Барселонская галерея - Рой Олег Юрьевич - Страница 59

— Что? А, нет, конечно. Мы быстро разобрались, какой идиотизм — спорить на такие вещи… Но почему ты сказала, что я бы выиграл спор?

— Денис, разве ты не понимаешь? — на ее глаза навернулись слезы. — Я ведь так хотела за тебя замуж… А ты убежал и исчез.

— Конечно, ты ведь сказала, что любишь другого, — не удержался он.

— Дура была! — в сердцах выпалила Таня. — Я ведь тогда уже любила тебя… Только сама этого не понимала. А когда поняла — было уже поздно. Ладно, что сейчас об этом говорить…

— А по-моему, — самое время, — улыбнулся он. — Потому что…

Тут в кармане завибрировал сотовый, и Денис тихо выругался. Ну почему его хоть ненадолго не могут оставить в покое? Это наверняка секретарь из офиса. Или отец, который хочет сообщить, что добрался без приключений. Как будто нельзя это сделать потом. Но на дисплее высветилось имя Белла.

— Привет! Можешь говорить?

И он понял — надо действовать сейчас. Прямо сию минуту.

— Да, могу, — слова давались почему-то очень тяжело.

— Тогда как насчет того, чтобы встретиться через пару часов.

— Увы, никак не получится.

— Очень жаль, — похоже, она и вправду огорчилась. — Ну что ж, тогда в следующий раз.

И он решился:

— Нет, Белла. Прости. Следующего раза не будет. Спасибо тебе за все, но мы больше не увидимся. Я женюсь.

— Ну что же… — в трубке вдруг раздался странный звук.

«Нет, этого не может быть! — с ужасом подумал Денис. — Мне показалось. Это глюк. Такие женщины, как Белла, не плачут!»

— Желаю тебе счастья, Дэн, — очень спокойно сказала она, и он вздохнул с облегчением. Разумеется, померещилось.

Он спрятал телефон в карман и встретился со взглядом совершенно круглых от удивления глаз Тани…

Прежняя квартира Алки, точнее, ее родителей, ему нравилась гораздо больше. Тоже хрущевка, как и у Танечки, только на «Академической». И кухня такая же маленькая, метр на метр, развернуться невозможно. Но как там было уютно! В студенческие времена они допоздна засиживались тут небольшой компашкой с бутылочкой дешевого портвейна. И говорили, говорили. Темы были пустяшные, но им, молодым и горячим, казалось — только при их участии мир будет жить правильно. К середине ночи все разбредались по домам, а они с Алкой оставались. И целовались до утра. Ее предки быстро привыкли к их отношениям и делали вид, что ничего не замечают.

Позже он приходил сюда, чтобы поделиться новостями. Или разделить с ней радость. И даже поплакаться в жилетку — этого он не позволял себе больше нигде и ни с кем. Алка сочувствовала, и понимала, и помогала.

А потом она переехала. Стала хорошо зарабатывать в своей риелторской компании и купила себе очень приличную квартирку на «Соколе». Успела еще до дефолта, по приемлемым ценам. Обставила ее, и все такое. Но новая квартира Дэну не нравилась. Не было в ней прежнего уюта. И приятных воспоминаний она тоже не навевала, несмотря на то, что они много раз занимались здесь любовью.

— Ты проходи, Дениска, я сейчас.

Алка чмокнула его в щеку и упорхнула в комнату. Он вошел следом и он обнаружил, что она поспешно убирает с журнального столика романтический натюрморт — пепельницу, два бокала на тонких ножках, недопитую бутылку хорошего вина и витую свечу в нарядном подсвечнике. Ваза с фруктами и распечатанные дорогие конфеты остались на столе.

— Что, прячешь следы вчерашнего интимного ужина? — спросил он.

— Да, вот…

Наверное, он попал в точку. Она смутилась и обрадовалась. Ей была приятна его ревность. Пусть даже такая — игрушечная. Дэн все это видел.

Иногда он и правда немного ее ревновал. Но сейчас ему почему-то было безразлично, более того, он радовался такому повороту событий. Это будет просто чудесно, если Алка кого-нибудь найдет. Отмеренное им время кончилось. Не тогда, двадцать лет назад, когда она, расставшись с ним, вышла замуж. Тогда все только начиналось… А кончилось сейчас, сию секунду, в этой так и не ставшей родной квартире.

