Два героя - Гранстрем Э. - Страница 14

– С добрым утром, любезный арендатор, – ответил он на приветствие Маркены. – Вот, я лично явился освидетельствовать состояние Королевской области. Нам доставляют только индейские бураки да корни кассавы, с промывкой которых нам же еще приходится возиться. Мы голодаем, потому что в Изабелле нет более мяса. Не есть же нам змей да ящериц, а лесная дичь дается с трудом. Вот мы и вспомнили о быках в Лигурии и хотим убедиться, стали ли они жирнее. Веди нас на скотный двор, Маркена?

Маркена должен был повиноваться. Маргарит привел с собой солдат, лица которых слишком ясно говорили, что они не расположены уйти с пустыми руками.

– Добро пожаловать, Маргарит! – сказал подходя Кастанеда. – Вы кстати явились в Лигурию!

– Как так? – спросил Маргарит.

– Ну, что вы все ослепли что ли там в Чибао? Посмотрите на то поле у опушки леса: это ведь сжатое поле; Маркена нажал пшеницы.

Маргарит усмехнулся, сказав:

– И об этом мы слышали и снабдим транспорт пшеницы надежным конвоем. Если я не ошибаюсь, здесь предстоит даже маленький сбор винограда? Бочек у нас в Чибао много, но они все пусты.

– Виноград еще не созрел, Маргарит, – возразил Маркена.

Начальник не удостоил его ответа и, взяв Кастанеду под руку, сказал:

– Веди нас к стадам вице-короля… Мне кажется, кислое вино способствует пищеварению и будет кстати к жирному жаркому!

Маркена отстал от них; он был лишний. Маргарит отвел Кастанеду в сторону, чтобы передать ему новость.

– Мы пришли сюда, – говорил Маргарит, – за скотом, чтобы подкрепиться перед далеким переездом.

– Разве вы уже собираетесь в Испанию? – спросил пораженный Кастанеда. – Так скоро?

– Как только добудем корабль, так и отправимся. Нам придется подождать немного, быть может, недели две, три. Из Испании ведь прибыл другой брат лигурийца, Варфоломей. Он намерен ввести разные строгости, а в Изабелле не очень-то довольны этим. Варфоломей основывает новый город и хочет назвать его Сан-Доминго.

– Тут в самом деле одичаешь, – сказал Кастанеда. Важнейшие происшествия в колонии здесь неизвестны.

– А ты с нами? – спросил его Маргарит.

– Так скоро! Боюсь, что мне еще нельзя будет.

– Еще нельзя! – смеясь сказал Маргарит. – Ведь ты богаче всех поселенцев!

– Ты шутишь, Маргарит. Насколько я слышал, у тебя и у Ролдана больше всего золота!

– Ну, как знаешь, Кастанеда. Я обещал заблаговременно предупредить тебя о нашем отъезде. Может статься, ты еще передумаешь; но помни, что ты должен присоединиться к нам не позже, как через две недели.

– Благодарю тебя, Маргарит! В самом деле, кажется, здесь искать больше нечего.

– Гм! а я думал, что ты открыл здесь богатые руды!

– Нет, Маргарит. Здесь я не нашел ни одной крупинки золота. Я только продал в Лигурию одну невольницу и сомневаюсь, чтобы Маркена мог купить другую.

Маргарит недоверчиво покосился на своего приятеля.

– Меня, впрочем, это больше не касается, Кастанеда. С меня достаточно и я не останусь здесь дольше.

Они приблизились теперь к загону, за которым паслись три коровы с быком.

– Родоначальники будущих стад Эспаньолы! – заметил насмешливо Кастанеда.

– Мы сейчас пристроим их! – сказал Маргарит и приказал своим солдатам переловить животных.

Вернувшись в усадьбу, солдаты переловили и зарубили всех кур и уток, перевязали свиней, число которых достигло двенадцати и заставили индеанок принести пшеницу и другие запасы, найденные у Маркены.

Потом Маргарит махнул шляпой и отряд тронулся в путь. Сердце Маркены обливалось кровью. Ограбили лишь Лигурию, а на Королевском дворе ничего не тронули. Там, впрочем, и взять нечего было.

С насмешкой смотрел Кастанеда на Маркену.

– Эх, сосед! – сказал он: – на Эспаньоле не настало еще время для рациональных хозяйств. Здесь каждый год будет повторяться то же самое. Ты работаешь для разбойников. Не хочешь ли ехать в Испанию и жаловаться королю? Но, чтобы тебя выслушали, ты должен явиться не с горсточкой пшеницы, а с мешком золота. Вот, если ты скажешь: «Это я один собрал, я открыл золотые руды», тогда будут тебя чествовать в Испании и снабдят охранной грамотой на Эспаньоле.

