Время жалящих стрел - О'Найт Натали - Страница 3

– Кто-то сообщил принцу, что вы якобы укрываете в Амилии чернокнижников. И дом ваш стал для них убежищем. Что скажете на это, барон Тиберий?

Старый воин застыл, пораженный. Рот его раскрылся, он пытался что-то ответить, но ни звука не слетело с языка.

Наконец он вскочил, как видно, задев при этом больную руку, ибо лицо его исказила гримаса боли.

– Да что же это… Да откуда…

Видно было, что возмущение его неподдельно. Он задыхался от гнева.

Конан пожал плечами – в своей жизни он слышал обвинения и похуже. Подумаешь – чернокнижники! Не самый большой повод для беспокойства.

Старый воин, наконец, совладал с собой и превозмог душившую его ярость. Взгляд его посуровел.

– Нет, воин! – повернулся он к Конану. – Мне неведомо, кто возвел этот поклеп на меня, кто тот злодей, что пытался очернить меня в глазах Короны, и я не прошу тебя открыть мне это. Пусть отсохнет его ядовитый язык! Но слова – это только слова! И неплохо проверить их правдивость. Пойдем, я сам покажу тебе дом, и ты убедишься сам, что я говорю правду. Я слишком долго служил государю, чтобы устраивать в своем поместье рассадник скверны! Знать бы, кто очернил меня, клянусь, прикончил бы негодяя на месте!

Вдруг его лицо пошло багровыми пятнами. И он схватился за сердце.

Конан понял, что со старым воином неладно. Жаль старика. А все этот проклятый Нумедидес! Наболтал невесть чего, Нергал его забери. Он повидал на своем веку немало колдунов, но они никогда не выглядели так, как этот старый нобиль.

С трудом ему удалось усадить взбудораженного барона на стул, но прошло еще немало времени, прежде чем волнение хозяина Амилии улеглось настолько, чтобы он смог говорить спокойно.

Слезящимися старческими глазами воззрился он на рослого воина, невозмутимо, точно скала, восседающего перед ним. Ему показалось, на лице синеглазого северянина мелькнула тень истинного участия, и Тиберий произнес ослабевшим голосом:

– Амилия чиста пред ликом Митры, и скверна чернокнижия не затронула ее, как многие другие вотчины! Тот, кто не верит этому, глупец! Но принц шамарский вправе убедиться в этом, глазами своего слуги.

Конан задумался.

Не было сомнений, что амилиец говорит искренне. Но его вполне могли держать в неведении относительно того, что в действительности творилось в замке. Не зря, в конце концов, такой переполох поднялся из-за его дочери. Возможно, каким-то боком она причастна к заговору колдунов!

Кром, до чего же ему не по душе все эти хитросплетения. Но деньги он получил и честно их отработает. Поэтому не лишне будет пройтись со старым воякой по этой лачуге.

– Я-то верю вам, барон, – проворчал он, – но о таком зря болтать не будут! Может, не вы сами, но кто-то из ваших домочадцев…

– Раз я говорю – нет, значит – нет! – Тиберий гневно стукнул здоровой рукой по ручке кресла, отвергая самую возможность чего-то подобного.

– У меня все на виду! Да и народу в замке – раз, два и обчелся. Я сам, двое сыновей моих, Винсент и Дельриг, да дочь Релата. Слуг, может, две дюжины, все проверенные, наши деревенские. Да десять человек стражи. Вот и все! Живем скромно, уединенно. У нас почти никто и не бывает. Вот разве что…

Барон внезапно осекся. Лицо его вытянулось, приобрело хищное выражение.

– Нет. Не может быть! – прошептал он чуть слышно. Киммериец мгновенно подобрался, чувствуя, что напал на след. Взгляд синих глаз сделался жестким.

– Не может быть – что? Говорите, барон!

– Мальчишка-немедиец, бывший жрец. Третью луну живет у нас, – выдохнул Тиберий. – Слуги шепчутся о нем. Судачат. Я не верил сперва, думал – пустое. Но, видно, зря…

Конан вскочил с места. Барон, поморщившись от боли, также поднялся и повлек варвара за собой к дверям.

– Не будем терять время! – воскликнул он. – Пойдемте прямо к нему!

Он схватил со стены светильник – метнулись длинные тени – и пошел вперед. Киммериец последовал за ним, держа ладонь на рукояти меча.

