Паутина вероятности - Колентьев Алексей Сергеевич - Страница 30

— Нет, не всё! Темнила проклятый — Одессит забрал оружие проводника и поставив автомат на предохранитель, закинул трофей за спину — Эй, Сидор! Давай этого умника принесём в жертву. Видишь: как только я его по башке приложил — сразу стало что-то происходить.

— Ты спятил, Мишка! А ну как сгинем все? Кто его знает, что тут…

— Брехня! А ты думал, почему никто назад не приходит отсюда. Этот вот — Одессит зло пнул в бок начавшего постанывать Шухова — Приводит сюда лохов, убивает их. А сам свои желания и исполняет. Только теперь всё иначе будет, слышишь, падаль?! Я! Я теперь правила устанавливаю, понял паскуда?!

Земля снова задрожала, сочетание синего и коричневого цветов придавало невообразимо мерзкий оттенок разыгрывающемуся действию. Сидорович спустил сверху трос к которому Одессит приторочил тело проводника и, кряхтя от натуги, рывками поднял на верх, подтащив уже связанного Шухова к постаменту Монолита. Чуть погодя и сам Одессит уже стоял рядом с напарником и вытаскивал блестящий охотничий нож с широким лезвием.

— Мишка, чего делать теперь будем — Голос Сидоровича окреп. Но глаза непрестанно бегали, а руки теребили ремень АКМ — Не по людски получилось…

— Отстань! Горло сейчас этому умнику перережем и посмотрим, что будет.

Одессит не торопясь подошёл к телу проводника, но тот уже очнулся и извивался как мог. Потеряв терпение, Одессит коротко и профессионально ударил его ножом в сердце. Крови было не много, тело тут же обмякло и вытянулось. Неожиданно Камень посветлел, и дальше произошло НЕЧТО. Оружейник развязал путы Шухова и бухнулся перед Камнем на колени, его примеру последовал и Сидорович. То, что говорил Монолит мне не озвучили, но вот слова обоих приятелей я слышал чётко. Первым просил Сидорович. Голос его уже не дрожал, он успокоился, предвкушая богатство и достаток:

— Хочу, чтобы богатым быть и чтобы никто меня с хабаром надуть не смог. Дом хочу неприступный и жить долго и без болезней… Что? — Торгаш как бы прислушивался к кому-то, чьего голося я не слышал — Да. Это всё и сразу домой хочу, не хочу по Зоне больше шататься, хватит с меня, оседлой жизни желаю! — С этими словами и негромким хлопком он исчез.

Одессит сначала озирался, потрясённый демонстрацией силы Монолита, но потом глаза его упрямо сверкнули и он заговорил:

— Хочу, чтобы никто не мог меня убить, а в оружейном деле не было мне равных. Пусть удача вот этого — Оружейник пнул мёртвое тело сталкера — Перейдёт ко мне, и Зону лучше меня бы никто не знал, тайны все её и ходы-выходы знать желаю!.. Ладно — Видимо откликаясь на некие ответные слова, Одессит снял с плеча АКСУ и положил рядом с мёртвым телом Шухова — Будь по твоему. Тогда хочу, чтобы дело, которое я себе изберу, было успешным только у меня. И в нём я не имел бы равных… По крайней мере, здесь. Вот и договорились — Мерзкий оскал вместо обычной доброй и открытой улыбки, по которой я знал торговца, исказил его синее, в причудливом освещении, лицо. В этом свете и с диким оскалом, Цвирня теперь был похож на упыря из сказок. С резким хлопком он тоже пропал и Камень вдруг засветился ярчайшим белым светом, на который было невозможно смотреть. Но поскольку глаз у меня не было, эффекта ослепления не получилось и я увидел, как тело Шухова исчезло в яркой вспышке. Потом всё вокруг затряслось, земля и небо перемешались в невообразимой свистопляске, слышались крики животных и людей, разбросанных по всей Зоне. Они либо гибли, либо менялись, я этого не знал, но ощущение что это именно так, пришло как бы само собой, со стороны…

Сон наконец закончился и я разлепил ставшие тяжёлыми веки и поднял глаза. В двух метрах от меня стоял Одессит. Глаза его были красными, чего не скрывали даже сумерки, а лицо заросло рыжевато-седой щетиной. Мощный перегарный «выхлоп», окутывал оружейника словно защитное поле. Хриплым голосом он произнёс:

— Ну, вот вы и знаете нашу маленькую тайну, молодой человек. Пойдёмте уже внутрь, я расскажу вам то, чего вы не увидели в кино. Будь оно проклято всё…

Я поднялся с земли и, подхватив автомат, направился вслед за потерявшей импозантность сгорбленной фигурой Оружейника. Тот даже не оглядывался. Медленно спустившись по ступенькам, он отпер дверь, пропустив меня внутрь и переступив порог шагнул следом, снова закрыв её на все засовы. Потом прошёл за стойку, недрогнувшей рукой разлил по стопкам янтарное золото перцовой настойки и безо всякого выражения заглянул мне в глаза.

