Леди и одинокий стрелок - Вербинина Валерия - Страница 5

– Сеньор Стил, – сказал Санчес устало, – вы же умный человек.

– Но до вас мне далеко.

– Вот видите. – Он повел пухлыми покатыми плечами. – Итак, вернемся к нашему прекрасному алмазу величиной с грецкий орех. Откуда он?

– Я уже сказал вам: я выиграл его в карты.

– У страшного гринго с черной бородой, так?

В голове у меня шумело, и я тупо уставился на него, не понимая, что он, черт побери, имеет в виду.

– У него не было бороды, – наконец выдавил я из себя.

– Может, мне стоит заняться им, сеньор? – предложил человек с тяжелой рукой, которого звали Лопес.

– Сеньор Стил, – сказал Санчес сурово, – я не думал, что вы станете рассказывать мне сказки, рассчитывая, что я им поверю. Ведь мы с вами прекрасно знаем, откуда этот камень… – И он щелкнул пальцами. – 16 ноября 1880 года…

Санчес заерзал на месте. Я молчал.

– Упрямый человек, – сказал он со вздохом.

– При чем тут ноябрь? – спросил я.

– Не прикидывайтесь дурачком, сеньор! – сурово бросил Санчес. – 16 ноября прошлого года был ограблен поезд. В одном из вагонов перевозился особо важный груз – партия неотшлифованных алмазов. Это дело вызвало большой шум. О, очень большой!

Я и впрямь вспомнил, что читал что-то о том ограблении в газетах.

– Было проведено тщательное расследование, но оно ничего не дало. Алмазы как в воду канули. – Санчес обернулся к Федерико. – Как по-твоему, амиго, сколько они стоили?

Тот заморгал, растерянно соображая. Мне казалось, что еще немного, и я услышу, как скрипят извилины у него в голове. Было ясно, что сегодня он увидел алмаз впервые в жизни.

– Две тысячи долларов? – робко предположил он в порыве вдохновения.

– Дурак, – снисходительно бросил Санчес. – Много больше. Может быть, сто тысяч долларов. Может, миллион.

– Madre de Dios![4] – ахнул Федерико и на всякий случай перекрестился.

Надо сказать, я не осуждал его за этот жест.

– В конце концов, – промурлыкал Санчес, мечтательно шевеля сцепленными на животе пальцами, – их всех перестреляли. Я имею в виду бандитов, разумеется. Но ни при одном из них камней не обнаружили.

– Потому что их спрятали? – сообразил я.

– Вот видите, амиго, – расцвел Санчес. – К чему запираться? Вы ведь понимаете, что в нашей стороне алмазы весьма редки, а такой величины, как этот, – и подавно. Так что я сложил два и два и решил: вам должно быть что-то известно об этом кладе. Или тайнике – называйте, как хотите.

Он выдержал значительную паузу. Федерико облизывал губы кончиком языка и растерянно почесывал нос. Из симпатичного, располагающего к себе парня он вдруг превратился в мерзкого, скользкого угря. Вот какие чудеса делает с людьми одно упоминание о больших деньгах!

– Поэтому вы подослали ко мне своих людей? – с горечью спросил я.

Подумать только – если бы я не сунулся сам к Санчесу с этим проклятым булыжником, ничего бы не произошло!

– Я не был уверен, что вы захотите разговаривать со мной, – дипломатично отозвался Санчес.

Хороший ответ, ничего не скажешь.

– А я до сих пор не уверен, стоит ли мне разговаривать с вами, – в тон ему откликнулся я.

Санчес вздохнул, всем видом выражая терпение, кротость и всепрощение.

– Послушайте, сеньор… Я человек скромный, уверяю вас. Не то что некоторые, которые семь шкур сдерут, и то им все мало. Давайте договоримся. Я знаю, что вам известно о тайнике, и вы знаете, что я знаю об этом. Мне неинтересно, как вы были связаны с налетчиками и почему они вам доверились, у такого человека, как вы, есть масса способов выяснить то, что ему необходимо. Отведите меня к тайнику, и мы поделим алмазы поровну, честь по чести. – Он обратился к Лопесу, слушавшему хозяина с недоброй улыбкой: – Как думаешь, амиго, это хорошее предложение?

– Лучше не бывает! – отозвался с готовностью Лопес.

