли? И вообще…

Он встал и подошел к шкафу, снял с вешалки потертые штанишки с пропеллером. Взял с тумбочки рыжий парик. Когда он подошел к зеркалу, на него взглянул рыжий толстяк. Штанишки, вопреки ожиданиям, не повисли мешком, а ладно осели на пивном брюшке. Парик выглядел как его собственные волосы. Вот только тот был веселый, и вообще мужчина хоть куда, в полном расцвете сил. А он…

А что он? Он в меру упитан и вообще, в полном расцвете сил. Он улыбнулся своему отражению, и на душе потеплело. Карлсон не должен умереть. Что бы там ни было в жизни, но это в жизни. А у каждого Малыша должен быть свой Карлсон, вне зависимости от каких-то непонятных Малышам вещей.

Вот только надо будет научиться летать, вспомнить, как едят варенье ложками, улыбаются.

А еще надо научиться быть чудом…

ОТДАТЬ ДУШУ

— Вы Дьявол? — поинтересовался я у вошедшего, солидно одетого мужчины с лицом пропойцы.

— Нет, — ответил тот, противно улыбаясь. — Но я от имени и по поручению. Имею все полномочия. В чем состоит ваше дело? Хотите продать, обменять, получить что-либо?

— Отдаю душу, — пожал я плечами, мне казалось, что это само собой разумеется.

— Дайте взглянуть… Кхм, что ж, вполне приемлемая штука, ваша душа. Чистая, почти детская. И что хотите? Денег? Власти? Славы?

Я не хотел ни денег, ни славы, ни, тем более, власти. Перед глазами встало милое, словно бы светящееся изнутри лицо. Глаза ее смеялись, и я в который раз почувствовал, как тону в этом омуте, захлебываюсь, иду на дно, чтобы остаться там навсегда. Ради нее я готов отдать все, но что у меня есть? Ничего, только душа.

— Вы это серьезно? — вылупился на меня полномочный представитель Лукавого. — С ума сошел, мальчишка! На хрена оно тебе?!

Я пожал плечами, сказал просто:

— Люблю ее.

— Так взял бы и…

— Нет, — оборвал я. — Мне не нужно брать, вообще ничего не нужно. Просто хочу, чтобы она была счастлива.

— И поэтому продаешь душу? За исполнение ее желаний? — гость явно пребывал в недоумении. — Ты ненормальный? Зачем это?

— А как иначе? — в свою очередь удивился я.

— Романтик, — произнес мужчина с таким брезгливым презрением, будто обозвал дураком. — Ну ладно, мое дело маленькое. Вот договор, подпиши кровью, как только подпишешь, вступит в силу. Все, привет.

Оставив меня наедине с листом пергамента, гость повернулся спиной и растворился в воздухе.

— Сам дурак, — обиженно пробормотал я и пошел на кухню.

Нож легко вспорол ладонь. Накапав в блюдце крови, я макнул туда перьевую ручку и начертал на пергаменте свой корявый автограф. Договор с шипением впитал кровь, вспыхнул и исчез. А на следующий день я увидел результаты.

Мысли ползли липко и неторопливо, будто слизняк по травинке на берегу пруда. Странно. Вот она почти и кончилась, эта странная сказка с нелепым концом под названием жизнь. Все так быстро, что даже немного обидно. Хотя, с другой стороны, я старый больной маразматик, лежу на больничной койке и жду не дождусь, когда все это закончится. Кому я нужен? Ей?

Я открываю глаза. Она смотрит на меня. Такая же молодая, как пятьдесят три года назад. Это было первым желанием, чтобы она всегда оставалась молодой. В ее глазах пляшет огонь молодости, задор. А я — привязанный к постели старик, я ей в тягость. Она молча смотрит на меня, проводит рукой по моей некогда густой и темной, а теперь безобразно седой и подвыщипанной шевелюре. Я смотрю ей в глаза, я тону. Я люблю ее, и я счастлив. Я закрываю глаза и умираю счастливым.

Странное дело, я снова ощущаю себя молодым. Оглядываюсь по сторонам. Черные стены огромной пещеры освещают многочисленные костры. Давно забытый образ хорошо одетого алкоголика встает перед глазами.

— Давненько не виделись, — приветствую я. — Опять от имени и по поручению?

— Служба такая, — кивает он. — Идем.

