Полет аистов - Гранже Жан-Кристоф - Страница 35

Вскоре справа показался поворот на площадь Ацмаут, откуда начиналась улица Герцль, вотчина огранщиков алмазов. Я поставил машину и дальше отправился пешком. Не пройдя и сотни метров, я попал в оживленный квартал, где царила атмосфера восточного базара: толкотня, шум, аромат благовоний. Густую тень узеньких улочек там и сям пронизывали солнечные лучи, пробивавшиеся между полками лавок и сквозь щели глухих ставен. Запахи фруктов смешивались с запахами пота и специй, люди стремительно сновали взад и вперед, непрестанно толкая друг друга. Киппы, словно черные солнца, постоянно мелькали в толпе.

Я обливался потом, но не мог снять куртку: под ней был спрятан одолженный мне Сарой «Глок-21» в кобуре, пристегивающейся с помощью липучки. Я подумал о молодой еврейке, которая, наверное, тоже прошла здесь несколько часов назад, со своими алмазами и сверхсовременным оружием. На углу улицы Смиласки я нашел тех, кого искал: огранщиков алмазов.

Пропитанные пылью мастерские тесно жались друг к другу. Пронзительно скрежетали шлифовальные круги. Здесь все подчинялось законам кустарного производства. Перед каждой дверью сидел человек, спокойный и сосредоточенный. Я остановился у первой же лавочки и принялся задавать вопросы: «Вы не видели высокую молодую женщину со светлыми волосами? Не предлагала ли она вам крупные необработанные алмазы высокого качества? Она хотела оценить алмазы или продать их?» Всякий раз я получал только отрицательные ответы, и на меня с опаской смотрели из-за стекол очков или линзы монокулярной лупы. Меня встречали с неприкрытой враждебностью. Алмазных дел мастерам не нравились расспросы. И рассказы тоже. Их интересовали только камни и их качество. Им было все равно, что с алмазами было раньше и что происходит с ними сейчас. К половине первого я обошел весь квартал, но так ничего и не узнал. Оставалось еще несколько лавчонок, и мой визит в Нетанию можно было считать законченным. Без пятнадцати час я в последний раз задал свои вопросы: моим собеседником оказался старик, превосходно говоривший по-французски. Он остановил крут и спросил: «Молодая женщина с сумкой для гольфа?»

Сара приходила сюда накануне вечером. Она положила алмаз на стойку и спросила: «Сколько?» Исаак Книклевич рассмотрел алмаз на свет, проверил его блеск, положив камень на лист бумаги, и убедился в том, что по прозрачности и чистоте этот камень не имеет себе равных. Старик предложил свою цену. Сара согласилась, не торгуясь. Исаак опустошил свой сейф и таким образом, как он признался, совершил очень выгодную сделку. Между тем Исаак знал, на что идет. Он понимал, что эта встреча — только начало целой вереницы событий.

Он сознавал, что подобный камень, купленный без соответствующих документов, мог принести кучу неприятностей. Он отдавал себе отчет, что рано или поздно в его дверь постучит какой-нибудь человек вроде меня или кто-то другой, из официальных инстанций. Он также понимал, что ему, возможно, придется расстаться с камнем — если только он не успеет его огранить.

Исаак был уже старым человеком, с орлиным профилем и очень короткой стрижкой. Квадратный череп и широкие плечи придавали ему сходство с персонажем картины художника-кубиста. В конце концов он предложил мне пообедать и встал, но потолок в лавчонке был такой низкий, что ему пришлось стоять согнувшись, как и мне с самого начала нашего разговора. Исаак, наверное, многое мог бы мне рассказать. А Сара была далеко от меня. Я вытер пот с лица и последовал за огранщиком по лабиринту узеньких улочек.

Вскоре мы очутились на маленькой площади, над которой был устроен навес из вьющихся растений. В зеленой прохладе стояли столики небольшого ресторанчика. Вокруг шумел многолюдный базар. За прилавками что-то горланили торговцы, толкались локтями прохожие. Вдоль глинобитных светло-зеленых стен теснились лавочки, тоже кишащие людьми: шумное обрамление для столь же шумного центра базара. Исаак протиснулся через толпу и уселся за столик. Справа несло тошнотворным запахом крови. Среди зловония клеток и летавших по воздуху перьев какой-то человек методично рубил головы курам — сотням кур. Кровь текла ручьем. Возле мясника стоял здоровенный раввин, весь в черном, и невнятно что-то бормотал, держа в руках Тору. Исаак улыбнулся:

— Видно, вы, молодой человек, еще не привыкли к тому, как живут евреи. Вы знаете, что такое «кошерная пища»? Все, что мы едим, должно пройти обряд благословения. Расскажите-ка лучше вашу историю.

