Гарем - Грассо Патриция - Страница 10

О, если б так безвредно для себя перенес свое знакомство с новой рабыней Халид-бек.

Словно закрутившийся смерч, он пронизал в ярости все перегородки и выскочил на волю из шатра. Им овладела мысль, что где-то он оступился, повел себя неправильно и исправлять ошибку уже поздно. Он громко, слишком громко, – а так не принято отдавать приказы в Оттоманской империи, – подозвал к себе доверенного Абдуллу и распорядился:

– Выставь охрану у шатра! Пусть никто не посмеет ни войти, ни выйти!

Умудренный прожитыми годами слуга почтительно склонил голову, но при этом позволил себе оскалиться в ухмылке.

– Я лягу костьми, если потребуется, чтобы неверная крошка осталась нетронутой к тому часу, когда сиятельный Халид-бек подготовится к новой битве. Однако пройтись плеткой по ее спине было бы полезно.

Халид счел ниже своего достоинства обсуждать с Абдуллой, как ему следует поступать с пленницей, хотя он уловил издевку в тоне слуги, и это ему не понравилось. Но рубить голову из-за одной потаенной ухмылки, и отправить на тот свет верного Абдуллу было бы опрометчиво. Халид предпочел сделать вид, что ничего не заметил. Твердым шагом он направился к морю.

Ритмичные удары прибоя и шипение волн, растекающихся по прибрежной, веками обточенной гальке, успокаивали Халида. А когда он поднял голову и увидел тысячи и тысячи звезд, украшающих небосвод, и полумесяц молодой луны на темно-голубом бархате ночного неба, чувство досады сменилось покоем.

Он вновь поверил в себя, в благородство и величие своих замыслов. И, ко всему прочему, убедил себя в том, что сможет овладеть маленьким и очень соблазнительным зеленоглазым сокровищем, не применяя угроз и насилия.

Молва о том, как он страшен, опережала его действия. Тысячи предполагаемых жертв трепетали и готовы были заранее расстаться с жизнью, лишь бы избежать очной встречи с ним. Но эта глупая крошка не имела представления о его кровавых подвигах. Не стоит ли с нее начать новую главу в своем жизнеописании, отказавшись от непременного насилия как способа достижения цели?

Такие крамольные мысли приходили Халиду на ум, вызванные воспоминаниями о неукротимой, взбалмошной глупышке, которая сейчас томится в его шатре. Впрочем, она, наверное, уже спит крепким сном.

Он вдруг перенесся к думам о самом себе. Будучи постоянно на вторых ролях, заслоняемый тенью старшего брата, Халид с детства пытался заслужить хотя бы похвалу от матери, чье лукавство и стремление пробудить в нем честолюбие не были для него тайной.

Едва оперившимся птенцом он добился назначения на пост командующего личной гвардией своего деда-султана, и только ради того, чтобы о нем не забывали в семье, а мать при встрече одаривала его улыбкой; приказывал своим воинам вырезать целые селения, где жители не почитали аллаха, а если и почитали, то, по мнению Халида, не столь ревностно, как требовалось, или не по тем обрядам. «Никакого милосердия к неверным!» – взывал Халид, прозванный Карающим Мечом Аллаха. А еще его называли Зверем и Султанским Псом, и он эти клички заслужил.

Впоследствии Халид жалел, что из-за неразумных его слов, вызванных лишь честолюбием, проливались реки крови. Он поклялся, что никогда в гневе не поднимет руку на женщину или ребенка. Но было уже поздно. Слава о свирепом Звере распространялась по Оттоманской империи. Никто бы не поверил, что он способен кого-то пожалеть или пощадить. Все ждали от него очередной жестокости.

Одобрение своим поступкам, которое он улавливал в глазах матери, не стоило принесенных ради этого на заклание невинных жертв. Да и ее благосклонность к младшему сыну длилась недолго. Она обвинила его в гибели брата, павшего от руки графа де Белью. Она даже издевательски заявила однажды, что ее старший сын заплатил за истинную веру жизнью, а младший отделался лишь шрамом и стал уродом.

Лучше б было Халиду не вспоминать об этом в такую чудную звездную ночь, когда неподалеку в шатре ждет его благоуханный источник наслаждений.

