Барселонская галерея - Рой Олег Юрьевич - Страница 55

Олег обнял ее и ласково погладил по волосам. Что тут скажешь? Посоветовать выбросить этот бред из головы? А уверен ли он, что эта история надумана, а не реальна? Пожалуй, что нет. Во времена его детства и юности было принято считать, что СССР — страна атеистов и материалистов, но среди его знакомых, родственников, соседей и друзей, пожалуй, не было такого, кто за длинную жизнь не столкнулся бы с каким-нибудь необъяснимым явлением. Кто-то тайно верил в бога, и вера эта спасала в тяжелейших ситуациях. Кто-то в шутку вызывал духов и не знал потом, куда деваться от страха, когда блюдце начинало само передвигаться по столу. Кому-то являлись покойные родственники и предсказывали будущее или спасали от несчастий.

Его собственной матери цыганка в юности нагадала, что она никогда не выйдет замуж, но родит сына, который будет богат и станет для нее опорой и утешением в старости. Бывшая жена Оля часто видела вещие сны, и они почти всегда сбывались. Отец Дениса всегда свято верил в приметы. Например, на все премьеры надевал один и тот же галстук, которому было уже неприлично много лет. Смех смехом, но дважды, когда Георгий Борисович дирижировал в другом галстуке, спектакль проваливался. С тех пор Вербовский — старший судьбу не искушал.

И самого Олега маленьким возили однажды к деревенской знахарке — лечить от диатеза. Бабушка была добрая и совсем не страшная, но от ее взгляда становилось неуютно, казалось, она видит людей насквозь. Старушка посадила его на деревянную лавку, раскаленным гвоздем проделала в стене дырку высоко над его головой. Затем пошептала что-то и сказала матери: «Забирай домой!» Позже мама рассказала прогноз целительницы: золотуха пройдет, когда он перерастет отметину на стене. Так все и вышло. Лет в тринадцать диатез вдруг пропал, точно его никогда и не было.

— Я верю, что так оно и было, — сказал он наконец, — но не верю, что все так безнадежно. Есть же ясновидящие, колдуны и целители, которые снимают всякие там порчи, проклятия, венцы безбрачия. Всегда можно что-нибудь сделать.

В это он, конечно, не верил. Его жена в свое время достаточно набегалась по этим ясновидящим, пытаясь вылечиться от бесплодия.

— Может, где-то они и есть, но мне попадались одни шарлатаны, — тихо ответила Света.

— Ничего, мы поищем вместе, — пообещал он, — у нас еще уйма времени впереди.

— У меня его нет, — Светлана привстала и посмотрела на него в упор. — Я умру, а ты не бросай Олесю, хорошо?

— Конечно, не брошу! — торопливо заверил он. — Но и тебе умереть не дам.

Она слабо улыбнулась.

— Знаешь, я до сих пор не могу понять, как вообще решилась ее родить. Не подумай, я нисколько об этом не жалею! Просто очень уж страшно за нее. Неужели она повторит нашу семейную судьбу? Но когда появился ты, я вдруг подумала… В общем, решила, что это ее шанс. Ни у моей мамы, ни у нас с Милочкой не было отцов. Это идиотизм, но Олеся тоже записана Павловной, как и мы все… Но Леся вдруг начала искать себе папу и выбрала тебя. Вот у меня и мелькнула мысль… Может быть, если у нее будет папа, все наши злоключения прекратятся? Олеська вырастет, выйдет замуж, родит детишек и проживет до старости, здоровой и счастливой? Может быть, наша семья не погибнет? Леся — ее последняя тоненькая веточка. Вся моя надежда на тебя. Просто удочери ее и люби. Пожалуйста, Олег! Очень тебя прошу!

Вместо ответа он сжал ее руку. Некоторое время они молчали.

— Когда-то мне казалось важным разоблачить Салтакова, — продолжала после паузы Света. — Теперь это было бы просто сделать, сам понимаешь. Журналисты зубами ухватятся за такую сенсацию. Сейчас все это гораздо проще — несколько экспертиз, и все. Вон как было с Шолоховым. Но для этого нужен материал, а у меня его нет.

— То есть как? А письма?

— Бабушка захотела, чтобы мы похоронили их вместе с ней. Все до единого. А тогда, сам понимаешь, об экспертизах как-то не думалось.

Он понимал.

— Но о чем это я… Говорю же, сейчас важно совсем другое. Олеся. Останься с ней.

Вся ее речь была такой путаной, предложение странным, но Олег чувствовал, она права. И потом, разве сам он не этого хотел? Удочерить Олесю, оставаясь холостяком? Именно этого. Просто боялся сам себе признаться.

