Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Под местным наркозом - Грасс Гюнтер - Страница 14


14
Изменить размер шрифта:

– Интересно.

– И там остались еще настоящие бункеры, в которые можно войти при желании?

Я сказал, что можно не только осматривать загаженные любовными парочками полости, но и влезать на бункеры, например чтобы произносить речи.

– Ну-ка покажи, как папа Крингс с бункера… Я объявил садовый стул бункером, влез на это шаткое возвышение и довольно неплохо изобразил Крингса: «Я бы сбросил их в море! Что значит превосходство в воздухе! Разве в Курляндии у нас было превосходство в воздухе? Штабы и финчасти, все тылы я бросил бы в бой. Этот Шпейдель с его эстетским генеральным штабом. Всегда от огня подальше. Разжаловать и на передний край. Как севернее Полярного круга, как в низовье Днестра, как во время третьей курляндской битвы, как на Одере, они не продвинулись бы ни на метр…»

Только теперь появляется Линда. Если в поездке моя невеста безмолвствовала (Крингс: «В чем дело, Зиглинда? Тебе видится обстановка иначе?»), то теперь она говорит, нет, подыгрывает: «Насколько я помню, ты оставил никопольский плацдарм. Твоя деятельность в курляндском котле началась с отвода армейской группы „Нарва". Нет никаких доказательств, что ты помешал бы вторжению, ибо центрального участка Восточного фронта ты тоже не удержал. Напоминаю тебе прорыв Конева между Мускау и Губеном. Только так стало возможно наступление на Берлин через Шпремберг и Котбус. Сплошь проигранные сражения. Пора сдаваться, отец».

Ни мне, ни девушкам в Сером парке не знакома эта Линда (Зиглинда). Я слезаю со стула и прекращаю свою военную пародию. Хильда и Инга глядят разинув рот, хихикают и ежатся. Они собирают свои журналы мод. Однако Линда не позволяет нам смущенно уйти: «Чему тут удивляться? Мой отец хочет выигрывать сражения, которые проиграли другие. Поскольку наш друг Эберхард, большой ценитель искусства, решил восхищаться им, как ископаемым, как реликвией, на меня ложится задача – побивать отца, причем на всех фронтах, какие он вспомнит».

Я остановил картинку. (Линда, вослед своему решению, чуть напряженно молчала. Моргающие глазами подружки. Цементную пыль я передал намеком.) «Вы понимаете, доктэр, решение Линды подтолкнуло меня к болезненному открытию».

– Вы не должны так опрометчиво пользоваться словом «боль».

– Но перемена в моей невесте, это внезапное, понадобившееся ей отчуждение – ведь с тех пор я был ей в тягость – стало для меня постоянной болью.

– Перенесемся лучше к примеру с зубными нервами…

– Кто здесь рассказчик, доктэр…

– Вообще-то пациент, но когда уместна другая точка зрения…

– …Так же, как с кризисом вашего обручения, обстоит дело с угрозой зубным нервам: когда в пульпу вносится инфекция, бактерии образуют газы, вывести которые можно только сверлением. Но если поход к зубному врачу то и дело откладывается, газы пробивают себе путь к основанию корня. Своим давлением, да еще при напоре гноя, они поражают челюстную кость. Это ведет к так называемому флюсу, который переходит в абсцесс или – возвращаясь к вашей помолвке – в комплекс растущей ненависти. Часто она с годами перерождается в деятельность (заменяющее действие), это значит, что она продолжает расти. Ведь вам же доставляет удовольствие, не правда ли, это вольное обращение с велосипедными цепями и лампочками-блицами. Причина: давняя неудача. Обычная пустяковая боль. Поэтому прошу быть сдержаннее при употреблении слова «боль». По-настоящему болезненного вмешательства вы бы вообще не вынесли. Вспомните жанровые сценки малых голландцев, Адриана Брауэра, например. Щипцами, каких мы сегодня даже в домашних ящиках для инструментов не держим, цирюльник – так называли в Средние века дантистов – влезает на его картинах крестьянину в рот, чтобы выломать коренной зуб. Тогда зубы не вырывали, а ломали. Корень медленно сгнивал, если не вызывал опасных для жизни инфекций. Можно предположить, что триста лет назад чаще умирали из-за гниющих корней. Да еще сто лет назад экстракция коренного зуба была целым предприятием. Здесь, в берлинской Шарите, требовалось четыре человека, чтобы без местной анестезии – мазали, правда, кокаином – вырвать у пятого коренной зуб. Вспоминаю рассказы моего научного руководителя. Один держал левую руку, второй упирался коленом в подложечную впадину пациента, третий подносил правую руку несчастного к горящей свече, чтобы разделить боль на части, а четвертый работал инструментами, картинки которых я вам с удовольствием как-нибудь покажу. В наш просвещенный век мы, благодаря высокоразвитой технике анестезии, обходимся без таких актов насилия. Наш первый шприц уже ждет. Основа всякого местного наркоза – впрыскиваемая жидкость новокаин, производное спирта. Но чтобы вас не очень беспокоил этот неприятный укол, я могу призвать на помощь наше телевидение…»