В помещении магазинчика было не то чтобы слишком не прибрано и грязно, однако есть в природе такой особый вид беспорядка, какой случается только в доме у человека, чей пунктик — аккуратность и чистота. При нём, все тяжёлые предметы и вещи остаются на своих местах, а вот мелочи вываливаются из ниш, покидают свои назначенные хозяйской рукой места и разбрасываются повсеместно, создавая некий диссонанс в общей обстановке, показывая подобно барометру, на некие отклонения и изменения «погоды в доме».

Так было и в магазине: «бумбокс» криво стоял на прилавке справа, почти на краю столешницы, помимо него там были разбросаны и перемешаны бумаги и детали от трёх разных «стволов». Бутылка «перцовки» стояла прямо на полу, тут же на газетке примостился растерзанный шмат сала, пара солёных сморщенных огурцов и перо зелёного лука. Повсюду по полу магазина были рассеяны обёртки, пластиковые поддончики, в каких продают нарезки копчёностей и куча всякого трапезного мусора. Всё говорило как минимум, о трёхдневном запое, хотя бутылка наблюдалась всего одна и то полная на четверть. Либо Одессит убирал пустую тару куда-то, либо его организм вообще не шибко устойчив к алкоголю, последнее было немного странно, но меня не волновала степень трезвости Цвирни — времени было не так много, а действовать нужно было в темпе.

Оружейник, пошатываясь, прошёл за прилавок, попутно ловко цапнув бутылку с пола и водрузив её на стойку перед собой.

— Подайте газетку с закуской, молодой человек — Голос Одессита был почти такой же, как и обычно, проскальзывали некие непонятные мне интонации, самое близкое значение которых были стыд и тоска.

— Само собой, извольте, но мне наливать не надо — Остановил я оружейника, когда подобрав газету, водрузил сало и огурцы на стол рядом с бутылкой, а он потянулся в какой-то шкаф видимо за стопкой — Впереди ещё много дел, Михаил Анатольевич.

— А я выпью — Он не дрогнувшей рукой наполнил стопку до краёв и одним махом опрокинул в себя, болезненно дёрнув кадыком — Зачем вы пришли, вроде как это ни к чему: вы всё узнали, футляр принесли и делать вам тут больше нечего. Так было сказано.

— Очень может быть, но только я этих сказаний не слушал, возможно, они не для меня. Только зашёл вот передать привет от Тихона и…

— Что?! — Напускное спокойствие ушло, как и не ночевало, оружейник резво нырнул под стойку и вылез уже с револьвером в дрожащей руке, направленным в мою сторону. Судя по маркировке, это был «кольт», дорогая никелированная игрушка 44-го калибра — Не надо лечить мне мозг, молодой человек. Эту старую калошу я своими руками сдал учёным и они затестировали эту падлу до смерти…

— Сбежал Тихон и жив-здоров, чего и вам желает. И совет на будущее: не надо направлять в мою сторону оружие, накажу.

— Хе! Меня нельзя убить оружием, даже ваш ножик в рукаве бесполезен, а дёрнетесь — выстрелить я всё равно успею, а уж попаду и подавно… Плевать на всё!

— Не сомневаюсь, что это так. Но теперь у меня есть и другие варианты — Сконцентрировавшись, я послал оружейнику лёгкое касание мыслеимпульса, но снова не рассчитал, и человека отбросило к дальней стене. Пара тёплых курток, на ней развешенных, упала ему на голову, скрыв Одессита почти целиком. Не теряя времени, я быстро метнулся через стойку и в последней фазе движения уже вырвал оружие из ослабевших пальцев взбесившегося торговца. Разряжать такой револьвер одно удовольствие — всего одно нажатие на экстрактор и патроны, глухо звеня, раскатились по полу. Засунув неопасное теперь оружие в карман разгрузки, где раньше обретались гранаты я помог оружейнику встать и обойдя прилавок, вернулся на своё место.