«А» – значит алиби - Графтон Сью - Страница 41

– Можешь остаться на ужин, если хочешь. Я приготовила огромную кастрюлю говядины по-бургундски. С хлебом Колина это настоящее объедение.

– Благодарю, но мне сегодня еще многое надо успеть, – откланялась я.

Никки проводила меня до дверей, машинально переводя жестами наш последний обмен любезностями, хотя Колина рядом не было.

Забравшись в машину, я еще несколько секунд посидела, обдумывая причину недоумения Колина. Что-то мне здесь показалось не так. Какая-то очередная загадка.

Глава 19

Когда я вернулась к себе, на пороге квартиры уже сидел Чарли Скорсони. Я чувствовала себя совсем разбитой и не в форме, неприятно осознавая, как же сильно мои досужие фантазии на тему нашей новой встречи расходились с реальностью.

– О Господи, да не волнуйся ты так, Милхоун, – попытался он успокоить меня, увидев выражение моего лица.

– Прошу прошения, – сказала я, доставая ключи, – но ты застал меня в крайне неудачное время.

– У тебя что, месячные? – предположил он.

– Нет, не месячные. Но выгляжу я, как старая калоша. – Открыв дверь и включив светильник в прихожей, я пригласила его войти.

– По крайней мере я застал тебя в хорошем расположении духа, – пошутил Чарли, распоряжаясь, как у себя дома. Он проник на кухню и забрал из холодильника мое последнее пиво. Такая беспардонность была мне совсем не по душе.

– Послушай, у меня много стирки. И еще надо заехать в магазин за продуктами на неделю. Почтовый ящик переполнен, все в квартире покрыто пылью. У меня даже не было времени побрить ноги с последней нашей встречи.

– Волосы на голове тоже не худо бы постричь, – заметил он.

– Вот это как раз ни к чему. У меня всегда волосы такой длины, – возразила я.

Он рассмеялся и махнул головой:

– Ладно, одевайся. Нам пора идти.

– Я никуда не собираюсь идти. Мне надо привести себя и дом в порядок.

– Ты можешь все сделать и завтра – в воскресенье.

Бьюсь об заклад, ты всегда занимаешься этим дерьмом по воскресеньям.

Я с удивлением уставилась на него, потому что он и вправду угадал.

– Погоди-ка минуту и выслушай, что я тебе предложу, – сказала я терпеливым тоном. – Сегодня я закончу свои домашние хлопоты, хорошенько высплюсь, в чем очень нуждаюсь, а завтра позвоню тебе, и вечером мы вполне можем встретиться.

– Завтра вечером мне надо быть в конторе. У меня назначена встреча с клиентом, – возразил он.

– Это в воскресенье-то вечером? – в свою очередь, удивилась я.

– Утром в понедельнику нас первое слушание в суде, поэтому накануне надо обязательно все обсудить. Я сам вернулся в город только в четверг вечером, и работы накопилось по горло.

Уже начиная сдаваться, я вопросительно взглянула на него:

– И куда же мы отправимся? Мне что, придется переодеваться?

– Ну, по крайней мере в таком виде я с тобой никуда идти не собираюсь, – подтвердил он.

Я быстро оглядела себя – на мне были те же изношенные джинсы и рубашка, в которых я провела эту ночь.

Но сдаваться я не собиралась.

– А что тебе, собственно, не нравится? – упрямо спросила я.

– Прими душ и переоденься. А я пока, если ты дашь мне список, закуплю в магазине нужные продукты. К тому времени как я вернусь, ты, надеюсь, уже будешь готова, о'кей?

– Предпочитаю сама закупать продукты для дома. В любом случае мне нужны лишь молоко и пиво.

– Тогда заброшу тебя после ужина в какой-нибудь супермаркет, – произнес он, отчетливо выговаривая каждое слово.

И мы поехали с ним в Охай, в ресторан "Рэнч-Хаус", – одно из тех заведений, где официант стоит около вашего столика навытяжку и, словно поэму, нараспев зачитывает меню.

– Позволишь сделать заказ мне или это оскорбляет твое женское достоинство? – поинтересовался он.

– Действуй, – согласилась я, почувствовав странное облегчение. – Это меня устраивает.

