Пурпурные реки (Багровые реки) - Гранже Жан-Кристоф - Страница 42

Голос директрисы звучал игриво и возбужденно. Карим позвонил ей с дороги.

– И что же вы нашли?

– Полное досье Фабьенн Эро, урожденной Паско. Но, увы, мы снова в тупике. После двух лет, проведенных в Сарзаке, эта женщина исчезла. Она больше нигде не преподавала.

– И нет никакой возможности узнать, куда она переехала?

– К сожалению, нет. Похоже, в тот год она не стала продлевать свой контракт с Министерством образования. Просто взяла да исчезла. И больше о ней никаких сведений нет.

Карим находился в каком-то поселке в окрестностях Сета. Сквозь стекло кабины он видел припаркованные машины, ярко блестевшие в свете фонарей. Слова директрисы не удивили его. Фабьенн Паско исчезла вместе со своей тайной. Со своей трагедией, И со своими демонами.

– А откуда эта женщина приехала в Сарзак?

– Из Гернона, университетского городка в департаменте Изер, близ Гренобля. Там она преподавала всего несколько месяцев. А до этого заведовала маленькой начальной школой в Таверле – деревушке в горах Пельву, неподалеку от Гернона.

– Есть ли в деле какие-нибудь биографические данные?

Директриса начала монотонно читать:

– Фабьенн Паско, родилась в сорок пятом году в Коривье, в долине Изера. В семидесятом году вступила в брак с Сильвеном Эро; в том же году получила первую премию на конкурсе пианистов в Гренобле... Вообще-то, знаете, с такими данными она могла бы преподавать и в высшем учебном...

– Продолжайте, пожалуйста!

– В семьдесят втором году поступила в пединститут. Два года спустя устраивается на работу в начальную школу Таверле, там же, в Изере, где и преподает в течение шести лет. В восьмидесятом году школа закрывается, так как из Таверле провели новую дорогу в соседнюю деревню, где школа была намного больше и дети могли посещать ее даже в зимнее время. Тогда Фабьенн перебирается в Гернон. Ей повезло – это всего в пятидесяти километрах от Таверле. И главное – этот городок славится среди преподавателей как центр интеллектуальной жизни и очень приятное во всех отношениях место.

– Вы сказали, что она вдова; когда умер ее муж?

– Не торопитесь, молодой человек, я как раз подхожу к этому! В восьмидесятом году, будучи в Герноне, Фабьенн носит фамилию своего супруга – значит, в это время у нее все благополучно. Но шесть месяцев спустя, в Сарзаке, она представляется вдовой. Следовательно, муж умер в период их пребывания в Герноне.

– В вашем досье ничего о нем не сказано? Его возраст? Его профессия?

– Лейтенант, это все же Министерство народного образования, а не детективное агентство!

Карим вздохнул.

– Вы правы. Продолжайте.

– Вскоре после приезда в Гернон она написала заявление о переводе. В любое место, лишь бы подальше от этого города. Как странно, правда? Ей сразу же предложили работу в Сарзаке. Ничего удивительного: на наши «чудные» места охотников нет!.. В Сарзаке она вновь взяла себе девичью фамилию. Видимо, решила оборвать все нити, связывающие ее с прошлым.

– Вы еще не рассказали о ее ребенке.

– Да, в самом деле, у нее был ребенок, девочка. Родилась в семьдесят втором году.

– Так и написано?

– Ну... да.

– И какое имя там указано?

– Жюдит Эро. Но в Сарзаке об этом никто не знал.

Каждое слово директрисы подтверждало гипотезу Карима. Он продолжал расспросы:

– Удалось ли вам поговорить с людьми, знавшими ее по Сарзаку?

– Да. Я разыскала бывшую директрису школы Матильду Сарман. Она хорошо помнит Фабьенн. По ее словам, та была довольно странной женщиной. Скрытная, нелюдимая. Очень красивая. И очень сильная физически. Высокая, метр восемьдесят. Широченные плечи. Она часто играла на фортепиано. Играла прекрасно, просто виртуозно. Я повторяю вам то, что услышала от Матильды...

– Фабьенн Паско жила в Сарзаке одна?

– Матильда говорит, что одна. Поселилась в какой-то глуши, километрах в десяти от города...

– И никто не знает, отчего она так внезапно покинула Сарзак?

– Нет, никто.

– И почему за два года до этого так же поспешно уехала из Гернона, тоже неизвестно?

