Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции - Лагерлеф Сельма Оттилия Ловиса - Страница 48

Обычно леса боятся людей. А Кольморденского леса, мрачного и дремучего, боялись люди. Охотники и те, кто отваживался собирать там хворост, зачастую сбивались с пути в непролазной лесной чащобе и нередко оказывались на краю гибели. Путникам, желавшим попасть из Эстеръётланда в Сёрмланд, приходилось чуть ли не ощупью пробираться узкими звериными тропами, потому что люди, жившие у границы этих двух провинций, не в силах были проложить дорогу через лес. Не было там ни мостов, ни паромов, ни гатей для переправы через реки, озера и болота. Во всем лесу не отыскать было хижины, где обитали бы мирные люди. Зато звериные логова и разбойничьи пещеры попадались там чуть ли не на каждом шагу. Немногим удавалось целыми и невредимыми пройти через лес; куда больше было тех, кто, поскользнувшись, срывался в пропасть или — иногда даже верхом на лошади — увязал в трясине, кого грабили разбойники или преследовали хищные звери. Но даже те, кто жил за пределами этого леса, немало терпели от него бед. Ведь волки и медведи то и дело спускались из Кольмордена вниз и задирали скотину. А истребить хищников было невозможно — дремучий лес надежно защищал их.

Но мало-помалу люди начали покорять лес. На горных склонах вырастали усадьбы и селения. В самом лесу прокладывались первые дороги, а близ Крукека в дикой глухомани монахи воздвигли монастырскую обитель, где путники находили надежное убежище.

Но лес по-прежнему оставался опасным — вплоть до того самого дня, пока одному человеку, проникшему далеко в его дебри, не посчастливилось обнаружить руду в каменистой почве. Лишь только весть об этом разнеслась по округе, в лес хлынули толпы людей — кто разведать его богатства, кто в поисках работы.

Вот тут-то лес и прибрали к рукам: закладывали рудники, рыли шахты и строили металлургические заводы в глухих лесных угодьях. Горный промысел требовал огромного расхода дров и угля. Дровосеки и углежоги проникали далеко в старый девственный лес и вскоре почти совсем уничтожили его — где вырубили, а где и сожгли. Земли вокруг рудников превращались в пашни. Туда понаехала уйма новоселов, и вскоре в прежних лесных краях, где раньше не было ничего, кроме медвежьих берлог, поднялись новые селения с церквами и пасторскими дворами.

Повсюду прокладывали дороги и просеки, хищным же зверям и разбойникам настал конец. Помня свою недавнюю вражду к этому лесу и теперь обретя наконец власть над ним, люди были особенно жестоки и, казалось, желали вовсе стереть его с лица земли.

К счастью для леса, залежи руды в шахтах Кольмордена не были уж так велики и добыча ее стала мало-помалу уменьшаться, а заводы закрываться. Потом прекратилась и заготовка угля; Кольморден, получив хоть малую передышку, смог чуть-чуть вздохнуть. Лес снова начал расти, набирая силу, захватывая все новые пространства и окаймляя усадьбы и рудники, как вода — островки в море. Многие люди, поселившиеся в окрестностях Кольмордена, остались без дела и с трудом могли заработать себе на пропитание. Они пытались заняться земледелием, но старые лесные угодья охотнее родили и выращивали гигантские дубы и огромные вековые сосны, нежели репу и зерновые.

Кольморденский лес на глазах становился все могучей и дремучей, в то время как люди беднели и нищали. Но потом им пришло на ум, что лес может приносить пользу и там найдется, чем прокормиться.

Из леса стали вывозить бревна, доски и продавать их жителям равнин, которые свои леса уже давно повывели. А вскоре люди поняли, что если они будут вести себя разумно, лес прокормит их не хуже рудников и пашен. Позабыв старую вражду, они стали относиться к лесу как к своему лучшему другу, научились заботиться о нем и любить его.

ПЕС КАРР

Лет за двенадцать до того, как Нильс Хольгерссон начал путешествовать по свету с дикими гусями, один из владельцев рудников в Кольморденском лесу решил избавиться от своего охотничьего пса, так как тот охотился за всеми овцами и курами, которые только попадались ему на глаза. Он призвал лесничего и попросил его увести пса в лес и пристрелить.

