Лань — река лесная - Шашков Александр Андреевич - Страница 21

— Ну что вы, Григорий Петрович! — засмеялся учёный. — За что Леон Иванович будет на вас обижаться? Да и на Скуратова не должен бы. Захворал человек, с кем не бывает?

— Не такая уж у него болезнь, чтоб нельзя было «добрый вечер» сказать!

— Просто забыл.

— Может, и забыл, — неохотно согласился дед Рыгор и после минутного молчания добавил — И всё же не нравится мне его поведение. Смотрю я на него, и кажется: прячет он что-то от нас. В первую же ночь, едва остановились мы на этой поляне, куда-то ходил. Как ушёл часов в двенадцать, так только под утро вернулся…

— Ходил, говоришь, куда-то? — переспросил Николай Николаевич.

— Ходил. Вышел из шалаша, осмотрелся по сторонам и подался в чащу, во-он туда, к Чёрному озеру. Чего его носило на ночь глядя?

Помолчали. Потом Николай Николаевич спросил:

— Слушай, Григорий Петрович, а ты не интересовался, на каком фронте Скуратов воевал?

— Нет, не спрашивал. А что?

— Да так… — Казанович закурил и спросил снова — А Леон, говоришь, помощником у Кремнева был?

— Разведротой командовал. Он вместе с Василем и прилетел сюда из-за фронта. А потом в наших краях и осел. Женился на местной… А в войну они с Кремнёвым ого что выделывали! Генерала немецкого выкрали прямо из штаба и вместе со всеми документами привезли в партизанский лагерь…

— В самом деле интересный человек этот Леон, — проговорил Казанович. — Может, съездим к нему завтра на перекат?

— А жерлицы на Лесном? Бросим?

— Утром будет видно. А теперь давай спать.

Николай Николаевич погасил карбидку и лёг рядом с дедом. Но уснул не сразу. Слова деда, что Скуратов ходит куда-то по ночам, встревожили его.

«И чего он так испугался Леона Галькевича? Почему удрал в шалаш, едва тот подошёл к костру? — думал Казанович. — Зуб заболел? Глупости! Из-за того, что у человека болит зуб, он не станет, как говорит старик, убегать от людей. И если он собирает материал для книги, то с Галькевичем ему нужно было поговорить в первую очередь…»

Выкуривая папиросу за папиросой, Николай Николаевич лежал и думал. Теперь он был почти уверен, что Скуратов пришёл в пущу не с тем, чтобы писать книгу. Что-то другое привело его в Заречье, а потом и сюда, на Зелёную поляну. Но что? И кто он такой, Архип Скуратов?

Сто приключений в одну ночь

Не спали в эту ночь и в соседней палатке. Внезапная болезнь Скуратова встревожила юных участников экспедиции. Тесно прижавшись друг к дружке, они лежали на нарах и вели такой разговор:

— Сказано тебе, сегодня в двенадцать он собирался идти к горбуну! — горячо дыша Лёне в лицо, шептал Валерка. — Горбун прислал ему записку. Мы её своими глазами видели.

— А может, вам показалось?

— Что ты! В дупле, наверняка, лежала та самая бумажка, что была потом у него в руках. И сам подумай, зачем бы он её сжигал, не будь это секретная записка?

— Это верно, — согласился Лёня.

— Слушай, Лёня, — спросил Алик, — ты точно знаешь, что он твой дядя?

— Он сам говорит.

— А почему же тогда он раньше к вам ни разу не приезжал?

— Он в Италии был, сидел в тюрьме…

— В тюрьме?! — удивился Алик.

— Целых восемь лет… Ему, говорит, даже писем писать не разрешали.

— За что же его? — недоверчиво спросил Валерка.

— Он одного фабриканта-кровопийцу ударил. За это и посадили, говорит…

Все замолчали. Положив руки под голову, Алик лежал на спине и размышлял. Теперь он от души жалел, что рассказал Лёне про горбуна и про записку. А если он возьмёт и передаст всё Скуратову?

Словно угадав мысли друга, Лёня вдруг наклонился к нему и зашептал:

— Это он всё сам рассказывает. А я… я ему ни капельки не верю. Какой-то он холодный, хуже чужого…

— Правда?! — обрадовался Алик.

— Честное слово!

— Эх, если бы не эта его болезнь! — вздохнул Валерка. — Мы бы уже сегодня знали и кто такой горбун, и чего ходит к нему Скуратов…

— Ребята, а может, он всё-таки пойдёт? — подумав, прошептал Лёня. — Может, он нарочно притворился больным?