— Исаак, я не могу ничего вам сказать. Женщине, которую вы вчера видели, угрожает опасность. Я и сам в опасности. Вся эта история представляет собой реальную угрозу для тех, кто имеет к ней хоть какое-то отношение. Поверьте мне, ответьте на мои вопросы и держитесь подальше от всего этого.

— А та девушка, вы ее любите?

— В данном случае это не главное, Исаак. Ну да ладно, скажу: я ее люблю. До безумия. Скажу еще, что вся эта история любви весьма запутанна, в ней много чувств и много жестокости. Вы довольны?

Исаак снова улыбнулся и заказал дежурное блюдо. Что касается меня, то запах птиц напрочь отбил у меня аппетит. Я попросил принести чай.

Огранщик алмазов продолжал:

— Что я могу для вас сделать?

— Расскажите мне об алмазе, который принесла девушка.

— Это превосходный камень. Не слишком крупный — несколько каратов, — но необычайной чистоты и прозрачности. Цена алмаза зависит от четырех характеристик: веса, чистоты, цвета, формы. Алмаз вашей подруги был совершенно бесцветным и абсолютно прозрачным. Ни малейших включений, ничего. Просто чудо.

— Если вы полагаете, что его происхождение вызывает подозрения, зачем тогда вы его купили?

Исаак просиял:

— Это же моя профессия — гранить алмазы. Вот уже сорок лет, как я режу, раскалываю, полирую камни. Тот алмаз, о котором мы говорим, — это серьезный вызов такому мастеру, как я. Огранщик играет решающую роль в том, насколько хорош будет бриллиант. Неловкое движение — и все кончено, сокровища больше нет. И, напротив, если работа пойдет хорошо, камень станет еще прекраснее, богаче, великолепнее. Когда я увидел тот алмаз, я понял, что небо посылает мне уникальную возможность сотворить шедевр.

— Сколько стоит подобный камень до огранки?

Исаак поморщился:

— Дело здесь не в деньгах.

— Ответьте: мне очень нужно знать цену этого камня.

— Трудно сказать. От пяти до десяти тысяч американских долларов, я думаю.

Я представил себе, как аисты Бёма стремительно мчатся высоко в небе, доставляя драгоценный груз. Каждый год они возвращались в Европу, устраивались в своих обычных гнездах, на крышах домов в Германии, Бельгии, Швейцарии. И приносили миллионы долларов каждую весну.

— Что вы думаете о происхождении этого алмаза?

— В течение всего года лучшие необработанные алмазы попадают на алмазную биржу, завернутые в сложенные листки бумаги. Никто не знает, откуда они. Неизвестно даже, из земли их достали или из воды. Алмаз не имеет ни имени, ни родины.

— Камень столь высокого качества — штука редкая. Наверное, все знают, на каких приисках добывают такие алмазы.

— Да. Однако сегодня алмазных разработок становится все больше и больше. Разумеется, по-прежнему они ведутся в Южной и Центральной Африке. Но появились и другие — в Анголе, в России, — и они очень перспективны.

— Предположим, камень вытащили на поверхность. Где можно продать ценный необработанный алмаз?

— В единственном месте на свете — в Антверпене. Все, что не проходит через компанию «Де Бирс», то есть от двадцати до тридцати процентов мирового рынка алмазов, продается на бирже в Антверпене.

— Вы объяснили это той девушке?

— Конечно.

Итак, моя Алиса отправилась в путешествие. В Антверпен. Исааку принесли дежурное блюдо: жареные биточки из бобов с пюре из турецкого горошка, заправленным оливковым маслом. Невозмутимо спокойный Исаак набросился на питу.

С минуту я изучал его. Судя по всему, он готов был просветить меня по всем вопросам, не ставя никаких условий. Когда он искоса поглядывал на меня, я не прочел в его глазах ничего, кроме терпения и внимания. Я понял, что его уже ничем нельзя удивить. Опыт огранщика алмазов, которым он обладал, подобен бездонному сосуду Данаид. Исаак повидал на своем веку достаточно сорвиголов, пропащих людей и одержимых, вроде меня.