Бесстрашная красавица пробудила в Халиде не только похоть и любопытство, как любое новое приобретение, доставленное в гарем. Ему хотелось разобраться, какими правилами руководствуется это существо женского пола, посмевшее ему перечить и даже хвататься за его собственный ятаган, угрожая мужчине. Как истинный турок, Халид не признавал женщину за полноценного человека, но эта девушка не побоялась вступить с ним в спор. И хотя она его определенно побаивалась, но уродливый шрам на лице Халида не внушал ей такого страха и отвращения, как даже его матери.

Дикий Цветок… Неужто великий аллах позволил слуге своему Халид-беку сосредоточить мысли на подобном ничтожестве? Англичанка, нареченная невеста графа де Белью. Халид не имеет права забывать об этом. Чтобы привести свои мысли в порядок, он стал произносить вслух соответствующие стихи из Корана.

Это не помогло. Спустя два часа Халид направился обратно к шатру.

Взмахом руки он приказал стражникам скрыться с глаз и вопросительно взглянул на оставшегося на месте ближайшего своего сподвижника.

– Все тихо, – доложил Абдулла и осмелился затем высказать свое мнение: – Она копит силы для нового сражения. Ты ничем ее не образумишь, кроме как плеткой. Внемли моему совету, Халид-бек, иначе после будешь раскаиваться.

Халид неопределенно кивнул и, пригнувшись, шагнул под откинутый полог шатра. Во внутреннем покое было жарко и душно, на столе для трапезы стояла почти оплывшая до конца свеча. Халид взглянул на свернувшуюся в клубочек, мирно спящую на полу пленницу и задел слабо трепещущий огонек.

«Четвертая заповедь выполняется, – с удовлетворением отметил он. – Рабыня спит там, где ей указано, и только с позволения господина может возлечь на его ложе».

Слуги уже подготовили ложе для господина. Халид уселся на пышную гору подушек, стянул сапожки, освободился от рубахи и расстегнул пряжку на поясе шаровар. Он предвкушал удовольствие, которое получит в скором времени.

– Нет, папа, нет! – вскричала во сне Эстер, а затем тихо и очень жалостно всхлипнула.

Халиду пришлось улечься рядом с ней на полу и обнять могучими руками скорченное тело девушки. Вожделение его ушло, исчезло, вытесненное сочувствием к мучимой кошмарами пленнице. Ведь они посещают по ночам любого, будь то христианин или правоверный, и сам Халид страшился, засыпая, что они явятся к нему с визитом.

– Усни, девочка, спи спокойно, – шептал он. Она затихла, а он не покидал ее, оберегая от злого ночного духа. Принц Оттоманской империи и английская девчонка имели хоть что-то общее – по ночам обоих мучили демоны, олицетворяющие их прошлое.

Прежде чем погрузиться в сладостный покой сна, Халид запечатлел поцелуй на лбу своей рабыни, невинный и сочувственный.

3

Пробуждение во тьме и полной неизвестности ужаснуло Эстер. Не сразу к ней вернулись воспоминания о бурных событиях предшествующего вечера. Но, вспомнив, она тотчас содрогнулась.

За то, что она еще жива, не посажена на кол или не брошена на съедение собакам, Эстер поспешила вознести благодарственную молитву господу. И за то, что место рядом с ней пустует. Впрочем, означает ли это, что она провела ночь в одиночестве и не была изнасилована? И куда подевался ее новый хозяин, этот зверь в человечьем обличье?

Она принялась размышлять, как ей спастись самой, а так же вызволить из плена Эйприл. По-прежнему ли ее кузина содержится узницей на корабле? Или пират Малик забрал ее на берег? И что он творит с ее несчастной кузиной?.. Нет, Эстер не хотела и думать об этом. Надо привести мысли в порядок и рассчитать каждый шаг, ведущий к свободе.

Прежде всего следует подкрепить свои силы. Эстер приподнялась со своего жесткого ложа и заметила на столе то, что не могло не пробудить аппетит у здоровой молодой девушки. Ее повелитель, вероятно, недавно завтракал за этим столом и оставил достаточно яств для изголодавшейся рабыни.

На блюде высилась горка еще теплых лепешек, в пиалах желтел мед и таяло свежее масло. А белоснежный, нарезанный крупными ломтями овечий сыр источал слезу и восхитительный аромат.