Империя волков - Гранже Жан-Кристоф - Страница 9

Таким был Шухер.

Цифер появляется на сцене в 1971 году, когда сыщика замечают за избиением проститутки на улице Мишодьер в квартале Мадлен. Расследование внутреннего отдела и полиции нравов заканчивается, практически не начавшись. Ни одна девушка не желает давать показания против инспектора с серебряными волосами. В 1979 году регистрируется новая жалоба. Поговаривают, что Шиффер «крышует» проституток на Иерусалимской улице и улице Сен-Дени.

Новое расследование, новая неудача.

Цифер умеет прикрывать свои тылы.

Серьезные проблемы начинаются в 1982 году. Крупная партия героина исчезает из комиссариата Бон-Нувель после разгрома сети турецких дилеров.

Имя Шиффера у всех на устах. За ним устанавливают наблюдение, но год спустя расследование прекращают. Нет ни доказательств, ни свидетелей.

Проходят годы, возникают новые подозрения. Процент от рэкета, азартных игр и букмекерства, делишки с воротилами из квартала, сутенерство… Старый легавый прогнил насквозь, но никому не удается его уличить. Шиффер «держит» свой сектор, и держит крепко. Следователям из отдела внутренних расследований отказывают в помощи даже бывшие коллеги Шиффера – полицейские.

В глазах всех Шиффер – это прежде всего Шухер. Герой, защитник общественного порядка.

Последняя ошибка едва не погубила Шиффера. Октябрь 2000 года. На рельсах Северного вокзала найдено тело турка-нелегала Газиля Гемета. Накануне Гемет, заподозренный в торговле наркотиками, был арестован лично Шиффером. Сыщика обвиняют в «преднамеренной жестокости», но он заявляет, что освободил подозреваемого прежде, чем истек срок задержания, – что совершенно не в его духе.

Умер ли Гемет от побоев Шиффера? Вскрытие не дает ответа на этот вопрос – поезд в 8.10 ужасно изуродовал труп. Но повторная экспертиза находит следы странных «повреждений», наводящих на мысль о пытках. Кажется, что на сей раз Шиффе-ру не отвертеться от тюрьмы.

Тем не менее в апреле 2001 года прокуратура снова отказывается от преследования. Что же произошло? Кто помог Жан-Луи Шифферу? Поль говорил с офицерами из отдела внутренних расследований, но они не захотели отвечать: все это было слишком омерзительно. Несколько недель спустя Шиффер лично пригласил их на «отвальную».

Продажный негодяй и горлопан.

Вот с этим-то мерзавцем и предстояло встретиться Полю.

Съездная дорога на Амьен вернула его к реальности. Он перебрался с автобана на национальную, ему оставалось проехать несколько километров до указателя на Лонжер.

Вскоре Поль добрался до городка, но останавливаться не стал и вырулил на шоссе, ведущее в залитую дождем долину. Он ехал мимо блестящих от воды зарослей высокой травы, и внезапно его осенило – он понял, почему думал о своем отце по пути к Жан-Луи Шифферу.

Счетовод был в каком-то смысле отцом всех сыщиков. Полугерой-полудемон, он воплощал в себе лучшее и худшее, жестокость и продажность, Добро и Зло. Отец Основатель, Великое Все, и Поль восхищался им против своей воли, как восхищался – ненавидя – своим жестоким отцом-алкоголиком.

8

Поль с трудом удержался от смеха, увидев здание, которое искал. Крепостная стена и две башенки-колокольни делали дом престарелых для бывших полицейских в Лонжере похожим на тюрьму.

По другую сторону стены сходство еще больше усиливалось. Во дворе в форме подковы стояли три корпуса с черными проемами галерей. Несколько человек играли под дождем в петанк. Все они были в спортивных костюмах и напоминали заключенных всех тюрем на свете. Неподалеку трое полицейских в форме, приехавшие навестить родственников, успешно играли роль надзирателей.

Поль оценил иронию момента. Богадельня в Лонжере, содержавшаяся на средства Национального общества взаимопомощи полицейских, была самым большим домом престарелых во Франции. Сюда принимали рядовых сотрудников и офицеров, если они не страдали никаким «хроническим психосоматическим недугом или алкогольной зависимостью». Приехав в Лонжер, Поль обнаружил, что «мирная гавань» с ее замкнутым пространством и постояльцами исключительно мужского пола – не более чем обычная тюрьма. Он подумал: «Все возвращается на круги своя».