— Куда? — не понимаю я.

— К хозяйке. Велела тебя доставить. Поговорить с тобой хочет.

— К какой хозяйке? — Я удивлен. — Разве хозяин преисподней не мужчина?

— Никогда им не был, — бесстрастно отвечает проводник. — Пошли.

Я иду за ним по подземным лабиринтам. Пещеры и переходы сливаются в бесконечную, черную кишку. Наконец мой проводник останавливается около массивной двери, стучит.

— Я привел его, хозяйка. Можно?

— Да.

Я не верю своим ушам. Вхожу и замираю. Она поднимается мне навстречу. Такая же молодая, такая же желанная. Ее глаза смеются, я тону в них, как тонул всю жизнь. Она встает, она подходит ко мне и обвивает руками мою шею. Я чувствую, как поцелуй обжигает мне губы. Долгое мгновение счастья.

— Ну и что мне с тобой делать, дорогой? — слышу я до боли родной, бесконечно дорогой голос.

— Не знаю. — Я целую ей руки. — Мне больше нечего тебе отдать…

МАЛЬЧИК СО СПИЧКАМИ

«Здравствуй, дорогой мой дедушка!

Не думал я, что выпадет мне минутка тебе написать, а вот все ж таки выкроил. Уж и не верится, что получилось, а все-таки. Если б ты знал, дорогой дедулечка, как я мечтал об этой свободной минутке, когда смогу тебе написать. Теперь остается только надеяться, что письмо до тебя дойдет, а не затеряется по дороге.

Дедушка, мне здесь очень плохо. Я понимаю, что ты не мог оставить меня у себя, когда погибли папа и мама, у тебя своих дел по горло. Да, я все это понимаю, но очень тебя прошу, забери меня отсюда. Я не могу больше жить у дяди Савы, он злой, он жестокий. Сначала я не понимал этого, а теперь…

Вот он опять меня зовет, я заканчиваю писать и иду, а то мне достанется.

Никогда тебя ни о чем не просил, а вот теперь прошу… Умоляю, возьми меня отсюда. Обещаю, что не буду тебе мешать, буду слушаться и делать все, что скажешь, только забери.

До свидания,

Твой любящий внук».

«ЗДРАВСТВУЙ ЗПТ МАЛЫШ ТЧК Я СЕЙЧАС СИЛЬНО ЗАНЯТ ТЧК СОВЕРШЕННО НЕТ ВРЕМЕНИ ЗПТ ЧТОБЫ РАЗОБРАТЬСЯ С ТВОИМИ НЕПРИЯТНОСТЯМИ ТЧК ДЯДЕ САВЕ Я ОТПРАВИЛ ТЕЛЕГРАММУ ТЧК ТЕБЕ ЖЕ МОГУ ОБЕЩАТЬ ЗПТ ЧТО КАК ТОЛЬКО ВЫКРОЮ ВРЕМЯ ЗПТ ПОГОВОРЮ С НИМ ЛИЧНО ТЧК НЕ КИСНИ ТЧК ДЕД ТЧК».

«Здравствуй, Дедушка!

Я получил твою телеграмму. И дядя Сава, видимо, тоже получил, иначе почему он меня в тот день наказал и назвал этим… Ну, вот слово вылетело. Такое длинное и неприличное на конце. Штребрейхер, что ли? Или что-то похожее.

Вот ты меня не забрал, а дядя Сава теперь смотрит, как будто я ему не племянник, а теща, и ругается все время. А еще он меня заставляет с пиротехникой возиться. Я не люблю это дело. Раньше, в самом начале, мне нравилось. Но ведь я тогда маленький был, не понимал ничего. И мне было весело, когда дядя Сава говорил: «Пойди хлопушку сделай или петарду зажги». Я тогда ничего не понимал. А теперь я уже большой, почти взрослый. Теперь я все понял, а он смеется и говорит: «Какие петарды? Феерические шоу освоил? Теперь кулинарией займись, возьми спички, кулинарную книгу, и вперед».

Я очень не люблю «кулинарию» и петарды не люблю. Мне не нравится огонь, и спички ненавижу. А дядя Сава говорит, что я дормоед. А еще говорит, что кто-то должен это делать… ну это, со спичками. А раз я сижу на его шее, так хоть делом займусь общественно-полезным. А какое оно полезное, если один вред от него.