Барселонская галерея - Рой Олег Юрьевич - Страница 34

Нет, она не стала ненавидеть сестру и даже не завидовала ей. Наоборот, была привязана к Милочке больше, чем к кому-либо в мире. Да и мама с бабушкой не давали оснований для детской ревности, любили обеих девочек одинаково, никого не выделяли, поровну покупали им игрушки и сладости. Но старшая сестра отчего-то вбила себе в голову: «Милочка у нас красавица, умница и всеобщая любимица. А я дурнушка и посредственность. И мне надо очень-очень стараться, чтобы хоть чего-то добиться».

И она старалась. Училась только на одни пятерки и выполняла все общественные поручения, помогала сестренке с уроками, а бабушке и маме по дому. В школе ее постоянно ставили в пример другим. Учеба давалась Светлане легко, словно она просто вспоминала то, что уже знала когда-то. Особенно точные науки, которые ей очень нравились. Большинство школьников не способно понять, как можно получать удовольствие, решая скажем, уравнение с двумя неизвестными? А Света Терехова прямо упивалась этим процессом. Но каждый раз, получив очередную пятерку, все равно бывала недовольна собой. Ей всегда казалось, что решить задание можно было бы быстрее, а ответить у доски ярче и интереснее…

Имелась у Светланы и еще одна проблема. С самого детства девочка остро и очень болезненно переживала отсутствие в семье отца. Ее мучило даже не то, что его нет рядом, что с ним нельзя общаться, спросить у него совета или пожаловаться на обиду. Вот если бы мама развелась — это другое, это понятно. Даже если бы после этого папа сразу исчез с горизонта, но она бы знала — папа у нее был. Ненадолго, плохой, но был. Ей становилось неуютно и жутко от мысли, что его вроде как и не было никогда. Даже в свидетельстве о рождении у них с сестрой записана фамилия матери и таксе же, как у нее отчество, — Павловна. Не было и дедушки — бабушкиного мужа. Фактически, конечно, был. Но память о нем в этой странной семье (именно такими словами Света начала думать о своих близких) стиралась, словно в племени амазонок.

Конечно, девочка пыталась говорить об этом с родными. Но бабушка, и особенно мама, всячески пресекали подобные темы. Не только о таинственном отце Светы и Милочки, вообще о мужчинах. Все, связанное с взаимоотношением полов, начиная с поцелуев и невинных объятий, в их семье считалось неприличным. Сестрам с детства внушалось, что секс — это плохо, что хорошие девушки не должны не только разговаривать, но даже думать о таких вещах. Только став взрослыми, сестры наполовину узнали, наполовину додумали историю своего рождения. Обыденную в общем-то историю. Их мама дважды, с интервалом в полтора года, пыталась устроить свою жизнь, и оба раза неудачно. Оба раза родились дочери — а их папашки, совсем не жаждавшие взвалить на свои плечи груз отцовства, быстро исчезли с горизонта. И, совершив два раза подряд одну и ту же ошибку, мама возненавидела весь мужеский род и больше всего на свете боялась, что и дочери могут повторить ее судьбу.

Период, когда Светлана в первый раз влюбилась, оказался самым ужасным в ее жизни.

Мальчик, в которого она влюбилась, был так себе. Трудно даже сказать, почему именно он попал в ее поле зрения. Наверное, потому, что им никто больше не интересовался. Никакая другая девушка не составила бы Свете конкуренцию, которой она так боялась.

Это произошло в девятом классе, в апреле, на субботнике. Их разделили на пары «мальчик с девочкой» и поручили мыть окна. Свете выпало работать с Владиком Карнауховым. Она взглянула на него и вдруг лишилась дара речи. В джинсах и клетчатой рубашке, Владик вдруг показался ей необычайно красивым. Даже странно было, как она могла этого не замечать, пока видела его в форме все девять школьных лет. А когда он еще и взял из ее рук ведро с водой, сказав, что таскать тяжести — мужское дело, она и вовсе увидела в нем настоящего рыцаря на белом коне.

С этого мига для Светы началась новая эпоха. Май прошел в любовной лихорадке. Она с трудом закончила последнюю четверть. Кроме Владика, думать ни о чем не хотелось, и очень трудно было заставить себя сесть за учебу.

