«Наследие Дерини» - Куртц Кэтрин Ирен - Страница 64

Он не признался священнику, что знает это наверняка, ибо даже такому святому человеку не осмелился открыть тайну своих способностей. Но и без того отец Дерфель взирал на него словно громом пораженный, а затем рухнул на колени у ног короля.

– Я предан вам всей душой, сир, – прошептал он. – Граф Хрорик, да упокоит Господь его душу, всегда говорил, что ваш род отважен и справедлив, а теперь я знаю, что таконо и есть. Но как же вы хотите исполнить свой замысел, если сановники так пристально наблюдают за вами.

Райс-Майкл потер лицо здоровой рукой, пытаясь собраться с мыслями. Его вновь начал бить озноб.

– После того, как закончится церемониальный прием, сэр Катан принесет вам копии документов. Их всего пять. По одной для Клейборна, для Марли и леди Стэйси, одна для вас, и одна – для меня. Все остальные подойдут к вам поодиночке во время ужина. Вы будете ждать их там, где укажет леди Стэйси. Они все подпишут и поставят печать в вашем присутствии. В какой-то момент я постараюсь присоединиться к вам и добавлю свою подпись, насколько у меня это получится, – он приподнял перевязанную руку. – Это еще одна причина, почему я должен подписать бумаги при вас. Я оставлю вам свою печать, чтобы поставить ее на документах, когда я вернусь в парадный зал. Но вы должны вернуть ее мне либо сэру Катану как можно скорее, чтобы никто не заподозрил неладного. Кроме того, я должен получить свою копию этого документа перед отъездом из замка.

– Я все понимаю, – согласился священник. – Но… сир, вы достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы через все это пройти? Вид у вас совсем нездоровый.

Райс-Майкл тыльной стороной ладони дотронулся до лба и с трудом подавил дрожь.

– Я должен чувствовать себя хорошо, отче, – прошептал он. – Уверен, все будет в порядке. Мастер Стеванус говорил, что жар может мучить меня первые пару дней. – Он с ироничной усмешкой взглянул на свою перевязанную руку. – Они вам рассказали, что случилось? Проклятая лошадь наступила на меня.

Без приглашения, священник дотронулся до лба Райса-Майкла и поморщился, ощутив, какой он горячий.

– Это дело нешуточное, сир, – пробормотал он. – Они вам что-нибудь дают от лихорадки?

Король покачал головой.

– Насколько я знаю, нет. Только маковый настой, чтобы убрать боль. Но если честно, жар усилился совсем недавно. Все равно, я должен как-то пережить сегодняшний день.

– С Божьей помощью вам это удастся, сир, – отозвался священник. – Позвольте, я обо всем скажу леди Стэйси. Ее матушка владела целительскими искусствами, которые сейчас мало кому известны.

– Она помогала Стеванусу менять мне повязки вчера вечером, – промолвил Райс-Майкл. – Думаю, она сделала все, что могла. Но, впрочем, скажите ей, если думаете, что это поможет.

В этот миг осторожный стук в дверь вернул их к насущным заботам.

– Ну, мне пора, – объявил король, поднимаясь на ноги. – Думаю, это сэр Катан. Он обещал предупредить, если меня хватятся.

– Да, сир. Позвольте, я предложу вам попить перед уходом. Вам нужно потреблять много жидкости, с таким-то жаром…

– Да, пожалуйста, если это вас не слишком затруднит, – отозвался король.

С небольшого столика у алтаря священник взял серебряный кувшин и поставил рядом с сосудами для причастия, которые принес с мессы.

– Кстати, я заметил, что вы не подошли к причастию, – заметил он, наливая вино в потир. – Тому есть какая-то причина? Возможно, вы хотели бы исповедаться?

Райс-Майкл хмыкнул.

– Мои советники никогда не позволят мне исповедаться перед священником, который не принадлежит к орденуCustodes, – пробормотал он. – К тому же сегодня утром я уже поел. Мастер Стеванус отказывался давать мне болеутоляющее, пока я не позавтракаю. И я подумал, что это важнее, чем поститься ради причастия. – Он удивленно поднял брови, когда священник вручил ему потир. – Мне что, пить прямо отсюда? Я думал, что священные сосуды предназначеныдля церковных обрядов.

– Что может быть более священным, чем помочь одному из чад Божиих, страдающему от боли? – отозвался Дерфель с улыбкой. – В особенности, если чадо сие – миропомазанный король. Вы по-прежнему желаете получить причастие, сир?

