Лань — река лесная - Шашков Александр Андреевич - Страница 24

— Что нашёл?

— Шкатулку какую-то. Вон она, под столом, — показал Валерка.

Казанович наклонился, глянул под стол.

— Гм… Верно, — с удивлением пробормотал он. — А ну, тащи её сюда.

Валерка тотчас выполнил приказ. Казанович бережно поставил шкатулку на стол, открыл крышку.

Завёрнутые в промасленную бумагу, в шкатулке лежали пистолет, финский нож и штук тридцать патронов.

— Взгляни, что делается на поляне, — поспешно приказал Николай Николаевич.

Гуз выглянул за дверь и доложил:

— Нигде никого.

— Оставайся возле шалаша и следи. Если кто-нибудь появится, запоёшь, — снова приказал учёный и принялся раскладывать на столе найденные вещи.

…Минут через десять он вышел из шалаша, старательно вытер платком руки и позвал Валерку. Когда тот подбежал, сказал, подавая ему что-то завёрнутое в бумагу:

— Возьми и брось в реку. Валерка одним духом очутился за лозовым кустом, огляделся и развернул свёрток. Там был порох. Это очень удивило Гуза: в шкатулке ведь, кажется, никакого пороху не было. И вдруг он догадался: это же Николай Николаевич разрядил патроны! Порох из них высыпал, а пули оставил.

«Пусть теперь постреляет!» — обрадовался Валерка и швырнул свёрток в реку.

Когда он вернулся к палаткам, Николай Николаевич спросил:

— Скуратов давно ушёл?

— Давно. Но за ним следят.

— Следят? — Николай Николаевич вопросительно посмотрел в глаза Валерке. — Интересно… А ну, брат, рассказывай всё по порядку.

Гуз и не собирался ничего скрывать. Он рассказал всё, что знал про горбуна и Скуратова. Николай Николаевич слушал молча, не перебивал его, а когда Валерка кончил, сразу заторопился:

— Я скоро вернусь, — сказал он, направляясь к лодке. — Наблюдай за шалашом.

Голубая лодка учёного скрылась за поворотом реки. Валерка не видел, как вскоре она свернула в узкий заливчик, минут пять медленно продиралась сквозь заросли куги, потом мягко ткнулась носом в берег. В тот же момент из прибрежных кустов вышел человек в высоких резиновых сапогах. В одной руке он держал охотничье ружьё-двустволку, в другой — бинокль.

Это был Леон Галькевич. Тот самый знаменитый спиннингист, которого вчера вечером так испугался Скуратов. Вот только почему он сменил спиннинг на ружьё?

— Хорошо, что вы уже здесь, — сказал Николай Николаевич, когда Галькевич подошёл к лодке. — Наш прежний план придётся отменить, есть очень интересные новости…

Самая счастливая блесна

Отряд вернулся в лагерь часов в шесть. Дорога была неблизкая, все устали и потому очень обрадовались, увидав, что обед уже готов и можно сразу садиться за стол.

— Объявить дежурному благодарность в приказе! — весело выкрикнул Алик. — А пока повар будет подавать на стол, пошли, Лёня, мыться!

На поляне остались только Валерка да Скуратов.

Зубы у Скуратова, как видно, уже угомонились. Он снял повязку, но был хмур и молчалив — что-то заботило его.

— Налить вам супу с грибами? — подбежал к нему Валерка. — А то пока они там искупаются…

— Супу? Налей, — буркнул Скуратов и уселся за стол лицом к реке.

Тихая Лань, залитая солнцем, весело катила к дальнему берегу золотистую рябь, а он смотрел на неё исподлобья, как будто всё, что он видел перед собой, злило и возмущало его.

— Вам погуще?

— Давай погуще… Да, что я хотел спросить? — Скуратов в задумчивости провёл ладонью по лбу. — Ага! Рыбачок тот, Леон, что ли, не показывался?

— Леон? — переспросил Валерка, обдумывая ответ. — Это тот, что вчера вечером приходил? Был! Часов в десять утра. И очень жалел, что не застал вас.

— А… что он хотел? — вскинул глаза Скуратов.

— Не знаю. «Еду, говорит, в Москву на три месяца — учиться. Так, видно, и не придётся повидать Архипа Павловича».

— И когда едет?

— Да уехал уже! Сегодня днём.

— Жаль! — вздохнул Скуратов, а у самого лицо так и засветилось. Он взял ложку, подмигнул Валерке и совсем весело сказал: — Ну, не велика беда. Москва не за морями. Скоро и я там буду — встретимся! Давай суп!