— А что вы думаете?! — вскочил Алик. — Давайте посмотрим, что он делает.

Не мешкая, друзья вышли из палатки, подкрались к шалашу. Там было темно и тихо. Это обеспокоило ребят. Неужто прозевали? А может, он спит?

Ни слова не говоря, они отошли к густому кусту лещины, росшему возле шалаша, и притаились. Но напрасно они прислушивались. Прошло минут десять, а из шалаша не донеслось ни звука.

— Наверно, спит, — прошептал Алик на ухо Лёне. — А может быть…

Он не договорил. Дверь шалаша вдруг отворилась, и в двух шагах от куста выросла высокая фигура. Ребята замерли. Человек несколько секунд стоял на месте, прислушиваясь, потом неслышными шагами пошёл в темноту.

— Он… — прошептал Алик. — За мной! Только тихо…

Немало походили ребята этим лесом. Ходили напрямик, не придерживаясь извилистых тропинок.

Они знали уже чуть не каждый пень, чуть не каждое дерево вблизи лагеря, и потому шли бесшумно, словно и не касались ногами земли.

У Алика было предчувствие, почти уверенность, что Скуратов направится к Чёрному озеру, на то самое место, где они впервые увидели горбуна. И пойдёт не по дороге, а узенькой тропинкой, петляющей немного в стороне от дороги. Он не ошибся: спустя несколько минут ребята услыхали впереди шум падения и негромкую брань.

Скуратов, должно быть, налетел на пень или зацепился за корень и крепко ударил ногу, потому что долго стоял сгорбившись и что-то бормотал себе под нос. Потом выпрямился и снова зашагал вперёд, но уже заметно медленнее.

Теперь друзья легко поспевали за ним. А чтобы Скуратов, случайно обернувшись, не заметил их, они держались возле самых кустов.

Так шли, наверно, с полчаса. Наконец впереди зачернела длинная полоса. Это были старые ели на Князевой гряде.

Скуратов прибавил шагу. Может быть, у него перестала болеть нога, а может, дорога тут была ему лучше знакома. Друзья даже на какое-то время потеряли его из виду и потому тоже пошли быстрее.

Неожиданно ели расступились, и глазам ребят предстал как бы тёмно-синий экран, на котором отчётливо был виден неподвижный силуэт человека. Валерка как поднял ногу, чтобы сделать очередной шаг, так и застыл. Лёня и Алик замерли в таких позах, будто собирались перепрыгнуть через широкую канаву. Всем троим показалось, что Скуратов заметил их…

Дикий хохот, прокатившийся вдруг по лесу, заставил ребят как по команде упасть на мокрую землю. Падая, Валерка так вцепился рукой в Аликово плечо, что тот чуть не застонал от боли. «Всё! Конец!» — подумал каждый из них, крепче прижимаясь к земле.

Когда они подняли головы, знакомый силуэт по-прежнему недвижимо чернел на тёмно-синем экране. Человек, казалось, чего-то ждал, к чему-то прислушивался. И дождался. Такой же дикий хохот долетел откуда-то слева. Силуэт тотчас ожил и двинулся влево.

Некоторое время ребята наблюдали за ним, не трогаясь с места. Они поняли, что этот дикий смех, так похожий на крик совы, был не чем иным, как условным сигналом. Крикнув по-совиному, Скуратов сообщил горбуну, что он пришёл. Горбун ответил, что ждёт его. Всё просто. Теперь остаётся внимательно следить, что будет дальше.

Скуратов тем временем приблизился к знакомому Алику большому камню, на минуту задержался и… исчез! Это произошло мгновенно и было так неожиданно, что в первую минуту юные разведчики растерялись.

— А я… я знаю, куда он девался, — наконец прошептал Валерка и даже привстал на колени.

— Куда ты? Лежи! — дёрнул его за штанину Алик.

— Он в землянку спустился, — уже почти спокойно прошептал Гуз. — Помнишь, мы сами прошлым летом лазили в неё? Ты ещё зажигалку там нашёл.

Алик тоже встал на колени, с минуту смотрел то на Лёню, то на Валерку, а потом хлопнул себя ладонью по лбу. Какой же он дурень! И как можно было забыть про эту землянку! Будь там ещё простая землянка, а то ведь настоящая подземная крепость! С бойницами, с запасными выходами. И один такой выход был как раз тут, возле камня. Он закрывался железной плитой на завесах. Плита с годами покрылась дёрном, и её трудно было заметить даже средь бела дня.