Время жалящих стрел - О'Найт Натали - Страница 5

У юноши вытянулось лицо. Лишь сейчас он осознал, что стал жертвой бесстыдного вымогательства. Старший сын барона никогда не славился благоразумием. Вот и сейчас он вспыхнул, точно сухой пергамент.

Этот негодяй, едва не погубивший их с братом, осмелился явиться сюда, к ним в дом, и требовать чего-то! Да как он посмел!..

Дельриг стиснул челюсти, так что на скулах заходили желваки.

Сейчас он проучит его!

Меч оказался в его руке прежде, чем гандер успел опомниться.

– Я тебе покажу, как оскорблять наследного барона Амилийского, пес! – выкрикнул он, размахивая мечом перед лицом ошалевшего Бернана. – Ты забудешь сюда дорогу!

Он не собирался убивать его. Хотел лишь потеснить, изгнать с позором из отцовской вотчины, чтобы этот зловонный ублюдок никогда больше не оскорблял их глаз… Но убивать он не хотел.

Дельригу еще не доводилось лишать жизни человека. Сражаться на турнире – да. Проливать кровь – всего дважды, во время ночных нападений на большой дороге. Но до смертоубийства дело не доходило ни разу.

Он и представить не мог, как это тяжело.

И сейчас, против воли, несмотря даже на владевшую им ярость, клинок его продолжал наносить удары вполсилы.

Чем и не преминул воспользоваться противник.

Острый меч, подаренный ему Конаном при вступлении в Вольный Отряд, уверенно лег в руку гандера. Раз за разом он без труда парировал удары юноши. В пылу схватки он даже перестал чувствовать боль от незаживших ран.

Удар! Еще удар!

На плече Дельрига выступила кровь. По тому, как исказилось лицо юноши, бандит понял, что задел ту самую руку, которая была ранена в схватке с немедийцем. Отлично!

Боль и отчаяние превратили лицо юноши в уродливую маску. Они едва начали драться – а он уже задыхался. Гандер настолько превосходил его в мастерстве, что пытаться одолеть его было все равно что драться с мельничным жерновом.

Сын барона считался неплохим фехтовальщиком. Но он учился этому искусству в тренировочной зале, где превыше всего ставился изящный финт или ловкий маневр. По сравнению с этим, стиль гандера был топорным и грубым – но он был нацелен на убийство.

Последний раз Дельригу с трудом удалось отбить атаку. Но он чувствовал, что силы стремительно покидают его, и, отчаявшись, пронзительно закричал:

– Ко мне! На помощь! Убивают!

И в этот миг клинок Бернана вонзился ему в сердце.

Со злорадной улыбкой бандит вытер окровавленный клинок о камзол юноши. Но когда обернулся – к нему бежали трое стражников.

Не раздумывая ни мгновения, Бернан завопил, призывая на помощь наемников:

– Измена! Сюда! Послышался топот ног.

Заслышав его отчаянный зов, весь небольшой отряд устремился к нему, на ходу выхватывая мечи – и напоролся прямиком на ратников Тиберия. Те, узрев в луже крови тело молодого господина, не раздумывая, взмахнули мечами.

Началась беспощадная, дикая сеча. Первый стражник погиб мгновенно, рухнув на камни с рассеченным надвое черепом. Другой, лучше управлявшийся с оружием, какое-то время сопротивлялся, но и его кровь вскоре пропитала землю меж камней.

На подмогу из замка бросились остальные стражники и слуги, вооруженные первым, что попалось под руку, – но где им было совладать с тренированными, закаленными в боях бойцами. Один за другим они падали замертво, со страшными ранами. Камни двора сделались липкими от крови. Вопли раненых и женский визг разносились пронзительно, оглушительные, точно крики обезумевших чаек.

Именно в этот миг показался в дверях киммериец – и кровавый водоворот захлестнул и его. Он пытался что-то сделать, обуздать неистовствующих безумцев, с ходу осознав, что они стали жертвами какой-то чудовищной ловушки – но яростная стихия страха оказалась сильнее.

С разных сторон на него кидались люди с искаженными от ярости лицами, кто с дубинкой, кто с ножом. Он умело отражал удары, стараясь не убить, но лишь обезоружить их.

Улучив мгновение, когда сеча как будто бы на мгновение затихла, он во всю глотку заорал:

– Стойте! Остановитесь все! Я приказываю!