(По первой программе шел фильм, где знаменитая собака обыскивала бараки.) «Неважно, кого она ищет. Неважно, что в этих бараках. Ибо следующий барак как по заказу пуст. И в таком бараке, откуда всё вынесли, Крингс велел установить достаточно длинный для заполярного фронта, достаточно широкий для центрального участка ящик с песком к с помощью электрика оборудовал его – довольно сложно, вроде этих лабиринтов игрушечных железных дорог, стоящих безумных денег и терпения, стало быть, с электромеханической централизацией сигналов, четырехполюсными рубильниками, переключателями и контрольными приборами, ибо все происходившее на фронте, все атаки и контратаки, отводы и спрямления линии фронта, прорывы, тыловые рубежи и заслоны обозначались разноцветными сигнальными лампочками. У обеих воюющих сторон были пульты управления системой лампочек. Не мелочились. И угадайте, доктэр, как фамилия электрика, который сейчас прогнал из барака телевизионного пса и строит Крингсу его игрушку? – Вот именно, Шлотау. Крингс вызвал заводского электрика и сказал: „Сумеете?" И Шлотау, не сведший своих счетов с Крингсом, встал навытяжку: „Так точно, господин генерал-фельдмаршал!"»

Врач сказал: «Теперь мы вам сделаем проводниковую анестезию, то есть на время блокируем нерв у входа в канал…»

(Я и сегодня горжусь тем, что не позволил этому неприятному укольчику испортить картинку помехами. Рядом с Крингсом стояла Линда, а я стоял рядом с Линдой, которая встала напротив Шлотау. Это она рекомендовала его отцу: «Поручи заводскому электрику. Он работник хороший».)

– Чтобы заморозить десну, придется теперь снова прибегнуть к местной анестезии…

(Для упражнения они выбрали линию Метаксаса, которую Крингс со своей горно-стрелковой дивизией прорвал шестого апреля сорок первого года – ударив двумя клиньями.)

– А теперь та же процедура слева внизу…

(Шлотау построил старику первую и вторую линию обороны, чтобы Крингс их прорвал. Как он ударил по занимавшим выжидательную позицию греческим легковооруженным бригадам пикирующими бомбардировщиками авиационного корпуса Рихтхофена, а затем, при зеленом свете, бросил в наступление сто сорок первый горно-стрелковый полк, – просто с ума сойти.)

– Хорошо сделано, Шлотау. А теперь попробуем с Демьянском.

Шлотау сказал:

– Но тогда нам понадобится пульт для… – Тут врач попросил меня подождать в приемной, пока не подействует анестезия.

– Сейчас, доктэр, сейчас! Дана позиция плацдарма Демьянск, и благодаря успешным операциям «Наводка моста» и «Забортный трап»…

– Но сейчас пройдите, пожалуйста, в приемную…

– В первый раз Линда воспользовалась вторым пультом управления, который установил Шлотау. Она отрезала острия отцовских клиньев и прорвала фронт на участке шириной в шесть километров…

– Нет, я серьезно прошу вас, дорогой…

– Иду, иду уже…

– Там вы найдете что-нибудь почитать…

(А я хотел только сказать еще, что Крингс почувствовал теперь волю дочери. С трудом – прочесав тылы и бросив на передний край даже полевые кухни – удалось ему замкнуть фронт. Но кого интересует сегодня Демьянск! Может быть, мой 12-а?) Когда я выходил из кабинета, телевизионная собака Ласси снова уже обнюхивала барак и искала – кого же?