Вскоре примчались с реки Алик и Лёня, подошёл Николай Николаевич. Обед был в самом разгаре, когда на поляне появился дед Рыгор.

— Ишь ты, — улыбнулся Скуратов, — стар, стар, а нюх ещё слава богу!

— Дедушка, к нам! — крикнул Алик.

— А-а, не до еды мне, — махнул дед рукой.

— Что, не клюёт рыба? — спросил Скуратов. — Или, может, сом сорвался?

— Хуже… Пропадает самая счастливая блесна! Занесла меня нелёгкая на Чёртов вир. Думал, щуку подразню, а подцепил такую корягу, что и на коне не вытащишь. Что ни делал — всё впустую. Глубина! Саженей пять, не меньше. Так и оставил блесну вместе со шнуром. Не поднялась рука оторвать… |

Дед вздохнул и стал свёртывать цигарку. Николай Николаевич как ни в чём не бывало орудовал ложкой, а Скуратов… Скуратов вдруг так изменился в лице, будто беда нависла не над блесной, а над ним самим. Он оловянными глазами уставился на деда, потом сдавленным голосом переспросил:

— Где з-зацепилась? На Чёр…

— Да на Чёртовом виру!

— Ну и чёрт с ним, что он Чёртов! — воскликнул Скуратов, бросая ложку. — Не горюй, старина!..

— Тебе что, а я эту блесну ни за какие деньги не отдал бы, — обиделся дед. — Мне её в сорок третьем сам Кремнев сделал. И такая счастливая была, даром что не фабричная. Сколько я щук на неё перетаскал…

— Сказано, не горюй! Вернётся к тебе твоя блесна. Я её и со дна морского достану. Далеко отсюда тот Чёр… Чёртов вир?

— Да не больно! — повеселел дед Рыгор. — Километра два во-он в ту сторону, — показал он на дорогу, по которой отряд только что возвращался из похода.

— Тогда едем! Жди меня в лодке, а я свою подводную аммуницию возьму…

Алик незаметно толкнул Валерку локтем, облизал ложку и, выбравшись из-за стола, лениво поплёлся в палатку. Спустя минуту там уже были Лёня и Валерка.

— Слышали?! — метнулся им навстречу Алик. — Слышали, как он повторял это «Чер… чер…»? Расчирикался, чуть не плясал от радости! Сейчас же отправляемся за ними вслед. Держаться подальше от берега, чтобы он с лодки не заметил.

— А ты знаешь, где этот вир? — спросил Лёня.

— Знаю. Айда за мной!

Каждый, кто впервые попадал на Чёртов вир, давался диву: почему люди дали этому тихому заливчику такое грозное имя? Чёртов вир! Так и встаёт перед глазами белопенная воронка, в которой кипит и клокочет разъярённая вода, выбрасывает со дна ослизглые куски дерева и тут же снова засасывает их в чёрную бездну.

Так оно и должно бы быть, судя по названию. На самом же деле Чёртов вир — спокойный неширокий заливчик с ямой посередине. Вода в яме тёмно-синяя, как ночное небо. Берег обрывистый, но невысокий и так зарос лозняком и кустами черёмухи, что к воде не подойти. Лоза и черёмуха закрывают от глаз почти половину заливчика, и если смотреть с дороги, которая вьётся у самого берега, то никогда и не подумаешь, что в нескольких шагах от тебя — десятиметровая глубина!

Может быть, потому, что пробраться к воде здесь было трудно, рыбаки заглядывали на Чёртов вир только изредка. Два-три раза в месяц делал тут посадку «стратостат» Леона Галькевича, чаще дремала в тени какой-нибудь старой, склонившейся к воде черёмухи лодка деда Рыгора.

Ловились в Чёртовом виру окуни-горбыли, на живца и блесну попадались приличные щуки и сомы, а иной раз и редкая в наших водоёмах рыба — сиг. Однако манили сюда деда Рыгора не только окуни да сомы. С этим укромным местечком у старого рыбака были связаны дорогие, милые сердцу воспоминания. Почти три года Чёртов вир был местом встреч партизанского связного с лесными солдатами. Не раз виделся здесь дед Рыгор и с Василем Кремнёвым.

Давно это было! А сердце помнит всё и нет-нет да и покличет в этот тихий, ничем не приметный для других уголок…

…— Это и есть Чёртов вир? — недоверчиво спросил Скуратов, когда дед Рыгор направил лодку к берегу.

— Он и есть, — ответил дед, отвязывая от лозины конец шнура. — А блесна моя вон у того берега, под кустами.