На миг установилось шаткое равновесие. Все застыли, и казалось, еще немного, и киммерийцу удастся переломить их, остановить чудовищную резню…

Как вдруг Бернан стремительно пронесся мимо него в распахнутые двери замка и, выхватив из стенной скобы пылающий факел, что было силы швырнул его внутрь.

– Пали их, ребята! – завопил он истошно, и Конан увидел, что глаза гандера безумны, как у кликуши.

– Жги колдунов!

Вопль этот подхватили остальные. Точно ветер разнес по двору замка споры безумия, заражая их всех. И не было спасения.

Наемники ринулись в замок, круша все, что попадалось им на пути.

Конан пытался преградить им дорогу – но мощный поток не знающих удержу бойцов сбил его с ног. Он кинулся вдогонку за ними… Ему удалось даже, выкрутив руку Невуса, отнять факел… Но было поздно.

Обезумевшие от убийств и крови наемники рассыпались по всему двору, разбрасывая огненные снаряды. Солома и просмоленная древесина вспыхнули почти мгновенно. Перепуганная челядь бросилась во двор, где их встречали отточенные, не ведающие жалости клинки. Другие наемники бросились в замок, добивая прячущихся там.

Сильно потянуло гарью. Полыхало все, что могло гореть. Занялись занавеси в жилых покоях, шпалеры на стенах. Огонь перекинулся и на мебель.

Во дворе не оставалось никого, кроме солдат и бесчисленных трупов. Нескольким уцелевшим удалось бежать, и их не стали преследовать. Большинство же навсегда остались в замке, что превратился в огромный погребальный костер. Жирный черный дым поднялся до самых небес. Запах крови и паленого мяса вызывал тошноту.

Лишь тогда наступило отрезвление.

Ошарашенные, измазанные копотью и кровью, наемники сгрудились по двое, недоуменно оглядываясь по сторонам, взирая на дело рук своих и не веря тому, что натворили.

Трупы повсюду, изломанные фигурки на камнях, точно куклы, выброшенные жестокой рукой из ящика бродячего шарманщика. Женщина в запачканном мукой переднике, – юбка ее задралась, обнажив непристойно раскинутые ноги. Мальчик, тощий и взъерошенный, подложивший руку под голову, точно прилег вздремнуть на минутку. Лысый толстяк, еще живой, со стоном прижимающий к животу ладони в тщетной попытке удержать вываливающиеся внутренности.

А рядом лопнувшие мешки, черепки кувшинов, куриные перья, разлитое масло.

Рухнули балки замка. Пламя гудело, точно в печи. Налетевший ветер разбрасывал искры. Пламя перекинулось на амбары и конюшни.

Конан отвернулся. Остальные также прятали глаза.

– Колдовство… – прошептал кто-то, и остальные закивали, спеша согласиться.

И впрямь колдовство! Как еще объяснишь это безумие, что охватило их внезапно, без повода и смысла.

– Хороши, – процедил Конан сквозь зубы, не скрывая отвращения. – Отличный у меня отряд, ничего не скажешь! Ублюдки!..

– Это все Бернан! – крикнул кто-то виновато. – Это он заварил кашу!

Конан вскинулся, радуясь возможности воздать виновнику по заслугам.

– Где этот гандер? – прорычал он яростно. – Где он?! Я выпущу ему кишки!

Наемники недоуменно переглядывались. Никто не заметил в пылу схватки, куда подевался проклятый Бернан.

Багровые отсветы пламени плясали на их закопченных, забрызганных кровью лицах. А с клинков скатывались капли, в сумерках казавшиеся черными.

Где-то далеко тревожно загудел набат.

Трупы и пылающий замок – вот все, что оставалось им.

Приказ Нумедидеса был исполнен в точности.

Аой.

ВРЕМЯ ПРОЗРЕНИЯ

Ораст, поджав ноги, сидел на голой земле и медленно покачивался, словно тростник, колеблемый ветром.

Взгляд его был пуст.

Марна, по обыкновению своему, почти не обращая на чужака внимания, копошилась у очага перед входом в лесную хижину, раскладывая на горячих, только что вынутых из огня камнях тесто для лепешек.

Впервые лесная отшельница снизошла до того, что предложила юноше разделить с ней трапезу, но Ораст, чье сердце еще несколько дней назад учащенно забилось бы от подобной чести, сейчас был настолько отрешен от окружающего мира, что не придал этому никакого значения.