Зеркало грядущего - О'Найт Натали - Страница 79

Подобная атмосфера заговора была не по душе Нумедидесу. Он и без того слегка побаивался суровости барона, неуютно чувствуя себя под пронзительным взглядом глубоко посаженных глаз старого вояки; его не оставляло ощущение, будто тот видит его насквозь, взвешивает каждый его жест и поступок и дает оценку, чаще всего не слишком лестную. А в то утро барон был особенно мрачен. Он встретил гостя, восседая в старом кресле, закутанный в меховую накидку, бледный, не до конца оправившийся от вчерашнего происшествия, но прямой и суровый как никогда. Не предложив ни вина, ни угощения, как подобало бы по придворному этикету, он хмурым взглядом смерил вошедшего, коротко извинился, что не может встать и поприветствовать гостя, как подобает – при этом Нумедидеса не оставляло чувство, что слова эти, необходимые, но пустые, он произносит с внутренним раздражением, торопясь разделаться с дежурной вежливостью и скорее перейти к делу, – и сразу же протянул принцу свернутый в трубочку свиток, жестом показывая, чтобы тот прочел содержимое. Принц, однако же, по-прежнему колебался, не уверенный, чего именно добивается хозяин дома, и, уловив его колебания, Тиберий кивнул повелительно и резко.

Нумедидеса охватили дурные предчувствия. Отвратительное ощущение собственной беспомощности – словно вернулись времена детства, и Авенций, строгий наставник юного принца, проведав об очередной проделке воспитанника, призвал его в кабинет на расправу. Именно так он чувствовал себя сейчас, с той лишь разницей, что ныне речь шла не о детских шалостях и забавах, и за те взрослые игры, в которые он ввязался, расплата могла быть куда более суровой. Ждать снисхождения от человека, подобного Тиберию, не приходилось… В который раз он мысленно проклял Амальрика за то, что тот втянул его в свои интриги, – однако сожалеть было поздно, оставалось взять себя в руки и выдержать грядущие испытания с достоинством. Нумедидес вновь развернул свиток, стараясь не показать, как дрожат его руки. Тиберий не сводил с него глаз.

Нумедидес продолжил чтение. Как ни старался он сохранять хладнокровие, изящные буквы на тончайшем, чуть розоватом пергаменте, начертанные со множеством завитушек и витиеватых росчерков, плясали у него перед глазами, и ему приходилось перечитывать написанное по несколько раз, напряженно шевеля губами, чтобы смысл послания дошел до него.

«… Пакет сей доставит тебе мой доверенный человек, и я надеюсь, к утру он будет уже у вас в Амилш, ибо дело мое и впрямь весьма спешное, и нельзя терять ни секунды», – Нумедидес почти мог слышать медленный, чуть хрипловатый голос графа Троцеро. Ему вдруг захотелось крикнуть, чтобы тот замолчал, не смел говорить ничего более, – однако нелепость подобного желания была очевидна. – «От души надеюсь, что чуть позже смогу послать другого нарочного, однако, возможно, это письмо окажется последним, что ты получишь от меня, и ему суждено стать моим завещанием».

– О чем он? – Нумедидес не выдержал. Оторвавшись от свитка, он изумленно уставился на Тиберия. – Какое завещание? К чему все это? И причем здесь я, наконец?!

Тиберий Амилийский нахмурил седые брови, с явным неодобрением глядя на молодого принца.

– В мое время молодежь имела достаточно здравого смысла и воспитания, чтобы не болтать лишнего и повиноваться старшим! – пробурчал он сердито и поморщился, потирая больное плечо. – Имей терпение дочитать до конца, принц! Возможно, тогда тебе не понадобятся никакие объяснения. Жаль, жаль, что здесь нет Его Величества, уж ему-то не понадобилось бы растолковывать такие простые вещи.

Услышав упоминание о Вилере, Нумедидес раздраженно вздохнул и покорился. Однако с каждым словом отвращение нарастало, – словно если бы он не стал читать послание Троцеро, каким-то чудесным образом оно исчезло бы с лица земли, и остались ненаписанными все те ужасные вещи, которые он уже предчувствовал впереди.

