Коготь динозавра - Коржиков Виталий Титович - Страница 21

Светка вскрикнула и отскочила от окна. Вокруг засмеялись. Председатель улыбнулся:

— Он добрый и очень любит катать гостей! — И, подойдя к окну, погладил по ноздрям белого верблюда.

Верблюд вёл себя совершенно интеллигентно и только позванивал серебряным колокольцем, который висел у него на шее.

— Фу! — вздохнула Светка. — А я так испугался… Так испугалась! — поправилась она и вдруг оторопело произнесла: — Тогда чего мы сидим? Надо идти кататься.

Председатель окликнул:

— Цагцурэн!

Племянница Баты тряхнула косичками, сердито взглянула на своего молодого дядю и выбежала из дома. Спустя несколько минут, подъехав к окну на коне, за которым бежал рыжий верблюжонок, она что-то спросила.

— Прокати друзей! — сказал председатель. Посмотрев на чашки с кумысом, он засмеялся: — Разве так пьют кумыс?

КАК ПЬЮТ КУМЫС

— Разве так пьют? — засмеялся председатель.

И старые монголы зашумели, закачали головами, улыбнулись:

— Монголы так не пьют. Вот Баирсайхан — тот сразу выпивает шесть пиал!

— Восемь! — сказал кто-то из стариков. — Надо позвать Баирсайхана.

Коля ещё сидел за столом и смотрел, как за окном какой-то худенький мальчишка помогал Генке взобраться на коня.

Коле тоже хотелось прокатиться и на коне и на верблюде, но не мог же он огорчить пожилого человека, заслуженного партизана! И он стал пить вторую пиалу.

— Всё! — вздохнул он и поставил пиалу на стол. — Как-никак второй литр!

— А вот Баирсайхан… — сказал председатель, и Коля подумал: «Его и зовут-то Баирсайхан! И живот у него, наверное… Он выпьет!»

И тут в дом вбежал тоненький мальчишка, который подсаживал Генку. Крепкие рёбра его ходили мехами. Он быстро кивнул — ему было некогда — и сразу взялся за дело. Наверное, он уже не раз демонстрировал перед гостями своё умение.

Коля посмотрел на него и махнул рукой:

— Ну, давайте и третью!

Тяжело отдуваясь, он одолел ещё полпиалы и сдался:

— Не могу!

А отец Баты посмотрел на Баирсайхана — тот принимался уже за четвёртую — и улыбнулся Коле:

— Мало, мало… А кумыс полезный, вкусный. — И вдруг сказал: — Сам генерал Давыдов хвалил.

— Кто?

У Коли едва не выпала из рук пиала.

— Генерал Давыдов!

— А вы разве и его знаете?

— А как же! — сказал, откинувшись на стуле, старик. — Разве можно не знать своего друга? Халхин-Гол знал, на фронте под Москвой знал! — И обьяснил: — Мы туда танковую колонну вели. Бой был. Победа была. Шапками менялись. Давыдов мне танковый шлем дарил, а я ему лисью шапку. Молодые были. Как Бата! — И, потрепав сына по плечу, вздохнул: — Хорошо было!

— А его дедушка тоже воевал вместе с генералом! — показал на Колю Церендорж.

— И фотографировался вместе! — сказал Коля.

— И я фотографировался! — воскликнул старый партизан. — У меня карточка есть… Бата!

Подняв крышку старого сундука, Бата достал танкистский шлем, бинокль и маленькую старую фотокарточку.

Снимок был потёртый, с пятнами, но от него так и дохнуло суровым давним временем. На гусенице танка в лисьей шапке сидел танкист с Золотой Звездой, с гармошкой в руках, а вокруг стояли и лежали на снегу люди в полушубках и в комбинезонах, и среди них монгол в танкистском шлеме и с биноклем на груди.

Колиного дедушки на этой фотографии не было. Наверное, вместе с Давыдовым он воевал в другое время, на другом фронте. И Коля огорчился.

— Не грусти! Иди пока, катайся, а дарга даст тебе адрес генерала, — сказал Церендорж. — Напишешь ему. Генерал тебе расскажет, как воевал твой дедушка. Генерал хороший человек. Иди катайся!

Коля допил кумыс, посмотрел на Баирсайхана, который заканчивал свою четвёртую пиалу — он тоже слушал весь разговор! — и бросился из дома с криком:

— Генерал Давыдов нашёлся!