Райс-Майкл застыл, не донеся потир до губ, внезапно осознав, как сильно он этого желал. Почему-то предложение простого сельского священника означало для него куда больше, чем подобные слова от всех епископов и прочих высокопоставленных прелатов, с кем ему доводилось иметь дело.

– Да, хотел бы, отче. Но только если вы уверены, что мы не нарушим никаких правил.

– Я соблюдаю лишь те правила, которые служат Ему во благо, – отозвался Дерфиль, указывая на лампаду, горевшую над маленьким алтарем. – А Ему во благо видеть своих детей, что приходят к нему с любовью и молитвой. Не думаю, что Ему есть дело до тех законов, которые приняли люди, правящие Его Церковью на земле… Особенно, когда законы эти отказывают в Его утешении Его же чадам, кои в Нем так нуждаются. Вы приняли пищу как часть лекарства. – Он указал на потир. – Это тоже лекарство. Выпейте, сир, а затем преклоните колени с благодарностью, а я дам вам Тело Господа нашего.

Даже одни эти слова приободрили Райса-Майкла, и он осушил кубок до дна, наслаждаясь вкусом прохладного вина, смочившего пересохшее горло, а затем опустился на колени, прижимая потир к груди. Отец Дерфель почтительно поклонился дароносице на алтаре, а затем распахнул золотую крышку, и наконец, извлек небольшую гостию, которую вознес над чашей.

– Ессе Agnus Dei, ессе qui tollit peccata mundi, – произнес он торжественно. – Се Агнец Божий, что взял на себя грехи мира.

Склонив голову, Райс-Майкл прошептал:

– Domine, non sum dignus, ut intres sub tectum meum: sed tantum die verbo et sanabitur anima mea.Господи, не достоин я, чтобы Ты вошел под кров мой. Скажи лишь слово, и душа моя будет исцелена…

С этими словами он уставился в пустой кубок, мысленно представляя себе свет на дне золотой чаши, и впервые за много дней ощутил душевный покой. Он поднял глаза на отца Дерфеля, который вознес гостию чуть повыше.

– Corpus Domini nostri Jesu Christi custodial anumam tuam in vitam aeternam.Тело Господа нашего Иисуса Христа сохранит душу твою для жизни вечной…

– Аминь, – пробормотал Райс-Майкл и закрыл глаза, когда отец Дерфель положил гостию ему на язык.

Он не мог бы утверждать, что вкус у облатки был иной, чем у всех тех Святых Даров, что он получал сотни раз до этого, но для него это означало куда больше. Он понимал, что не должен задерживаться здесь, чтобы в полной мере насладиться этим ощущением, но когда отец Дерфель наконец закрыл дароносицу, он впервые ощутил священность своего королевского сана так остро, как никогда прежде, даже в тот день, когда получал миропомазание. Несмотря на лихорадку, терзавшую его тело, он ощущал огромный внутренний покой, протягивая потир обратно отцу Дерфелю, и когда священник подал руку, чтобы помочь ему подняться, Райс-Майкл вместо этого склонился и поцеловал ее.

– Сир, не нужно этого, – пробормотал Дерфель, другой рукой в благословении поглаживая Райса-Майкла по смоляным волосам.

– Но мне этого хотелось, – прошептал король, глядя на священника. – Это просто знак моей вечной благодарности. Вы вернули мне утраченное равновесие, и теперь я могу идти и делать то, что должен, как подобает миропомазанному королю. Я почти утратил это ощущение, ибо столько лет меня окружали священники, которых я искренне презираю, чьи души преисполнены греха, на устах их ложь, а руки замараны кровью невинных. Спасибо, что напомнили мне о том, что не всегда это бывает именно так.

– Мой бедный, бедный мальчик, – прошептал Дерфель.

В дверь опять постучали, на сей раз более настойчиво, и король наконец поднялся на ноги, ибо время и впрямь поджимало.

– Ступайте же, сир. Я обо всем позабочусь. Да пребудет с вами Господь.

Сглатывая слезы, Райс-Майкл направился к дверям, и ему пришлось на пару секунд задержаться, чтобы на лице не отразилось владевших им чувств. Стеванус ни слова не сказал при виде короля, но тот решил, что следует предложить хоть какое-то объяснение своему долгому отсутствию. Как только они вышли из часовни, где истмаркцы уже заканчивали опускать в крипту гроб Судри, он взглянул на лекаря.