Зеркало грядущего - О'Найт Натали - Страница 96

– Хм-м, – протянул Конан небрежно, жестом демонстрируя незнакомцу, мол, садись, и тот поспешно опустился напротив. – Мне всегда казалось, чтобы нанять кого-то на работу, нужно обоюдное желание. С чего ты взял, что я захочу иметь тебя своим хозяином?

Острый подбородок дернулся, точно пришедший с трудом удержался от крепкого словца, и это придало Конану бодрости. Уж если его не посмели одернуть, значит, в нем заинтересованы всерьез. За долгие годы службы наемником он это усвоил точно. А потому взглянул на предполагаемого работодателя с удвоенной дерзостью.

– Так что же ты хочешь мне предложить?

– Не я, не я, Митра упаси! – Тот замахал руками, отметая самую возможность того, что по собственной воле он мог бы связаться с таким грубым и опасным типом, как варвар-северянин. – Мой господин пожелал видеть тебя.

Это было уже интереснее. Конан приподнял бровь.

– И кто же он, твой господин, что не боится нарушить приказа короля?

Гость его, как он и ожидал, при этих словах пугливо заозирался по сторонам, проверяя, не слышал ли кто крамольных речей, что вели они между собой, – и киммериец не стал даже скрывать презрительной усмешки. Только последний дурак, если ему есть что скрывать, ведет себя так, – трясется от каждого шороха, стреляет во все стороны глазами, пригибается к столу и говорит заговорщическим шепотом. Нет, единственный способ утаить что-то – это вести себя вызывающе и дерзко, трубить о своих секретах всем и каждому… так уж устроены люди, что никогда не поверят в тайну, когда о ней кричат на всех перекрестках.

Однако столь простые истины, похоже, были неизвестны посланцу загадочного господина. Напряженно, приложив палец к губам и зловеще вращая глазами, – так что Конан едва не расхохотался, – он просипел:

– Это тот самый человек, кого вы спасли по дороге из Амилии.

В первый момент северянин не понял, о ком идет речь. «Постой, – хотелось сказать ему, – но ведь Бернан там, наверху. Зачем ему кого-то присылать ко мне?..» Как вдруг вспомнил, что был еще один спасенный. Не назвавший своего имени толстяк, бледный, потный, с неестественной, точно приклеенной улыбкой… Он говорил, что не забудет оказанной ему услуги, – хотя сам Конан почитал возможность разогнать две дюжины нищих селян с дрекольем скорее забавой, нежели ратным подвигом. Но, как видно, услуга вспомнилась и пришлась кстати.

Терять ему было нечего, и Конан неспешно поднялся, во весь свой гигантский рост, чем еще более смутил своего гостя.

– Пойдем. Надеюсь, вино у твоего господина получше, чем в этой дыре… – Однако, если посланец что-то и ответил ему, северянин пропустил слова его мимо ушей, поскольку, не дожидаясь, направился к двери.

… А вино, и вправду, оказалось отменным. Фаренское, без труда определил киммериец. Годы, проведенные в южных странах, научили его неплохо разбираться в этом, и теперь он смог воздать должное королевскому напитку. Королевскому – еще и потому, что вместе с ним его пил если и не сам король Аквилонии, то, по крайней мере, его наследник, принц Нумедидес.

Впрочем, на своем веку Конан повидал немало коронованых особ, а также некоронованных, но у кого власти в одном мизинце было поболе, чем у большинства самодержцев, и потому встреча с аквилонским принцем ничуть не смущала его. И ему забавно было наблюдать, как пыжится наследник престола, чтобы произвести впечатление на простого наемника.

Впрочем, в Нумедидесе многое было странным, и в самих его покоях, – куда киммерийца провели украдкой, только что не завязывая глаза, – просторных, но кажущихся тесными из-за невероятного нагромождения мебели и всевозможных безделушек, редкостных, но очевидно, что не любимых и не ценимых хозяином; и в том, какая в кабинете принца стояла жара, ибо окна были здесь запечатаны наглухо, и огромные поленья полыхали в очаге; а более всего, в манерах хозяина. Какая-то была в нем нескладность, глубинное внутреннее несоответствие, и варвар, обостренным звериным чутьем, мгновенно уловил это, – как если бы перед ним была овца, которая вдруг принялась бы, подобно волку, поедать сырое мясо.

