Барселонская галерея - Рой Олег Юрьевич - Страница 65

— И как это понимать? — переглянулись Олег с Денисом.

— Боевая ничья! — заключил знаменитый дирижер и подал невесте руку.

История пари была закрыта навсегда, и оба спорщика вздохнули с видимым облегчением.

После росписи молодожены разъехались в разные стороны.

Дэн справлял свадьбу с размахом, арендовав для этой цели один из лучших ресторанов Москвы.

Игнатенко поехали в уютное небольшое кафе, где был заказан столик только для них троих. Ни пышного торжества, ни толпы гостей им не хотелось.

А Вербовские — старшие, как это ни странно, выбрали для своего праздника не загородный особняк жениха, а маленькую квартирку невесты в Кузьминках. Перед отъездом из дома, где было прожито столько лет, Элеоноре вдруг захотелось побыть там последний раз. И новоявленный муж отнесся к этому с пониманием.

Игнатенко вернулись домой (они уже жили у Олега) около девяти. Наташа встретила их в дверях хлебом-солью, пожеланиями счастья и даже, к восторгу Олеси, свадебной песней на украинском языке. Выпили и закусили за здоровье молодых, после чего Олег повел Леську укладываться спать.

— Все-таки, Леська, какая же ты у меня умница. Сама не представляешь, — говорил он, нежно поправляя одеяло.

— Нет, папочка, это ты не представляешь! Я гораздо большая умница, чем ты думаешь, — хихикнула девочка. — Я же знала, кого первого будут женить.

— И откуда же ты это знала?

— Попросила дедушку Жору тихонечко сходить и узнать.

Олег расхохотался:

— Ну ты и авантюристка! И как ты сказала? Дедушку Жору? Помнится, во дворце ты уважительно величала его Георгием Борисовичем. Ох, хорошо, что тетя Таня тебя не слышит. Дедушка Жора! С ума сойти.

— А кто же он во столько лет?… — пробормотала Олеся, засыпая.

Олег выключил свет, на цыпочках вышел из ее комнаты и отправился к себе в спальню. Оля была в кружевном прозрачном пеньюаре. На постели — роскошное белье и роза на подушке, на прикроватном столике шампанское в ведерке со льдом и два бокала. И кто сказал, что праздник — это обязательно толпы гостей? — Милый, какое же тебе спасибо… — прошептала Оля.

— За что, Олюшка?

— За счастье, которое ты мне вернул. Это так чудесно! У меня снова есть семья. И замечательный ребенок. И ничего-ничего больше от жизни не надо! А тебе?

— Нет, мне все-таки кое-что надо, — подмигнул ей Олег. — Надеюсь, ты не забыла, что у нас сегодня первая брачная ночь?

«Если б не было тебя, не знаю, как тогда б я жил…» — проникновенно пел мужской голос. Дэн с Таней медленно танцевали на середине огромного, роскошно убранного зала. Вокруг было множество людей, но они никого не замечали.

— Ну как, сдавшийся холостяк, еще не пожалел?

— Нет, — ответил он, нежно целуя ее в щеку. — Кстати, противница ремиксов, ты обратила внимание, подо что мы тут с тобой топчемся?

— Ой, — Таня остановилась и поднесла ко рту ладонь. — Не может быть, Дэн. Это ж самая известная песня Джо Дасена. Ремикс. А я и не обратила внимания.

— И даже, как я заметил, получала удовольствие, — подтрунивал он. Оба засмеялись.

— Ну, не знаю. Может быть, такие вещи и имеют право на существование, — Таня вновь стала серьезной.

— Думаю, да, — кивнул Денис, — тем более что за одним из этих ремиксов ты теперь замужем. Не жалеешь?

Он пристально посмотрел ей в глаза, чувствуя сильное волнение: а вдруг и правда жалеет?

— Ну, немного.

Его сердце забилось сильнее. Таня, глядя на взволнованное лицо мужа, засмеялась.

— О том, что я потеряла так много времени без тебя. Мне уже почти тридцать, я старая и нудная. А ведь у нас уже дети могли бы в школу пойти.

— Ну, моя старушка, это мы наверстаем. И все остальное тоже.

Дэн подхватил ее на руки и, смеясь, закружил по залу. А тамада уже приглашал всех гостей обратно к столу.

Элеонора сидела на своем старом, продавленном диване и чувствовала себя абсолютно счастливой. Муж суетился на кухне. Открывал шампанское, готовил бутерброды, которые называл «канапе».