И пока они совещались с официантом, я исподтишка разглядывала физиономию Чарли. У него было крепко вылепленное лицо правильной формы, мощная линия подбородка с заметной ямочкой и полный, мясистый рот нос, похоже, был когда-то перебит, но искусно восстановлен, на что указывал еле заметный шрам на переносице. За большими дымчатыми линзами очков сверкали яркие небесно-голубые глаза Вся растительность: ресницы, брови и густые, только начинающие редеть волосы – была одного песочно-желтого цвета. Шелковистую поросль того же оттенка я заметила и на широких запястьях мощных рук. Во всем его облике ощущались подспудная энергия и непроницаемость, которые даже перекрывали прорывавшуюся время от времени сексуальность, отмеченную мной с самого начала. Иногда казалось, что от него исходит смутное гудение, кастет высоковольтных мачт электропередачи, упрямо шагающих по горным откосам и предупреждающих о своей опасности зловещими табличками с молнией и черепом.

Наконец официант кивнул и исчез, а Чарли обернулся ко мне с ироничной улыбкой. У меня на секунду точно язык прилип к гортани, но он сделал вид, что не замечает моей реакции, за что в глубине души я ощутила смутную благодарность, смешанную с легким испугом. У меня было состояние, сходное с тем, которое я однажды испытала на вечеринке по поводу дня рождения в шестом классе, когда с ужасом поняла, что все мои подруги пришли в нейлоновых чулках и лишь одна я приперлась в дурацких белых носочках.

Официант вернулся с бутылкой вина, и Чарли проделал весь необходимый в таких случаях ритуал. Когда наши бокалы наполнились, он приблизил ко мне свое лицо, пристально заглянув прямо в глаза. Я отпила глоток, удивившись необычайно тонкому вкусу светлого и холодного вина.

– Ну как, продвигается расследование? – спросил он, когда официант отошел.

Я тряхнула головой, чтобы немного сориентироваться, и коротко ответила:

– Мне не хотелось бы обсуждать эту тему. – Но потом решила немного поправиться, добавив более мягким тоном:

– Только прошу, не обижайся. Да и не думаю, что обсуждение поможет делу. Пока оно идет не очень споро.

– Прискорбно слышать, – сказал он. – Но надеюсь, все еще наладится.

Пожав плечами, я смотрела, как он закурил сигарету и захлопнул крышку зажигалки.

– Не знала, что ты куришь, – удивилась я.

– Лишь иногда, – ответил он и протянул мне пачку, но я помотала головой. Казалось, он расслабился и задумался о чем-то своем – полный искушения и благородства. Я же чувствовала себя неловкой и косноязычной, но он, похоже, ничего особенного от меня и не ждал, рассеянно болтая о всяких мелочах. Как видно, он намеренно не спешил, уверенно распоряжаясь своим временем. Его раскованное поведение невольно навело на мысль о том, в каком же напряжении протекает моя собственная жизнь, – в состоянии непрерывной суеты и нервозности, заставляющей меня даже скрипеть зубами во сне. Иногда все настолько запутывается, что я совсем забываю поесть, вспоминая об этом лишь ночью. И тогда, даже если и не голодна, я все равно с волчьей жадностью глотаю все, что подвернется под руку, как будто количество поглощенной еды может компенсировать нерегулярность питания.

В присутствии Чарли мои внутренние часы словно перевели на другое время, и они замедлили свой ход, приноравливаясь к его скорости. Осушив второй бокал вина, я подняла глаза, осознавая, что держусь как-то уж очень напряженно, точно игрушечная змейка, готовая в любой момент выпрыгнуть из коробочки.

– Ну как, немного получше? – спросил он.

– Угу.

– Отлично, тогда поедим.

Последовавшая за этим еда была одной из лучших, какую я когда-нибудь пробовала: свежайший, пышный хлеб с нежной, хрустящей корочкой, маслянистый паштет, листья бостонского салата с винегретом, песчаная камбала, жаренная в масле и обложенная сочными зелеными виноградинами. На десерт подали свежую малину со сливками. И все время, пока мы ели, лицо сидящего напротив Чарли, вызывающее легкую настороженность, за которой скрывалось что-то более весомое и пугающее, все сильнее притягивало меня к себе, по мере того как я его рассматривала.