Он не мог понять, чем вызвано это чувство, странной ли неживой улыбкой принца, или его манерой речи, когда слова то текли размеренно и плавно, то вдруг сливались в неразборчивую, брызжущую слюной скороговорку, или общим видом его, странной несообразностью движений, точно все части тела принца, и в особенности, руки, жили своей, независимой жизнью, неподвластной воле разума. Пальцы принца находились в постоянном движении. То терзали бахрому платья, то вцеплялись в подлокотники кресла, то вдруг принимались оглаживать друг друга, точно слепцы, знакомящиеся на ощупь… В один момент Конан поймал себя на мысли, что должен немедленно прекратить смотреть на эти руки, иначе безумие угрожало ему, – и в тот же миг, как он отвел глаза, сделалось легче.

И все это было тем более странно, что принц был весьма любезен с ним. В нем киммериец не заметил ни чванливости, так свойственной большинству людей его круга, ни узости взглядов, ни мелочности. Больше всего Конана поразило то, что принц желал нанять его для службы, не связанной напрямую с какими-то личными, корыстными интересами. Нет, Нумедидес радел прежде всего за Аквилонию!

Сперва, правда, он не поверил ему. Слишком это было невероятно. Он достаточно насмотрелся на королей, наследников и их приближенных, чтобы не заподозрить нечистую игру, как только в ход идут речи о благе отчизны и народа. Он попросту не мог заставить себя поверить в это, и так и сказал принцу. Тот опечаленно вздохнул.

– Да, я понимаю. – В глазах мелькнул огонек интереса. – Но разве тебе не все равно, кому служить? Я всегда считал, что наемники…

– … Такие же разные, как и те, кому они служат, – оборвал его Конан. Про себя он добавил, что большинство солдат удачи куда честнее и отважнее принцев, с кем сталкивала его жизнь, – но дипломатично промолчал. – И все же мне не слишком по душе это предложение. Ваше Высочество предлагает контракт, который практически закабалит мой отряд. Задаток слишком велик – мы никогда не сумеем выплатить его, если решим оставить службу.

– Зачем же вам оставлять ее? – Но наивность Нумедидеса была показной. Конан даже не стал отвечать на этот вопрос. – Уверяю, тебе понравится служить Аквилонии. А там, может статься, обстоятельства изменятся… и тебе не придется пожалеть, что остался здесь. В дворцовой страже всегда найдется теплое местечко.

– Теплые местечки пусть ищут старики да бабы на сносях, – буркнул Конан в ответ. Намек на могущие перемениться обстоятельства не слишком понравился ему. – Настоящему солдату это ни к чему.

– Что ж, и настоящему солдату в Аквилонии найдется работа. – Принц был на диво миролюбив. Памятуя их встречу на дороге, Конан не ожидал от него такой уступчивости. Он даже намеренно старался спровоцировать того на взрыв, ибо в сердцах человек скорее выдает свои истинные мысли и чувства, а киммерийцу проникнуть в намерения будущего хозяина пришлось бы весьма кстати, однако Нумедидес оставался непроницаем. – И, я уверен, ты согласишься со мной, когда услышишь об истинном положении дел в государстве.

Разговор принимал любопытный оборот, и Конан насторожился. С первого дня прибытия в Аквилонию он не раз имел возможность убедиться, что что-то неладно в «жемчужине Запада», что-то точит ее, как червь на корню точит спелый, налитый зерном колос. Он вспомнил трольха. Перерезанные сухожилия Бернана. Огненных саламандр. В самой отдаленной стране Хайбории не поджидало его столько опасностей, как в этой цивилизованной державе.

– Что же за беды тревожат сиятельного принца? Нумедидес вздохнул. Белые руки его вновь начали свой загадочный танец.

– Мне придется начать издалека, – произнес он негромко. Конан кивнул, показывая, что обратился в слух. – Но ты должен знать одно: зараза предательства и черного колдовства губят Аквилонию.

Конан усмехнулся. Вот оно! Стало быть, он и впрямь не ошибся. Прекрасная Аквилония больна, – и, похоже, рок, в который раз, избрал его на роль лекаря. И если перед тем у киммерийца не было уверенности в том, следует ли принимать предложение Нумедидеса – ибо он не мог заставить себя до конца доверять ему, да и предложенные условия, чрезмерно соблазнительные, явно таили в себе подвох, – то теперь у него не осталось иного выбора. И дело было даже не в принце, не в его уговорах и тем более не в его золоте. Длань Крома, холодную и могучую, ощутил киммериец на плече своем в это мгновение. Кром отметил его! И подтолкнул вперед! И у него не осталось иного выбора, кроме как двинуться по пути, указанному грозным божеством северян.