— Леська — несчастный ребенок, — продолжала взволнованно Светлана, — у нее после моей смерти не останется никого из близких. Тебя нам просто бог послал. Я с ума сходила, думая, что будет с девочкой, когда меня не станет. Даже связалась из-за этого с Валентином.

Она горько усмехнулась:

— Он казался мне неплохим. Внимательным, щедрым, порядочным. Сейчас я понимаю, что он мне и не нравился толком, но тогда я закрутила с ним интрижку, поселила в своем доме… Все для того, чтобы они с Олеськой привыкли друг к другу. Однако уже на следующий день поняла, что совершаю жуткую глупость. Ему не то что чужие дети, ему свои-то не будут нужны.

— Так почему ты его оставила? — задал он вопрос, который давно вертелся на языке.

— Не знаю. Это как-то слишком резко. Сегодня поселить человека в доме, а завтра выкинуть на улицу.

— Странно, по тебе не скажешь, что у тебя могут быть такие проблемы. На вид ты кремень. Хозяйка жизни.

Она тихонько засмеялась:

— Это на вид. Знаешь, почему еще я его не выгнала? Ты не представляешь, как страшно мне было ночами одной. Олеська ложится спать, Наташа идет к себе, а я остаюсь одна, и этот огромный дом так давит, что хочется выть от тоски. А он вроде как декорация. Как фон. Стаканчик вина нальет, рядом сядет, ручку поцелует. Скажет какую-нибудь банальность, и мне уже не так ужасно.

— А потом? — тихо спросил он. — Когда появился я? Ты же могла его выставить.

— Могла. Но я уже как-то привыкла. Он не мешал. Понимаешь. Кто же знал, что он способен на такие гадости? И как я сразу не догадалась про сережки? Все же было очевидно. Только он мог придумать такой глупый ход, он же по сути своей очень недалекий человек…

— У меня есть предложение, — перебил Олег, обнимая ее. — Давай больше никогда не будем говорить об Индюке?

— Предложение принято, — улыбнулась Светлана и поцеловала его. А небо за окном уже посветлело.

Глава 18

Июль — сентябрь 2007 года

Беда и счастье ходят рядом

Тогда он сразу ей поверил. Не было ни каких сомнений — она скоро умрет. Но вместо боли, тревоги и отчаяния оба они чувствовали себя в те последние дни счастливыми. Это было нелогично, неправильно, противоестественно, но если бы Олега кто-то спросил, что он ощущал в эти два месяца, он сказал бы: «Покой, гармонию и смысл». Последнее, пожалуй, больше всего. Просто жить. Это было так очевидно, что он удивлялся, как мог не понимать этого раньше. Важное стало главным, а мелочи ушли.

Строительство бассейна закончилось, и теперь ничто не мешало им все время быть вместе. Светлана перестала ездить в офис, и сначала они целыми днями бывали втроем — она, он и Олеська. А позже, когда Свете стало хуже, они, посовещавшись, решили отправить девочку в сопровождении Даши на море, в Сочи. Светлана не хотела, чтобы дочь видела ее такой и запомнила на всю жизнь.

На прогулки с ним она уже не ходила — не было сил. А вскоре и вообще перестала ходить. Сидела на балконе, задумчивая, но не грустная. Часто держала его за руку или клала голову на его плечо. Разговаривали они все реже, преимущественно молчали, думая каждый о своем. А иногда, когда ей этого хотелось, он читал вслух любимого Ремарка.

Светлана умерла в последний день лета. Олег не предполагал, что все случится так скоро. И уж никак не думал, что это произойдет в то утро, такое солнечное и безмятежное. Было тепло, совсем по-летнему, на прозрачном небе ни облачка, листва деревьев все еще безупречно зелена, если не вглядываться, не увидишь ни одного желтого листочка.

— «И все же эти мысли набегали и уносились, как ветер, они не порождали ни слез, ни отчаяния, ибо я твердо знал, что одно невозможно без другого. Возврата быть не может, ничто не стоит на месте: ни ты сам, ни тот, кто рядом с тобой, — читал он «Тени в раю», ее самую любимую книжку, растягивая слова. Это был последний абзац, и Олегу хотелось подольше продлить приятные минуты. — Все, что от этого осталось в конце концов, это редкие вечера, полные грусти, — грусти, которую чувствует каждый человек, ибо все преходяще, а он — единственное существо на земле, которое это знает, как знает и то, что в этом — наше утешение».