Год любви - Томас Рози - Страница 84

Терпение Дарси унижало и раздражало ее. Он никогда не жаловался на то, что она столько времени тратит на занятия, и проявлял удивительный такт, всегда появляясь вовремя, зная, когда ее следует оставить наедине с собственными мыслями, а когда развлечь веселыми разговорами. Он приносил ей, словно больной, гостинцы: прозрачные ломтики копченой лососины, которую ей присылала в подарок миссис Мейтленд, или полбутылки сладкого десертного вина, которое они выпивали, сидя вдвоем у реки под ивами.

Только однажды, когда они сидели в тени, на белой скамейке, где они часто устраивали пикники, Дарси повернулся к Элен и сказал:

– Ты не очень-то счастлива, да?

По реке промчалась моторная лодка, оставлявшая на воде бело-зеленую полосу, от которой расходились длинные волны, касавшиеся берега.

В душе Элен вспыхнули вместе любовь, страх и даже слабый оптимизм. Может быть, не все еще потеряно?

– Я пытаюсь быть счастливой, – робко пролепетала она. – Мне очень жалко, что это удается с таким трудом.

Дарси по-прежнему не отрывал глаз от реки, но взял руку Элен и переплел ее пальцы со своими.

– Ты хочешь что-нибудь изменить?

Солнце припекало ей голову и плечи, и оттого холод охватившей Элен неуверенности казался еще страшнее.

– Нет, – прошептала Элен, надеясь, что говорит правду.

Дарси повернул голову и посмотрел ей в глаза.

– Поедем на уик-энд в Мер.

«Докажи! – говорил он этим. – Докажи, что у нас с тобой все в порядке».

Но Элен еще не успела ему ответить, а на его лице уже появилась мрачная тень.

– Я еще не могу. Пока не могу, Дарси! Обычно Элен глядела на часы и говорила, что ей пора снова приниматься за работу. Но теперь первым поднялся Дарси. Поднялся и начал собирать вещи, оставшиеся после пикника. Он молча отвез Элен в библиотеку и на прощание поцеловал, еле прикоснувшись к ее щеке. Но ей показалось, что поцелуй прожег ее кожу насквозь.

Однако на следующий день он снова ждал ее, и между ними снова установились ласковые, доверительные отношения.

Элен начала, вся сжимаясь от горестного предчувствия, считать дни, оставшиеся до экзаменов. Сперва оставалось одиннадцать, потом семь, потом только четыре…

За все это время она лишь один раз видела Тома. Она написала ему церемонную коротенькую записку, благодаря за картину и ни словом не обмолвясь о ярмарке или о том майском утре. Том не отреагировал, а картину Элен сняла со стены и убрала подальше, чтобы она не служила ей напоминанием об его отсутствии и в то же время неотступной близости. И вот в последнюю неделю перед экзаменами – роковой чертой, которую провела перед собой Элен – она пошла побродить по улицам. Замкнутое пространство библиотеки начало вдруг давить на нее. Проходя мимо музея современного искусства, Элен внезапно зашла туда, подумав, что, может быть, созерцание картин поможет ей избавиться от ненужных мыслей. Слово «картины» пробудило тревожный, почти зловещий отклик в ее душе, но Элен отмахнулась от дурных предчувствий.

По галерее разносился оживленный шум приглушенных голосов: она попала на вернисаж. Элен повернула назад, и вдруг кто-то лениво протянул за ее спиной:

– Что, уже уходишь?

Том резко возник перед ней, и ее так неудержимо повлекло к нему, что моментально исчез шум, словно отгороженный стеклянной стеной.

– Я бы на твоем месте еще немножко задержался. Картины вполне приличные, стоит посмотреть, да и вино неплохое.

Том протянул ей бокал, но Элен покачала головой. Она боялась, что у нее будут дрожать пальцы и ноги станут, как ватные.

– А что ты тут делаешь? – глупо спросила она.

– Жду.

Как только Том это сказал, с него слетела маска. Он заглянул в простодушные серые глаза Элен, посмотрел на густые, курчавые черные волосы, которые она сурово завязала на затылке. В ее облике была какая-то хрупкость и в то же время трогательная решительность. Том неуклюже протянул к ней руку, и ему показалось, что в ее лице вспыхнуло ответное желание. Они двигались, словно роботы в пустом пространстве, а ведь в зале было полно народу! Она тоже вытянула вперед руку, но не притянула его к себе, а оттолкнула.

