Клеопатра. Последняя Из Птолемеев - Грант Майкл - Страница 20

Дальнейшая судьба Клеопатры почти полностью известна нам по фрагментам писем Цицерона к другу Аттику. 15 апреля оратор сообщает о том, что Клеопатра уехала из Рима и, как он выражается, «нельзя сказать, чтобы это была плохая новость» (Письма к Аттику). Как один из республиканцев, Цицерон терпеть не мог и Цезаря, и Клеопатру. Позднее, 11 мая, он высказывает еще некоторые соображения по этому поводу. Цицерон пишет: «Надеюсь, что правду говорят о царице и этом Цезаре». «Этот Цезарь» в данном случае может означать сына Цезаря – Цезариона. Но из контекста письма можно сделать и другое заключение. Непосредственно перед этим Цицерон сообщает, что у Терции, жены Кассия и сестры Брута, случился выкидыш. Хотя письма Цицерона подчас весьма лаконичны, его упоминание о царице можно расценить как намек на то, что и у Клеопатры во время ее обратного путешествия также случился выкидыш. В таком случае под «этим Цезарем» здесь автор понимает неродившегося ребенка, который будто бы был зачат во время пребывания Клеопатры в Риме (тем более, что и поэт Лукан намекал на других внебрачных детей диктатора). Правда, в письме от 17 мая оратор замечает: «Слухи о царице теперь почти умолкли». Но в одном из следующих писем, 24 мая, он снова возвращается к той же теме: «Я хочу верить, что о Менедеме говорят правду. Я надеюсь, что верны и сведения о царице». (Цицерон. Письма к Аттику). Менедем был одним из сторонников Цезаря в Фессалии. Цицерон желает всяческих неудач и ему и Клеопатре.

В письме Аттику от 13 июня Цицерон сообщает о Клеопатре и о своем к ней отношении гораздо больше обычного:

«Я ненавижу царицу! Аммоний, человек, который берет на себя выполнение ее поручений, знает, что у меня для этого есть достаточные основания, хотя подарки, ею обещанные, не унижают мое достоинство, так что я мог бы даже принять их публично. А этот ее прислужник, Сара, помимо того что мошенник, кажется мне еще и наглецом. Только однажды видел я его в моем доме, и, когда я вежливо спросил, что он там делает, он ответил, что ищет Аттика. Наглость же царицы в то время, когда она жила в имении Цезаря за Тибром, я не могу вспоминать без негодования. Поэтому лучше не иметь дела с этим сборищем. Они, кажется, думают, что у меня нет не только присутствия духа, но нет и никаких чувств» (Цицерон. Письма к Аттику).

Цицерон очень не любил всех современных ему греков, особенно уроженцев Востока. Было немало политических причин для того, чтобы он нетерпимо относился ко всякой любовнице Цезаря. Но были еще и особые причины подобного отношения к Клеопатре.. Хотя Цицерон переписывался с одним римским «синим чулком», он никогда хорошо не относился к женщинам. Обе неудачные женитьбы знаменитого оратора говорят о его проблемах в этой области. Возможно, особенно он не любил блестящих женщин вроде Клеопатры, которая к тому же была иностранной царицей и любовницей ненавистного ему диктатора. Известно, что при жизни Цезаря Цицерон не писал ничего дурного о Клеопатре, но, когда диктатора уже нечего было бояться, дал волю своему негодованию.

Его раздраженные упоминания о пренебрежительном отношении к нему со стороны Клеопатры и ее приближенных, скорее всего, свидетельствуют о том, что он вел себя не в соответствии с этикетом, и обожествленная египетская царица дала ему это понять. История с неким Аммонием показывает, что Клеопатра обещала Цицерону какие-то подарки, которые этот Аммоний, вероятно, не передал адресату. Остальная часть этого письма содержит жалобы на финансовые трудности, на первый взгляд не имеющие отношения к Клеопатре. Однако, исходя из контекста письма, можно предположить, что эти трудности были связаны с тем, что Цицерон не получил обещанных подарков, а упоминание о том, что они не оскорбляют его достоинства, показывает, что дары царицы бывали и иными по своему характеру. Очевидно, находясь в Риме, Клеопатра, как некогда ее отец, снабжала подарками и деньгами влиятельных римлян, в чьей помощи она так или иначе могла быть заинтересована.

