«Н» – значит невиновен - Графтон Сью - Страница 40

– Я всегда мечтала быть блондинкой, – перехватила она мой взгляд, – и вот, пожалуйста. – Она протянула мне руку: – Вы – Кинси Милхоун. Морли мне много о вас рассказывал. – Мы обменялись рукопожатием. Ее ладонь была холодной и удивительно легкой, словно лапка птицы.

– Морли говорил вам обо мне? – удивилась я.

– Да, он говорил, что вы многого достигнете, если чуть попридержите свой язычок.

Я рассмеялась:

– У меня это не очень-то получается, но все равно приятно слышать. Мне всегда было ужасно жаль, что Морли и Бен так и не сумели найти общий язык.

– Все потому, что были упрямы, как два осла, – проговорила она с горечью. – Морли в какой-то момент даже не мог вспомнить, из-за чего они поссорились. Садитесь, милая моя. Луиза сейчас принесет нам чай.

Я выбрала стул с сиденьем, украшенным вышивкой.

– Извините, я причиняю вам столько беспокойства. Спасибо, что вы согласились меня принять. Вы, наверное, ужасно устали.

– О, я уже давно привыкла. Если я вдруг задремлю, вы уж не обижайтесь, договорите с Лу, ладно? Мы с ней совсем недавно вернулись, мне хотелось посмотреть на Морли.

– Как он выглядит?

– Знаете, наверное, нет ни одного покойника, который выглядел бы ХОРОШО. Они все выглядят тан, словно из них выпустили весь воздух, вы замечали? Как будто из них вытащили половину внутренностей. – Дороти говорила своим обычным тоном, словно речь шла о вещи, а не о человеке, с которым она прожила сорок лет. – Надеюсь, вы не подумали, что я какая-нибудь бессердечная. Нет, я так любила его, и его смерть была для меня страшной трагедией. В последний год мы много говорили о смерти, но я всегда считала, что она первой возьмет меня, а не его.

В комнату вернулась Луиза.

– Чай будет готов с минуты на минуту. Пока он заваривается, вы уже сможете рассказать, что пришло вам в голову. – Луиза примостилась на подлокотнике кресла Дороти.

– Мне нужно получить от вас ответы на несколько вопросов. Первый вопрос: говорил ли вам Морли о том деле, которое он расследовал? Если вы знаете его суть, мы сэкономим много времени.

Дороти поправила покрывало, в которое куталась.

– Морли имел привычку рассказывать мне обо всех делах, которые он расследовал. Насколько я знаю, этот Барни уже один раз обвинялся в убийстве. На этот раз первый муж убитой женщины пытался доказать, что убийство совершено в корыстных целях, и хотел лишить Барни права на наследование имущества. Так?

– Совершенно верно, – сказала я. – Вчера этот самый Барни дважды разговаривал со мной. Он заявил, что имел беседу с Морли в среду на прошлой неделе. По его словам, Морли должен был проверить кое-какие неясные моменты дела. Так вот, меня интересует – не рассказывал ли Морли о своих действиях в этой связи? Я сейчас пытаюсь воссоздать картину тех дней. Пока рано делать какие-то окончательные выводы, надеюсь, вы меня понимаете?

– Да, – сказала Дороти. – Я попытаюсь вспомнить поточнее. Морли говорил мне о встрече с этим парнем, но в детали не вдавался. Как раз в среду у меня был очередной сеанс химиотерапии и я была в ужасном настроении. Обычно по вечерам мы собирались и беседовали, но в среду я устала и рано легла спать.

Я посмотрела на Луизу.

– А что вы можете сказать? Вам он не рассказывал о встрече с Барни?

– Нет, – покачала она головой. – Сказал только, что встречался с Барни, что у него много работы.

– По-вашему, он поверил Дэвиду Барни? Луиза после недолгого раздумья ответила первой.

– Нет, не думаю. По-моему, он просто решил кое-что проверить из его слов.

Дороти перебила сестру:

– Ну, это, возможно, не совсем так, Луиза. Морли всегда очень внимательно прислушивался к тому, что ему говорят. Он считал, что глупо делать выводы, не обладая полной информацией.

– Именно так и меня учили. – Я извлекла из сумки пачку фотографий. – Судя по всему, Морли сделал эти снимки в пятницу. Он не упоминал о них в разговорах с вами?