Под общий хохот Коля прижался к стенке. Мимо него задом наперёд, как Иванушка, пролетел на старой кобыле разгорячённый Генка. Следом за ним цокал копытами конёк Цагцурэн, за которым бежал трусцой верблюжонок, а сзади на белом, как айсберг, верблюде тряслись девчонки и Людмила Ивановна.

— Ну, это мне академическое дитя! — восклицала Людмила Ивановна.

ЭТО АКАДЕМИЧЕСКОЕ ДИТЯ!

Пока Коля разговаривал с отцом Баты, Людмила Ивановна вышла на порог, около которого терпеливо ждал гостей прекрасный белый верблюд. Он, улыбаясь, грациозно поднимал гордую голову, будто спрашивал: «Неужели вы сомневаетесь? Разве я способен нанести обиду?»

Едва маленькая Цагцурэн подала команду, он опустился на колени — и Людмила Ивановна, свесив ноги на одну сторону, уселась между горбами в красивое седло, по краю которого темнели белые бляхи с чеканными верблюжьими головами.

Впереди села Светка, а сзади, обхватив Людмилу Ивановну, Вика.

По взмаху Цагцурэн верблюд встал и пошёл красивым, интеллигентным шагом мимо Генки, которого подсаживали на старую добрую кобылку. Всем своим видом верблюд показывал, какую ценность несёт на своей высокой спине. Цагцурэн протянула Людмиле Ивановне уздечку, и гостеприимный верблюд побежал лёгкой трусцой по гостеприимной гобийской земле. Вокруг вздымали головы табуны коней. Как верблюжьи горбы, поднимались вдали горы. Качались удивлённые облака: ответственный работник центрального пионерского совета ехал верхом на верблюде среди коричневой гобийской пустыни! И оттого, что это была правда, Людмила Ивановна вдруг засмеялась и сверкнула очками:

— Ну нет, девочки! Этого не может быть!

Но, как известно, в Гоби могло быть не только это.

В то самое время, когда Баирсайхан допивал четвёртую пиалу кумыса, Генка решил, что под ним прекрасный конь, достойный настоящего батыра на хорошем надоме, и взялся за дело с такой же решительностью, с какой брался за руль «газика».

Он слегка ударил кобылку ногами в бока и покатил вровень с верблюдом и конём Цагцурэн.

Все табуны смотрели на него! Люди поворачивали к нему головы, словно он отправлялся на Луну! И будущему астроному и физику показалось, что при такой скорости до Луны не доберёшься.

Он ударил в бока сильней.

Добрая кобылка покосила на него глазом: «Быстрей? Пожалуйста!» Генка подёргал поводья. Она посмотрела: «Быть может, ещё быстрей?»

Заржав от восторга, кобылка перешла в галоп: будущий астроном вскрикнул, земля накренилась и полетела перед глазами.

— Стой! — крикнул Генка и ударил лошадку в бока, но она понеслась быстрее гобийского ветра.

Кобылка летела навстречу гудящему табуну, и Генка решил, что лучше своевременно покинуть «корабль». Он высвободил ноги, подпрыгнул. Но так как тренировки ему не хватало, то лишь развернулся на спине. Испуганная кобылка развернулась тоже и помчалась в обратную сторону.

Людмила Ивановна, увидев своего питомца в таком положении, рванула поводья и бросилась на выручку.

Впереди летел задом наперёд Генка, его догоняла Цагцурэн, за которой бежал маленький верблюжонок. А за ними, звеня колокольцем, спешил на помощь интеллигентный верблюд со своим экипажем.

В этот момент и шарахнулся к стенке Коля, вышедший из дома.

Церендорж кричал:

— Держи!

Бата включил мотор «газика»…

Наконец Цагцурэн — не зря она была победительницей надома! — ухватила кобылку под уздцы. И бросила взгляд на Бату: «Разве дело в том, какого я роста?»

Кобылка встала, а Генка, продолжая полёт, проехал ещё по её спине и упал на четвереньки. Рядом с ним легко остановился верблюд, и Людмила Ивановна, сдерживая гнев и слёзы радости, закричала:

— Опять фокусы! Ты что, не можешь ездить нормально?

Но будущий физик не растерялся:

— Великий Лобачевский тоже ездил в молодости задом наперёд. И даже на корове!

Может быть, это была правда. Но оставаться здесь дольше было опасно.