Несколько мгновений она смотрела на него. Пристально так, изучающее. И, кажется, тоже поняла — на этот раз все как-то по-другому.

— Алусик, я женюсь, — он сказал это и сам немного испугался.

— Да ты что! — Она глянула растерянно и как-то забито. Денис и не ждал, что Алка запрыгает от радости — не такой уж он наивный. Но и подобного выражения лица он тоже не ждал. Ну да, они бывшие любовники, но ведь прежде всего друзья. Ей он может все сказать, разве этого мало?

— Да. Она чудесная девочка. Я обязательно вас познакомлю.

— А говорил, на мне женишься. Лет в шестьдесят, — она произнесла это спокойно, даже весело. Но Дэн понял: Алла говорит серьезно.

— Но ты ведь соглашалась, а сама принимаешь у себя чужих мужиков, — он кивнул в сторону кухни, куда она унесла два хрустальных бокала, один со следами помады, другой без. Глупо, но он все еще пытался превратить этот тяжелый разговор в шутку.

— Да, ты прав. Он совсем чужой, — заговорила она быстро. — Ты даже не представляешь себе, насколько. Не поверишь, как я с ним познакомилась. По объявлению в Интернете. Что ты так смотришь? Я искала себе мужика. Чтоб всегда был со мной. Чтоб его не нужно было ждать. И не нужно было трястись, когда в радиусе метра появляется существо в юбке. Я ведь еще в институте поняла, что ты бабник. И поняла, что тебя не переделать. Я гордилась, что у меня достаточно мозгов, чтобы не влипнуть в эти отношения по макушку. Но не хватило, чтобы понять: ты не изменишься вообще никогда. Я ведь думала, что самая умная. Что пройдет много-много времени. Произойдет много событий. А я всегда буду рядом. И всегда буду самая лучшая. Она помолчала.

— Ты думаешь, я очень самонадеянная? Но ведь я из твоей юности. Я твоя первая любовь. Это все что-то значит. Не может не значить, правда?

— Но ты и правда всегда была для меня самая лучшая, — сказал он, понимая, что это совсем не то, что ей хочется услышать.

— Не перебивай. Ты ведь совсем меня не понимаешь. Я не отказалась от всего в ожидании тебя. У меня была своя жизнь. И мужики были. И замуж меня звали. И семейной жизнью я сыта. Но ты… — она всхлипнула. — …ты, Дениска, через всю мою жизнь прошел. Смешно, но я о тебе думала даже в свою первую брачную ночь. Без надрыва, а здраво так и с удовольствием. Мол, побуду я сейчас счастливой с Петром, лет пять, потом разведусь и выйду за Дениску. Мы оба будем повзрослевшие, помудревшие. Он поймет, что я единственная его любовь и судьба. Я понимала, что ты несерьезно говоришь про «женюсь на тебе лет в шестьдесят». Но была уверена, что потом заговоришь серьезно… Скажи, ну чем, чем она лучше меня?

— Ну что ты сразу — лучше, хуже… Просто на самом деле ты любишь не меня. Вернее, меня прошлого, а не меня нынешнего. Я изменился, Алка, а ты не хочешь этого понять.

— А она, что, понимает?

— Понимает.

— Я не верю! Ей твои деньги нужны, а не ты!

Она все-таки заплакала. Так жалобно, что вместо досады он испытал острую жалость.

— Ну, Алка, ну что ты. Мне же еще нет шестидесяти. Может, я к тому времени уже сто раз разведусь и буду ползать перед тобой на коленях, вымаливая руку и сердце.

Он неуклюже пытался ее утешить.

— Нет, Дениска, нет, — она покачала головой. — Я сама с собой сыграла шутку. Я слишком понимающая, слишком откровенная. Я твой друг. Только и всего. Я уже давно подозревала. Ты пришел и сказал, что женишься. И я поняла, что проиграла.

Алка отошла к окну, закурила. Он словно увидел ее впервые. Немолодая, родная, преданная. Алка, Алка, прости меня, дурака. Может, я и плюнул бы и на пари, и на свое счастье. И искупил бы все грехи перед тобой. Но что-то такое произошло в моей жизни. Что-то неожиданное и необъяснимое. Он хотел сказать ей что-нибудь хорошее, ободряющее, но нужные слова никак не шли на ум. А молчать было неловко.

— Не называй меня Дениской, — произнес он неожиданно грубо. — Мне это никогда не нравилось.