К лету она немного пришла в себя. И решила: на сентябрьской линейке будет самой красивой. Ее не узнают, ею будут восхищаться, а Владислав — тот вообще упадет замертво. С этого момента и начнется их любовь.

Все будут говорить:

— Вот Терехова дает! До десятого класса была дурнушкой, а сейчас расцвела — обалдеть можно!

Беда оказалась в том, что она никогда не была дурнушкой…

Но Света старалась. Она до изнеможения крутила хула-хуп, загорала на летнем солнце, чтобы придать коже соблазнительный бронзовый оттенок, делала маски из клубники, сливок и яичного белка. Она отказалась от макарон, картошки и любимых котлет, потому что это было «не полезно». Она делала гимнастику для глаз, для пальцев рук, упражнения для правильного дыхания и похлопывания от второго подбородка. По большому счету, все это было ей ни к чему, но она просто не знала, что можно сделать. И искренне верила, что если будет каждый день дотошно выполнять намеченную программу, то к концу лета преобразится в сногсшибательную красавицу.

О ее секрете знала только Милочка. Если бы мама или бабушка застали Свету за косметическими процедурами, они, скорее всего, были бы очень недовольны. Начались бы расспросы, нотации, а дальше, глядишь, и того хуже… Потому девушка строго хранила свою тайну. Пусть взрослые поверят в ее чудесное превращение.

Наступил конец августа, и все мечты рухнули. За лето Света неожиданно подросла и потому смотрелась длинной, худоватой и нескладной. Личико осунулось, под глазами появились небольшие синяки, которые почему-то не убирались даже с помощью умывания отваром из свежей петрушки. От частого пребывания на солнце брови выгорели, и их пришлось немного подкрасить — получилось чрезмерно и из-за этого не натурально. Ерунда, никто бы ничего и не заметил, но ведь никто не знал, сколько трудов было вложено и какие надежды пошли прахом…

Светлана решила, что «такой крокодилице» никакая любовь не светит, что все надежды были стыдными и глупыми, а мечты бредом. После этого девушка как-то сразу успокоилась. Но судьба часто благоволит к таким вот смирившимся и именно им дарует иногда исполнение самых заветных желаний.

Никто не знает, что произошло в голове и сердце Владислава, когда он увидел первого сентября на школьной линейке свою одноклассницу Свету Терехову. А может, это случилось намного раньше? Или немного позже… Но, так или иначе, Владик начал проявлять к ней определенный интерес. В десятом классе все стало не так, как в девятом, казалось, все они как-то сразу выросли. Мальчики возмужали, девочки расцвели. Постепенно стали разбиваться на пары, «играть в любовь», как снисходительно говорили взрослые.

Как-то странно и незаметно Карнаухов с Тереховой тоже оказались парой. Она называла его Владом и просто боготворила. Он казался ей самым умным, самым смелым и самым романтичным. И, разумеется, самым лучшим. Если бы кто-нибудь сказал Свете, что все ее чувство, такое большое и красивое, было просто-напросто придумано ею на пустом месте, она бы страшно удивилась.

Теперь она действительно преобразилась. Не внешне — внутренне. Мир оказался огромным, приветливым, цветным, даже горизонт раздвинулся, словно раньше она смотрела в замочную скважину, а теперь вышла на вершину горы. Ей хотелось делиться своей радостью со всеми. Кроме домашних.

Из их класса мало кто откровенничал с родителями на подобные темы. Ну в самом деле, разве возможен подобный диалог с этими странными взрослыми? Ты им про любовь, а они в ответ про аттестат и институт. Ты про то, что тебе несказанно повезло и ты нашел свою истинную половинку, а они про то, что жизнь сложная и от разочарований никто не застрахован.

Но, что бы ни говорили родители другим, каждый подросток понимает — они в глубине души точно такие же люди, любившие и ревновавшие. Может, они и забыли многое, что было раньше, но ведь что-то такое они пережили! А как же иначе? Увы, про свою маму Света такого предположить не могла. Сказать: «Мама, я влюбилась» — в их семье было невозможно…