Подойдя к главному зданию, Поль толкнул застекленную дверь. Очень темный квадратный вестибюль, лестница наверх с маленьким окошком из поцарапанного матового стекла. Здесь было жарко и душно, как в виварии, воняло лекарствами и мочой.

Поль пошел налево, к двери с хлопающими створками, ориентируясь по запаху еды. Был полдень, и постояльцы, вероятно, обедали.

Стены в столовой были выкрашены в желтый цвет, пол застелен кроваво-красным линолеумом. На длинных столешницах из оцинкованного железа аккуратными рядами стояли тарелки и лежали приборы, в мисках дымился суп. Все было готово, но люди еще не пришли.

Шум доносился из соседней комнаты. Поль пошел на звук, прилипая подошвами к грязному полу. Любой, кто попадал сюда, мгновенно поддавался царившему здесь ощущению, начинал стремительно стареть.

Поль переступил порог комнаты. Человек тридцать отставников в бесформенных спортивных костюмах застыли перед телевизором: «Пти Бонёр только что обошел Бартука…» По экрану скакали лошади.

Поль подошел ближе и тут заметил в соседней комнате сидевшего в одиночестве старика. Он вытянул шею, пытаясь разглядеть этого человека, терзавшего вилкой бифштекс.

Сомнений не было: сгорбившийся над тарелкой старик и есть тот человек, ради которого он приехал в Лонжер.

Цифер, он же Шухер.

Полицейский, произведший двести тридцать девять арестов.

Комментатор за спиной Поля бубнил: «Пти Бонёр, по-прежнему Пти Бонёр…» По сравнению с фотографиями, которые Поль видел в досье, Жан-Луи Шиффер постарел на двадцать лет.

Лицо его исхудало, утратив медальную четкость черт, морщинистая кожа стала серой и обвисла, как у ящерицы. Глаза, когда-то ярко-голубые, едва проглядывали из-под тяжелых век. Знаменитые длинные волосы были пострижены ежиком, благородная серебряная грива превратилась в жестяную щетку.

Сильное тело было облачено в старый синий костюм, отложной воротник куртки падал на плечи двумя крыльями. Рядом с тарелкой Шиффера Поль заметил стопку купонов Парижской букмекерской конторы (ПБК). Гроза улиц Жан-Луи Шиффер стал букмекером кучки бывших регулировщиков.

Как он мог надеяться на этого дряхлого старика? Но отступать было поздно. Поль поправил кобуру и наручники, придал лицу выражение «для особо важных случаев»: тяжелый взгляд, сжатые челюсти. Шиффер поднял на него ледяные глаза и процедил сквозь зубы:

– Для отдела внутренних расследований ты слишком молод.

– Капитан Поль Нерто, Десятый округ, Первое подразделение уголовной полиции.

Это прозвучало нелепо – так, будто он докладывался начальству, но старик уж задавал следующий вопрос:

– Улица Нанси?

– Улица Нанси.

В словах Шиффера прозвучала скрытая лесть: он признавал в Поле сыщика, а не кабинетного служаку.

Поль подвинул к себе стул, бросив раздраженный взгляд на прилипших к телевизору игроков. Шиффер коротко хохотнул.

– Тратишь жизнь на то, чтобы упрятать за решетку побольше всякой швали, и что в финале? Сам оказываешься в какой-нибудь заплесневелой дыре.

Он поднес ко рту вилку. Челюсти, пережевывавшие мясо, были сильными, как у тигра. Да, Шиффер явно придуривался: если сдуть с этой мумии пыль…

– Чего ты хочешь? – буркнул старик, проглотив еду.

Поль сообщил, изображая застенчивого новичка:

– Я приехал за советом.

– И о чем ты собираешься со мной советоваться?

– Вот об этом.

Он достал из кармана куртки конверт и положил перед Шиффером на стол, рядом с пачкой купонов. Тот отодвинул тарелку, медленно, почти небрежно, открыл его и достал штук десять цветных фотографий.

Взглянув на первый снимок, он спросил:

– Что это?

– Лицо.

Шиффер перешел к следующим фотографиям. Поль комментировал:

– Нос был отрезан куттером. Или бритвой. Порезы и разрывы на лице сделаны тем же инструментом. Подбородок отпилен. Губы отрезаны ножницами.