– Нет. Может быть, следует обратиться туда... – Женщина нерешительно помолчала, затем все же осмелилась спросить: – Послушайте, лейтенант... Вы не могли бы объяснить мне, какое отношение имеет это расследование к взлому в моей школе?

– Я объясню позже. Вы сейчас едете домой?

– Я? Да... конечно...

– Захватите с собой все документы, касающиеся Фабьенн Паско, и ждите моего звонка.

– Но... Хорошо, я так и сделаю. Когда примерно вы позвоните?

– Еще сам не знаю. Скоро. И тогда все вам объясню.

Карим повесил трубку и снова изучающе взглянул на машины, припаркованные рядом с кабиной. «Ауди», «БМВ», «Мерседесы» – блестящие, современные, скоростные, но, увы, все с противоугонными устройствами! Он посмотрел на часы: уже больше девяти. Пора побеседовать со старым хищником. Лейтенант набрал номер прямого телефона Анри Крозье. Заслышав голос Карима, комиссар взревел:

– Будь ты проклят, сукин сын! ГДЕ ТЫ?

– Я продолжаю расследование.

– Надеюсь, по пути сюда?

– Нет. Мне нужно съездить еще в одно место. В горы.

– В горы?

– Да. В Гернон. Это маленький университетский городок возле Гренобля.

Наступила пауза. Затем Крозье медленно сказал:

– От всей души желаю тебе запастись убедительным объяснением, иначе...

– У меня оно уже есть, комиссар. Мой след ведет в этот город. Я думаю, что разыщу там наших осквернителей.

Крозье молчал. Казалось, апломб Карима лишил его дара речи. Воспользовавшись замешательством шефа, лейтенант пошел в наступление:

– Есть новости о машине?

Комиссар что-то промычал. Карим повысил голос:

– Так есть или нет?

– Мы нашли и машину и владельца.

– Каким образом?

– Разыскали свидетеля на Сто сорок третьем шоссе. Крестьянин. Возвращался ночью домой на своем тракторе. Около двух часов мимо него проехала белая «Лада». Он успел засечь только номер департамента. Мы проверили: машина действительно там зарегистрирована. Когда она проходила техосмотр, у нее были заводские, славянские покрышки. Это НАША машина. Скажем так, я уверен в этом процентов на восемьдесят.

Карим призадумался. Очень уж своевременно подоспела эта информация, даже подозрительно.

– Ас чего это вдруг у вас объявился свидетель?

Крозье усмехнулся.

– Потому что в Сарзаке творится черт-те что. Прибыли парни из центральной уголовки, которые скромностью никогда не отличались. Они тут разыгрывают спектакль в духе Карпантра, как будто у нас осквернили не одну могилу, а целое кладбище. – И Крозье злобно выматерился. – Ну и конечно, эти шавки журналисты тут как тут. В общем, мы по уши в дерьме, парень.

Карим сжал зубы.

– Назовите мне имя владельца и его город, быстро!

– Карим, так с начальством не разговаривают, я тебе...

– Имя, комиссар! Вы еще не поняли, что это МОЕ расследование? Что я один держу в руках все нити этого дела?

Крозье сделал паузу, без сомнения, стараясь взять себя в руки. Когда он наконец заговорил, его голос звучал вполне бесстрастно:

– Карим, за всю мою карьеру никто еще не говорил со мной таким тоном, как ты. Так вот, ты сию минуту отчитаешься о «твоем» гребаном расследовании. Иначе я сейчас же объявляю тебя в розыск, сучий ты потрох, и тогда пеняй на себя!

Его интонации ясно говорили, что лучше с ним не препираться. Карим в нескольких словах доложил о результатах своей поездки. Он рассказал историю Фабьенн и Жюдит Эро и о том, как мать дала ребенку вымышленное имя, описал их паническое бегство, несчастный случай на шоссе, стоивший девочке жизни. Крозье выслушал все это и недоверчиво хмыкнул:

– Ну прямо целый роман!

– Смерть – это и есть роман, комиссар.

– Н-да... Но, как бы то ни было, я не вижу связи между твоими россказнями и нашим ночным делом.

– Вот что я скажу вам, комиссар: Фабьенн Эро вовсе не была безумна. Ее преследовали не демоны, а люди, реальные люди. И я думаю, что именно эти люди прошлой ночью побывали в Сарзаке.