Маркена не мог теперь и думать о поездке в Изабеллу. Ограбленному имению грозил голод и хозяин его должен был напрячь все свои силы, чтобы предотвратить его. Все рабочие руки были заняты посадкой новой американской свеклы; деятельно готовили также новую муку из корней кассавы. Кроме того хозяину и его управляющему Энрико пришлось теперь чаще прежнего ходить на охоту, чтобы снабжать рабочих мясной пищей, в которой они очень нуждались.

Среди индейцев скоро разнесся слух, что испанцы готовятся покинуть Чибао. Кастанеда побывал там и узнал, что Маргарит намерен идти сначала в Изабеллу, а оттуда отплыть в Испанию.

Но эти вести не опечалили Маркену. Он надеялся, что уедет и сосед его, но ошибся. Кастанеда не делал никаких приготовлений к отъезду.

Тайна караиба

Кастанеда видел, что караиб Каллинаго питал непримиримую ненависть ко всему населению Лигурии и особенно к мужу Ары, управителю Энрико. Это его радовало и он старался разжигать эту ненависть хорошо рассчитанными насмешками. Он внимательно следил за жизнью в Лигурии и заметил, что когда Энрико уходил в лес на охоту, его караиб Каллинаго исчезал вслед за ним. Наблюдая за ним, он заметил, что уходя в лес, дикарь всякий раз прятал под поясом небольшой мешочек. Кастанеда был уверен, что караиб нашел золотую руду Маркены и тайно собирает золото для выкупа Ары.

Однажды утром Каллинаго по обыкновению ушел со своим загадочным мешочком в лес. Кастанеда сделал вид, что не смотрит на него и пошел в дом. Припав к щели в стене, он стал внимательно смотреть на опушку леса. Скоро он заметил караиба и видел, как тот исчез в лесной чаще. Он заметил место и, свистнув собаку, вышел из дому.

– Ну, Бецерилло, – сказал он, гладя собаку, – сегодня ты должен показать свое искусство и тихо, без лая, шаг за шагом идти по следу.

Вынув из кармана шнурок и привязав к ошейнику собаки, он заткнул за пояс кинжал и сел на веранду. Его сердце тревожно билось. Наступил долгожданный час, когда он, быть может, откроет богатые руды Маркены.

На песчаной площадке перед домом был вбит кол: то были солнечные часы. Кастанеда следил за тенью от кола и мысленно видел перед собой груды золота, сверкавшие из расселин скал. Наконец прошел час. Кастанеда встал и пошел через саванну в лес, ведя собаку на веревке.

Солнце жгло невыносимо; в тропическом лесу веяло удушливой сыростью. Идти по такому лесу было очень утомительно. На лбу Кастанеды выступал пот и рубашка его прилипала к телу. Собака скоро нашла след караиба. Кастанеде пришлось пробираться через нескончаемый, едва проходимый, колючий кустарник и нередко ползти, и он постоянно должен был сдерживать рвавшуюся вперед собаку. След вел в гору, а колючий кустарник не прекращался и Кастанеда принужден был останавливаться для отдыха. Наконец он дошел до более крутой каменистой местности и осмотрелся. Бецерилло обнюхивал это место и, казалось, терял след; однако, он шел вперед от одной каменистой площадки к другой и наконец остановился перед огромной скалистой глыбой.

Кастанеда пристально следил за собакой; здесь след, видимо, исчезал. Бецерилло обнюхивал следы, но возвращался все к одному месту, а затем побежал назад по старому следу.

– Тсс, Бецерилло, ляг! – приказал Кастанеда собаке, привязывая ее к кусту. – Понимаем, что это значит: караиб влез на скалу. Придется и нам последовать его примеру.

Он внимательно осмотрел скалу и нашел два выступа, на которые можно было свободно поставить ногу. Ему удалось без особенного труда подняться на скалу. Кастанеда стоял теперь на небольшой плоской возвышенности, края которой были покрыты густым кустарником, свешивавшимся над каменистой пропастью. Согнувшись из опасения быть замеченным кем-нибудь, он тихо подполз к кустам и раздвинул ветви. Внизу расстилалась небольшая долина, а далее за ней поднимались Черные горы; с высот их серебристой лентой спадал шумным водопадом горный ручей, исчезавший внизу. Теперь Кастанеда ясно услышал шум воды, который он принял было в лесу за шум древесных вершин, качаемых ветром. На склоне долины расстилались местами зеленые луга; то были, без сомнения, места, где прежде находились деревни туземцев и их поля. Долина эта, казалось, была теперь покинута, нигде не видно было ни дыма, ни хижины; над ней царила полная тишина, нарушаемая иногда лишь криком хищной птицы.