Нора смотрела вокруг и словно видела все впервые: и выцветшие зеленые обои, и маленький телевизор, и массивный гардероб. Теперь у нее будут другие вещи. Более новые, более современные, более удобные. Нора встала, неторопливо прошлась; заглянула в комнату к дочери и подошла к старому пианино. Аккуратно смахнула пыль. Пианино Танюшка заберет с собой, это абсолютно точно. Ни за какие сокровища дочь не расстанется с этим древним инструментом, который ее бабушка возила с собой по гарнизонам.

Элеонора открыла крышку и нажала клавишу. С этого-то пианино все и началось. Мы живем в мире людей и мире вещей, где все тесно переплетено. И нам не дано предугадать не только «как слово наше отзовется», а вообще ничего. Кем станет для нас тот или иной человек? Надолго ли? Для чего нам послано это счастье? А это страдание? И какая роль отведена во всей этой истории нашим близким — и людям, и вещам?

— Прошу к столу, все готово, — послышался счастливый голос. Его голос. Нора вздрогнула и аккуратно закрыла крышку.

Эпилог второй, и последний

8 февраля 2008 года

Олег Игнатенко сидел в своем рабочем кабинете и смотрел на только что прочитанную рукопись, рядом с которой лежал надорванный желтый конверт. На конверте значилось его имя, написанное печатными буквами. И больше ничего — ни фамилии, ни почтового адреса, ни данных об отправителе.

Странную посылку принес курьер этим утром. И клялся, что понятия не имеет, кем она была отправлена.

Олег всегда был человеком рассудительным и крайне осторожным, а потому не торопился вскрывать конверт. Он перебрал в уме все возможные варианты попадания к нему таинственной бандероли, включая юмористические. Он тщательно ощупывал конверт, подносил его к свету, даже обнюхивал, но все было тщетно. Похоже, внутри еще один пакет, и это все, что можно сказать. В конце концов Олегу надоело гадать на кофейной гуще. Была не была. Он взял нож для бумаги и аккуратно вскрыл его.

Внутри оказалась рукопись, озаглавленная «Барселонская галерея». Он просмотрел первый листок, второй… Сел и прочел все от корки до корки, не отрываясь.

Только потом Олегу пришла в голову мысль, что в посылке должно находиться еще и письмо или хотя бы короткое послание. Дрожащей рукой он взял желтый конверт.

К его ногам упал лист в клеточку, весь заполненный синими ровными строками. Обычный листок из школьной тетради, но исписанный совсем недетским почерком.

Красивые, четкие буквы расплывались перед глазами. На Олега накатило странное, необъяснимое волнение. Наконец он заставил себя прочесть написанное.

Любимый мой, мой хороший! Самый родной и драгоценный человек! Ты, наверное, не сразу понял, каким образом попал к тебе этот конверт. От кого он? Почему на нем нет обратного адреса? Спешу объяснить тебе. Это пишу я, Светлана. Твоя случайная знакомая. Твой самый искренний друг. Твоя не слишком желанная любовница. Да, не отрицай, я сознаю, что ты никогда не любил меня как женщину, несмотря на то, что мы с тобой были вместе. В общем, ты понимаешь. Ты у меня все чувствуешь и понимаешь. Ты самый умный и добрый мужчина на свете.

Сколько раз я мечтала задать тебе простой вопрос: «Как ты ко мне относишься?» Я разрывалась между напрасной, но такой сладкой надеждой услышать: «Я тебя люблю» — а вдруг! — и горьким пониманием, что ты, такой порядочный и честный, не сможешь произнести эту сладкую ложь. Скорее всего, ты отвел бы взгляд и пробормотал что-нибудь вроде: «Я отношусь к тебе очень хорошо». И я бы тогда умерла на месте.

Раз ты читаешь это письмо, значит, меня уже полгода нет на этом свете. Именно такой срок я и запланировала, когда заказала отправку посылки. Ты уже пережил мои похороны, горевал по мне (я смею на это надеяться), уже, наверное, забыл меня. А теперь снова вспомнил. Видишь, иногда можно вернуться к живым, когда сам находишься в мире мертвых. Правда, я позаботилась об этом заранее. Я отдала конверт своей секретарше и попросила отправить тебе ровно через полгода после моих похорон. Почему именно через шесть месяцев? Не знаю. Мне всегда казалось, что это магическое число. И потом, за этот срок ты уже успеешь освоиться со своей новой жизнью. Как тебе в ней? Жалеешь ли ты о чем-нибудь? Счастлив ли? Помирился ли со своей женой, как я искренне желала? Но я снова отвлекаюсь.