– Как же, упоминал, – встрепенулась Луиза. – В тот день у нас был ранний второй завтрак. С тех пор как Морли сел на диету, он предпочитал есть дома – меньше искушений, как он говорил. Около полудня он поехал к себе в офис забрать почту. У него была назначена какая-то встреча, а потом он собирался остаток дня посвятить фотографированию пикапов. По дороге домой отдал пленку в ателье, чтобы ее проявили, сказал, что за снимками заедет в субботу. Как раз в субботу ему стало плохо. Тут уже было не до фотографий.

– Вы не знаете, почему он фотографировал именно такие пикапы?

– Нет, он почти ничего об этом не говорил. Только то, что подобный пикап видели во время какой-то аварии. Но, ни где это было, ни как он пришел к этой мысли, Морли не упоминал. По-моему, если мне не изменяет память, он упоминал о каком-то полицейском протоколе.

Я прикинула, когда это могло быть. События начали разворачиваться сразу же после разговора Морли с Дэвидом Барни.

– А что было в субботу?

– Вы имеете в виду его работу? – спросила Луиза.

– Не только. Все, что произошло в этот день. – Я взглянула на них обеих, предлагая высказаться.

Дороти начала первой.

– Ничего необычного. С утра он поехал к себе в офис и занимался там какими-то делами. Может быть, разбирал почту или какие-то другие бумаги.

– У него были назначены встречи?

– Если он кого и видел, то ни слова об этом не сказал. Домой вернулся примерно к полудню и сразу сел за второй завтрак. Обычно ел он в моей комнате, чтобы мы могли поговорить. Я спросила его о самочувствии. Он пожаловался на головную боль, посетовал, что, видно, заболевает. Я сразу подумала о Луизе – она ведь приехала ухаживать за одним инвалидом, а тут целых два. Потом посоветовала Морли прилечь, не надеясь, что он меня послушается. Но, к моему удивлению, он прилег. Оказалось, что он подхватил где-то этот ужасный грипп, который сейчас свирепствует. Его тошнило, были боли в желудке, понос.

– А это не симптомы пищевого отравления?

– Вроде не от чего. На завтрак он ел только хлопья с простоквашей.

– Неужели Морли это ел? На него совсем не похоже, – удивилась я.

Дороти рассмеялась.

– Врач по моей просьбе посадил его на диету – не больше тысячи пятисот калорий в день. На второй завтрак в субботу у него была неполная тарелка жидкого супа и несколько сухих хлебцев. Он пожаловался на тошноту и сказал, что у него совсем нет аппетита. Во второй половине дня ему стало совсем худо. Полночи его рвало. Мы еще пошутили по поводу того, что установим очередь в туалет, если и я заражусь гриппом. К утру воскресенья ему стало лучше, но выглядел он ужасно. Совершенно серое лицо. Рвота, слава Богу, прекратилась, он даже выпил немного имбирного эля.

– Теперь расскажите, что у вас было на ужин в воскресенье. Вы сами готовили еду в тот день?

– О, нет-нет, дорогая. Я не готовлю. Я не подхожу к плите уже много месяцев. Ты помнишь, что у нас тогда было на ужин, Луиза?

– Я приготовила холодное блюдо – отварное филе из курицы с салатом, – пояснила Луиза. Из кухни раздался призывный свист чайника. Луиза извинилась и убежала, а Дороти продолжила ее рассказ.

– К вечеру в воскресенье мне стало полегче и я вышла к столу, чтобы составить им компанию. Морли жаловался на боль в груди, но я подумала, что это от несварения желудка. Луиза принимала его болезнь всерьез, а я, помню, все подшучивала. Не помню, что именно я сказала, но он вдруг отодвинул от себя тарелку и встал из-за стола. Схватился за грудь и стал ловить ртом воздух. Потом сделал два шага и упал. Он умер почти мгновенно. Мы, конечно, вызвали "скорую", пробовали сделать искусственное дыхание, но все уже было бесполезно.

– Миссис Шайн, не знаю даже, как лучше сказать... дело в том, что необходимо ваше согласие на вскрытие тела. Я понимаю, как это тяжело для вас, вы, наверное, не видите в этом особой необходимости, но, поверьте мне, это единственный способ достоверно установить причину смерти Морли.

– Вы что-то подозреваете?