«Пусть не пугают тебя эти слова, мой друг, – писал далее граф. – Старым воинам не пристало дрожать и закатывать глаза, подобно изнеженным девицам, говоря о столь простой и неизбежной вещи как смерть. Возможно, когда ты получишь это письмо, или чуть позднее, меня уже не будет в живых. Это небольшая, однако вполне реальная вероятность, – и я чувствую себя обязанным предусмотреть ее, сделав соответственные распоряжения. Одним из них и станет мое письмо к тебе.

Дело в том, что за последнее время, наблюдая за творящимся в Тарантии, я пришел к печальному, но неопровержимому выводу, что при дворе зреет заговор, направленный против нашего короля и повелителя Вилера Третьего. Всемогущий Митра подарил мне случай воочую убедиться в этом. У меня нет уверенности, что я раскрыл всех, кто принимает в нем участие, однако глава подлого замысла мне известен – это Амальрик, барон Торский, полномочный посланник Немедии при Аквилонском дворе.»

Дочитав до этого места, Нумедидес поперхнулся, в глазах у него помутилось на миг, и он возблагодарил Митру, что читает послание Троцеро сидя, иначе неминуемо упал бы без чувств. Но и теперь тошнотворный комок поднялся к самому горлу, и липкий пот страха выступил на лбу, смочив брови и ресницы. Он не осмелился даже поднять руку, чтобы вытереть его…

Старый барон не сводил глаз с Нумедидеса, и лишь сейчас принц окончательно уяснил замысел вельможи: поскольку в письме Троцеро явно не было никаких указаний на участие в заговоре лиц королевской фамилии, он мог лишь подозревать причастность к злодейству самого Нумедидеса – или даже, почему бы и нет, Валерия. Должно быть, и всю эту сцену с письмом старый лис затеял, чтобы проверить его реакцию!

Как ни напуган был Нумедидес, он не мог сдержать недоброй усмешки. Барон решил поиграть с ним, точно кошка с мышью? Ну что же, пусть его. Вот как бы только не оказалось, что у добычи слишком острые зубы… Не поднимая головы, он стал читать дальше, все больше убеждаясь в собственной правоте. Однако теперь лишь малая часть его сознания следила за витиеватыми доводами и рассуждениями Троцеро, – письмо стало для него удобной ширмой, за которой он мог поразмыслить спокойно и трезво над тем, что теперь следует предпринять. Принц Нумедидес поджал губы, изображая священный ужас при чтении. Пронзительный взгляд Тиберия больше не тревожил его. Он принял решение. Страх ушел.

«… Итак, я уверен, что именно немедийский кречет стоит за попыткой переворота, – продолжал Троцеро. Что за нелепость! Нумедидес едва удержался, чтобы не расхохотаться вслух. – Что надеются выиграть эти негодяи от своего коварного замысла, мне неведомо, равно как и имена всех из аквилонской знати, кто поддерживает их подлые планы! Многих бунтовщиков я узнал, но, увы, не смогу это доказать. И если я начну обличать их, не имея на руках фактов, то уверен – эти подлые псы рассмеются мне в лицо и поспешат заявить королю, что злобный пуантенец хочет посеять смуту во дворце, возводя напраслину на его верных слуг. И оттого на мои уста наложена печать молчания, – Нумедидес не смог сдержать облегченного вздоха, – Но, я знаю: основной план их состоит в том, чтобы обезглавить страну, лишив ее правителя, посеять рознь и смуту, а затем предательски напасть, расчленить и покорить Аквилонию, лишенную воли к сопротивлению! Этот вывод кажется мне наиболее правдоподобным, ибо я не вижу претендента, которого Немедия могла бы надеяться посадить на престол после гибели короля. Фельона Тауранского, вздумай он попытаться занять престол, прикончат его же собственные братцы, а обоих наследных принцев я слишком хорошо знаю, чтобы убедиться, что ни тот, ни другой не примет участие в заговоре. Валерий слишком прямодушен и честен для этого. Нумедидес слишком глуп и труслив…»

На этом месте принц вновь прервал чтение, невольно сжав кулаки. Гримаса ярости исказила лицо, и щеки расцветились пунцовым румянцем. Так значит, Троцеро считает его глупцом и трусом?! Прекрасно! В бесконечно длинном списке своих недругов на первом месте Нумедидес мысленно поставил новое имя. Он никогда не прощал подобных обид. Троцеро дорого поплатится за то, что осмелился подобным образом отозваться о нем! И еще дороже заплатит Тиберий – за то, что не постеснялся, со столь вызывающей дерзостью, ткнуть ему в лицо эту мерзость!