– Более того, – продолжал Санчес, – я готов выкупить вашу долю за приемлемую цену. Ведь алмазы, сеньор, не так-то легко сбыть с рук! И не зря за всеми крупными скупщиками после этого громкого ограбления было установлено наблюдение. Впрочем, оно ничего не дало. Между тем деньги – это всегда деньги. А сундучок, о котором мы говорим, стоил очень больших денег!

Я почувствовал, что мне почти удалось распутать веревку на руках. Невероятно, но это так. Оставалось лишь чуть-чуть потянуть время, и я имел все шансы выбраться из дома короля шлюх живым. Ибо я не сомневался, что нахожусь именно в его доме.

– Видите ли, сеньор Санчес…

Я доверительно понизил голос. Он наклонился вперед с выражением живейшей заинтересованности на лице.

– Я бы, конечно, принял ваше предложение…

– Это очень разумно, друг мой! – вскричал он с обрадованным видом.

– Да, принял бы. Даже несмотря на то, что вы попытались обмануть меня в самом начале, пришли ко мне в номер, куда я вас не звал, и похитили меня… – После этих моих слов лицо Санчеса потемнело, а я продолжил тем же тоном: – Конечно, я бы доверился вам, амиго. Но в этом случае я был бы последним дураком!

И тут, вскочив на ноги, я с размаху ударил короля местных шлюх лбом в лицо. Мерзко хрустнул сломанный нос, и Санчес дико закричал. Федерико попытался выхватить револьвер, но я использовал Санчеса как живой щит, и рука кабальеро застыла возле кобуры. Лопес бросился на меня с ножом. Я швырнул воющего Санчеса ему навстречу и бросился к двери.

Лестница, коридор и снова лестница.

– Держите его! – кричал Санчес сверху в промежутках между такими жуткими ругательствами, что у меня не хватит духу воспроизвести их здесь.

Двое слуг кинулись мне наперерез. Я избавился от одного запрещенным приемом бокса, свалил другого с ног обычным ударом кулака, но тут третий, незаметно подкравшийся сзади, хватил меня прикладом «винчестера» по голове.

После этого, наверное, меня долго били ногами, но я уже мало что чувствовал.

4

Они приволокли меня обратно в ту же комнатку на самом верху. Так как я долго не приходил в себя, то кто-то сбегал за водой, которой меня окатили так щедро, словно я был русалкой, выброшенной на берег.

После этого мне связали не только руки, но и ноги. Федерико встал возле меня с револьвером в руке, и Санчес снова начал требовать, чтобы я раскрыл ему, где находится тайник. Нос у бордельного магната был сломан, и вообще последний являл собой довольно жалкое зрелище.

– Санчес, – ухмыльнулся я, – зачем тебе такие деньги? Бабы у тебя есть, имей – не хочу, дом – полная чаша. Ты же все равно не сможешь потратить миллионы. А сынок твой уже сдох, ему они тем более не пригодятся…

Санчес завизжал, как взбесившаяся кошка. На губах у него выступила пена, он подскочил ко мне и стал пинать меня. Это был слабый мужчина, и удары, которыми он осыпал меня, были не больнее шлепков, которыми снисходительная мамаша награждает не в меру разошедшегося шалуна-младенца.

– Не смей так говорить про моего сына! – кричал он. – Убью! Ублюдок, паскуда, гринго!

– Санчес, к чему такие слова? Мы же с тобой партнеры, разве забыл?

Он ничего не забыл и перестал пинать меня. Запыхавшись, он повалился в кресло, но тут у него снова пошла кровь из разбитого носа, и повелитель шлюх опять начал ругаться последними словами. Выудив из кармана дорогой платок, Санчес стал вытирать кровь, но вот незадача: тот предназначался для городских пижонов, а для ран, полученных на поле боя, был совершенно бесполезен. Впрочем, оно и понятно: богатые очень дорожат своей кровью и стараются никогда не проливать ее.

– Кажется, сеньор Стил, я был не прав, когда попытался по-хорошему договориться с вами, – прошипел Санчес, когда спокойствие вновь вернулось к нему. – Вы не понимаете хорошего обращения. Что ж, придется действовать по-другому. С вами или без вас, но я все равно найду этот тайник.

– Дурак ты, Санчес, – сказал я ему. – Неужели до тебя так и не дошло, что я знать ничего не знаю ни о каком тайнике? Я выиграл этот булыжник в Париже у одного парня, который дымил, как паровоз, но все равно воняло от него меньше, чем от тебя.