Надев поводок на шею пса, лесничий повел его в чащу, туда, где обычно пристреливали и закапывали всех отслуживших свой век собак из помещичьих усадеб.

Карр — так звали пса — был маленький и черный, с рыжей грудкой и рыжими передними лапами. Он отличался большим умом и даже понимал, о чем говорят люди. Вот и теперь, когда лесничий повел его в лес, пес сразу догадался, что его ожидает. Но и виду не подал, а наоборот — старался казаться таким же беззаботным, как всегда. Ведь они шли лесом, где Карр был грозой для птиц и мелких зверюшек, и он не мог позволить себе выказать перед ними страх — повесить голову или опустить хвост.

Во все стороны от старого рудника простирался бескрайний лес, славившийся как среди людей, так и среди зверей. Владельцы этого леса уже много-много лет так дрожали над ним, что редко позволяли срубить хотя бы одно дерево на дрова. Им было жалко даже прореживать лес, так что он мог расти привольно и благоденствовать. Само собой разумеется: лес, который так оберегали, должен был стать любимейшим прибежищем диких зверей — и они водились там несметными стаями. Звери называли этот лес Фридскуген, что значит Мирный, и считали его лучшим приютом для себя во всей стране.

«Ну, Карр, и обрадовались бы в лесной чаще, если б узнали, что тебя ожидает, — подумал пес. Но тут же завилял хвостом и весело залаял, чтоб никому и в голову не пришло, будто он боится или пал духом. — Что за жизнь, если уж и поохотиться иной раз нельзя! Кто-кто, а я ни капельки в этом не раскаиваюсь».

Но вдруг Карр весь переменился. Он отстал от лесничего, поднял голову, словно собираясь завыть. Ему явно припомнилось что-то не очень радостное.

А случилось это накануне вечером. Было самое начало лета, лосихи недавно отелились, и Карру удалось отбить от матери и загнать в болото лосенка, которому было не более пяти дней от роду. Он гонял малыша взад и вперед среди кочек лишь для того, чтобы позабавиться его страхом. Лосиха знала, что совсем недавно болото оттаяло, снова стало топким и бездонным и не выдержит ее громадную тушу. И она осталась стоять на краю трясины. Но когда Карр погнал лосенка все дальше и дальше в глубь болота, она внезапно решилась: ступила в болото, прогнала пса, забрала лосенка и повернула с ним к берегу. Лоси искуснее других животных умеют ходить по зыбкой и опасной трясине, и казалось, ей удастся счастливо выбраться на твердую землю. Но когда до суши оставалось уже совсем немного, кочка, на которую она встала, провалилась в топь, а вместе с ней — и лосиха. Она попыталась выбраться, но, не найдя надежной опоры, продолжала все глубже и глубже увязать в трясине. Карр с ужасом, не смея перевести дух, глядел на тонущую лосиху. Ну и зададут же ему трепку, если узнают, что это он навлек беду на лосиху! Насмерть перепуганный, он со всех ног бросился прочь и мчался без оглядки, не смея остановиться, пока не очутился дома.

Об этой истории и вспомнил сейчас Карр. Никогда прежде не испытывал он такого чувства вины, как при этом воспоминании. Ведь он вовсе не собирался убивать ни лосиху, ни ее сосунка и лишил их жизни, сам того не желая.

«Может, они еще живы? — с внезапной надеждой подумал пес. — Они еще не погибли, когда я убежал. Может, они спаслись?»

У него появилось непреодолимое желание узнать, живы ли лосиха с лосенком. К счастью, лесничий не очень-то крепко держал поводок. Внезапный прыжок в сторону, и пес, вырвавшись из рук лесничего, во всю прыть помчался в сторону болота. Тот и прицелиться не успел, а Карра уже и след простыл.

Лесничий кинулся вдогонку. Пес стоял на кочке в нескольких метрах от края болота и громко выл. Лесничий решил разузнать, в чем там дело. Положив ружье, он пополз к собаке и вскоре увидел в трясине мертвую лосиху. Рядом, тесно прижавшись к ней, лежал маленький лосенок. Он был еще жив, но так измучен, что не мог пошевелиться. Карр то склонялся над лосенком и лизал его, то опять начинал выть, призывая на помощь.