Выходя, северянин обратил внимание на шум, доносившийся со двора. Кто-то там выкрикивал ругательства, слышался топот ног. Должно быть, наконец отыскали пропавшую дочь Тиберия, подумал он… Но затем они свернули в дальнее крыло замка, куда шум снаружи почти не доносился, и Конан забыл об этом.

Торопливым шагом, так что даже рослый варвар с трудом поспевал за ним, барон шел по коридору. Как видно, обвинения, что посмел кто-то выдвинуть против него, настолько оскорбили старого вояку, что теперь он готов был на все, лишь бы доказать свою правоту. Даже в том, как щелкали его подкованные сапоги по каменным плитам, чувствовалась ярость.

Но вот дверь, ведущая в гостевые покои, оказалась перед ними. Барон устремился вперед – но киммериец властным жестом удержал его. Не хватало еще, чтобы старик первым сунулся в огонь!

Жаль, конечно, не удалось подкрасться к логову колдуна незамеченными – слишком уж громко топал по коридору барон – но делать нечего. Оставалось лишь надеяться, что жрец не заподозрил опасности.

Конан обнажил меч и застыл перед дубовой дверью, силясь расслышать, что происходит в комнате. Но там царила мертвая тишина.

Внезапно решившись, он с силой толкнул дверь. Та поддалась без труда.

Киммериец влетел к комнату, держа меч наизготовку – и замер.

– Птичка улетела!

Он обернулся к барону и, не удержавшись, сплюнул на пол.

Тиберий озирался в пустых покоях, отведенных немедийцу.

– Митра! Чем же он тут занимался, этот бельверусский пес?!

Комната лишь на первый взгляд казалась самой обычной. Глаз хозяина мигом уловил неладное, но и Конан, благодаря своему цепкому уму, мигом сообразил, что так встревожило хозяина замка.

Перед ним были не гостевые покои, но настоящая монашеская келья, и от убранства ее веяло жутью.

Грубо сколоченный деревянный стол и трехногий табурет. Низкая деревянная лежанка, застеленная грубой дерюгой. На стенах, обитых дубовыми панелями, выделялись следы – там еще недавно висели гобелены и какие-то украшения… но они были сорваны безжалостной рукой. Было в нарочитой нищете комнаты что-то бесстыдное, внушающее отвращение.

Но не это привлекло взор киммерийца.

На полу, полузатертые, ясно виднелись контуры начертанной мелом пентаграммы. Опустившись на колени, по углам ее Конан различил потеки красного воска – там, где стояли свечи.

Киммериец потянул носом воздух. Так и есть, в комнате кто-то недавно жег травы.

Он взял у барона свечу и поднес ее к столешнице. На ее деревянной поверхности виднелись несколько длинных девичьих волосков и крохотный обрезок ногтя.

Не говоря ни слова, северянин обернулся к владельцу замка. Тот съежился перед внушающей страх фигурой воина, не зная, куда девать глаза.

– Я никогда – и подумать не мог – да если б только… – бормотал он бессвязно.

На барона было жалко смотреть.

Подозрения Нумедидеса оправдались! Киммерийцу неловко стало, что он мог усомниться в принце. Сурово сдвинув брови, он окинул взглядом пристанище чернокнижника.

– Под вашим носом, барон, творились бесчинства, а вы говорите, будто ничего не знали об этом!

Тиберий побледнел.

– Клянусь вам, месьор!…

– Хватит клятв! – зло перебил его воин. Возможно, он был слишком суров со стариком, но ненависть к любому колдовству была в нем слишком велика. Эти подлые псы, чинящие смуту, сеющие раздор и несущие погибель всему живому! Презренные чернокнижники, обуреваемые жаждой власти, готовые стереть с лица земли любого, кто осмелится помешать их безумным планам!

Сколько раз становился он у них на пути! Сколько рушил их черные замыслы! Но скверны не становилось меньше. Вся Хайбория, казалось, поражена ею!

Конан стиснул челюсти. Ничего! Рано или поздно он перебьет их всех. А начнет с этого осиного гнезда. Проклятый выродок Сета не уйдет от гнева сына Крома!

– Я немедленно снаряжу людей в погоню! – рявкнул он. – А вам, барон, придется убеждать в своей невиновности Суд Короля!

И, не дожидаясь ответа Тиберия, стремительным шагом вышел из комнаты.