То обстоятельство, что теперь, когда не стало Цезаря, реальная власть перешла к консулу Марку Антонию, не тревожило Клеопатру. Она уже знала Антония и, возможно, симпатизировала ему. Другое дело – Октавиан, теперь – полноправный наследник властителя, присвоивший себе имя Гай Юлий Цезарь. Он срочно оставил адриатический город Аполлонию, где изучал военное дело, и отправился в Италию в начале апреля 44 года до н.э. Он, как приемный сын Цезаря, вполне мог рассчитывать на преданность многих его ветеранов, возмущенных убийством их полководца. Его приезд не мог не тревожить Клеопатру, тем более что к ее маленькому сыну, названному в честь Цезаря, Октавиан не мог питать никаких добрых чувств. Клеопатра поспешила вернуться в Египет вместе со своим пятнадцатилетним соправителем и «супругом».

Имя Птолемея XIV еще упоминается вместе с именем Клеопатры в одном из папирусов от 26 июля 44 года до н.э. следовательно, в это время мальчик был еще жив. Однако уже к сентябрю того же года он погиб. И иудейский историк Иосиф Флавий, современник Нерона, и языческий писатель III века н.э. Порфирий полагают, что Птолемея убила Клеопатра. Это обвинение вполне могло быть обоснованным. Если Клеопатра потребовала смерти единокровной сестры (это случилось три года спустя), то могла она устроить и убийство единокровного брата. В сложившихся тогда обстоятельствах его смерть едва ли была случайной. После того как не стало Цезаря, единственной надеждой на будущее был для Клеопатры ее сын, которого она называла сыном Цезаря. Было необходимо возвести его на трон, но двух соправителей Клеопатра иметь не могла, а потому ее брат и супруг Птолемей XIV превратился для нее в препятствие. В век Клеопатры, к сожалению, самосохранение нередко требовало устранения близких родственников. Такое случалось не только в Египте, но и в соседних странах, например в Парфии и Риме.

Правда, по-видимому, этот пятнадцатилетний мальчик прямой опасности для Клеопатры не представлял, но сама она могла расценивать это иначе. Всего несколько лет назад его малолетний брат стал знаменем для ее заклятых врагов. Теперь же, после убийства Цезаря, царица имела основания опасаться оживления враждебных ей сил, и вновь могла повториться та же история, что и со старшим братом Птолемея XIV.

Как бы там ни было, но уход из жизни Птолемея дал Клеопатре возможность возвести на престол Цезариона и провозгласить его соправителем, Птолемеем XV Цезарем (см. Дион Кассий).

Для этого нового правителя царица избрала титул «Божественный, Возлюбивший отца и мать». Поскольку Цезариону было всего три года, то ясно, что Клеопатра оставалась единовластной правительницей. Никаких портретов Цезариона на монетах тоже, конечно, не было. Вот почему некоторые позднейшие историки, как тот же Порфирий, отмечали, что с этого времени в Египте наступил период единодержавия. Что касается титула «Возлюбивший отца», то таким образом Клеопатра подчеркивала, что ее сын – также и сын Цезаря. Для нее сын был гораздо более законным наследником Цезаря, чем его внучатый племянник и приемный сын Октавиан.

Клеопатра велела перевести надпись о ее совместном правлении с сыном на египетский язык и сделать ее на стенах египетских храмов. В храме в Гермонтисе рождение Цезариона было изображено подобно рождению бога Гора. Клеопатра, мать новорожденного, представлена в окружении богинь, а над ее головой можно прочесть ее новое имя – «Мать бога Ра (бога Солнца)». Рядом на ложе была изображена сидящая богиня с двумя коровьими головами, кормящая грудью двух младенцев – бога Гора и Цезариона. Кроме того, в качестве участников торжества, посвященного рождению Цезариона, были представлены бог Амон и богиня Мут. Таким образом, жрецы придали рождению сына Клеопатры характер важного официального торжества. Этот храм считался Храмом Рождений. Еще фараоны и их жены посвящали сложные ритуалы рождению своих наследников, а Птолемеи, следовавшие традиции, строили новые святилища с той же целью, оформленные в исконном египетском стиле, в качестве пристроек к старым храмам. Что касается культа Исиды, Осириса и бога-младенца Гора, то эта троица божеств в птолемеевские и римские времена становилась все более популярной и стала господствующей в религии Египта. Царей отождествляли с Осирисом, цариц – с Исидой, а их детей-наследников – с Гором.