– Не надо! Не надо ничего ждать, слышишь?

Это было так похоже на нее! Сплошной парадокс: сдержанная англичанка отвергает свою чувственную натуру… это как огонь, пылающий в мраморной чаше. Тому стало смешно, он чуть не расхохотался. Но тут же страшно разозлился на ее упрямство. Они оба резко выпрямились и почти с ненавистью посмотрели друг на друга.

– Улитка! Спряталась в свою раковину! – насмешливо сказал Том.

– Оставь… меня… в покое! – решительно отрезала Элен, голос ее отсекал слова, словно острый нож.

Она повернулась и пошла прочь. Плечи ее были расправлены, спина гордо выпрямлена. Даже Том не догадывался, до чего же ей было трудно идти.

Три дня, два…

Вся работа была выполнена. Элен знала, что теперь ей нужно отдохнуть, накопить энергию, чтобы хватило сил пять дней подряд писать шестичасовые экзаменационные работы. Пять коротких дней, которые будут кульминацией трехлетней учебы… Элен молча сидела в комнате Хлои, глядя на золотистый фасад Крайст-Черч, без конца подливая себе кофе и стараясь ни о чем не думать.

Хлоя тоже волновалась, но она скрывала это даже от Элен. Это было в ее стиле: шутить и делать вид, что экзамены за первый курс – это чепуха, и никому, кроме самой себя, не признаваться в том, что ей на удивление страстно хочется сдать их на «отлично».

В предпоследний день Дарси заехал к Элен, чтобы пожелать ей удачи. Они уже договорились, что всю экзаменационную неделю она будет одна дескать, так ей легче сосредоточиться. Элен, конечно, знала, что это не единственная причина, но она гнала прочь угрызения совести.

«А я здорово наловчилась не замечать неприятных вещей», – с кривой усмешкой сказала она себе.

Когда Дарси уже пора было уезжать, он вдруг замялся, стоя в дверях. Элен видела, что он никак не решается ей о чем-то сообщить, и терпеливо ждала, зная, что такой прямодушный человек в конце концов все выложит начистоту, без подсказок.

– Элен! Я хочу объявить о нашей помолвке. Дарси достал из кармана аккуратно сложенный листок бумаги и показал его Элен.

– Я хочу поместить это в «Таймс», «Телеграф»… ну и других изданиях. Вот как полагается об этом сообщать. Если ты, конечно, не возражаешь…

Он предоставлял ей возможность возразить по форме, но не по существу! До чего же он упорный, этот с виду такой застенчивый Дарси!

«Джон Уильям Обри Фредерик Мер, виконт Дарси, владелец Мер-Хауса, в Глочестершире, объявляет о своей помолвке с Элен Джейн, единственной дочерью…»

Элен посмотрела в глаза Дарси, в которых светилось упрямство.

– Но почему именно сейчас, Дарси?

Дарси, как всегда, был честен и ответил без обиняков:

– Из-за мамы. Раз она не верит, что я на тебе женюсь, значит, я заставлю ее в этом убедиться! Я расскажу всему свету, тогда она поверит.

Дарси взмахнул листком бумаги.

– Это только первый шаг.

«Да какая разница? – подумала Элен. Ею вдруг овладела усталость, сражаться уже не было сил. – Наша помолвка важна только для меня и для Дарси, точно так же, как это было в Венеции. Что изменится, если какие-то люди, на которых нам с ним наплевать, прочтут о ней за утренним кофе?»

В памяти всплыло кукольное личико графини, на котором застыла самодовольная улыбка.

«По-твоему, я не достаточно хороша для твоего сына? – спросила ее Элен. – У тебя просто не хватает ума увидеть, что я подхожу ему во всех смыслах, кроме одного, а только это и важно!

Я пока только пытаюсь полюбить его, но у меня это получится лучше, чем у тебя!»

Элен уткнулась лицом в грудь Дарси и закрыла глаза. Потом кивнула.

– Тогда я позвоню в газеты, – настойчиво сказал он.

– Хорошо. Если ты считаешь, что это важно. Он поцеловал ее, ткнувшись в уголок ее рта, и провел языком по ее губам.

– Уже скоро… – прошептал он. – Я люблю тебя. Ладно, сдавай свои экзамены. Желаю удачи, хотя у тебя и без моих пожеланий все будет хорошо.