Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции - Лагерлеф Сельма Оттилия Ловиса - Страница 35

Род, из которого вышел Гарм Белоперый, в старину вел строгую и скромную жизнь. Будучи вожаками стаи, его предки заставляли ворон вести себя так, чтобы другие птицы слова худого о них сказать не могли. Но ворон было много, и жили они впроголодь. Долго выдержать строгий пост они не могли, восстали против Белоперых и передали власть Иле — Буйному Ветру. А более страшного разбойника и разорителя гнезд свет не видывал. Правда, жена его Кора — Легкий Ветерок была еще хуже. Под их началом вороны начали вести такую жизнь, что их стали бояться больше, чем ястребов-тетеревятников и филинов.

Фумле-Друмле в стае, ясное дело, ни во что не ставили. Все считали, что он уродился в своих предков и в предводители не годится. Никто бы о нем и не вспоминал, если бы не его вечные глупости. Кое-кто поумнее, правда, говорил, что это, пожалуй, и к лучшему. Не будь Фумле-Друмле таким простофилей, ему бы несдобровать. Иле — Буйный Ветер и Кора — Легкий Ветерок не позволили бы ему, потомку древнего рода хёвдингов,[19] оставаться в стае.

Теперь же, особенно днем и при других воронах, они были довольно приветливы с ним и охотно брали с собой на охоту. А уж там все видели — ловкостью и дерзостью они намного превосходили его.

Никто из ворон не знал, что это Фумле-Друмле вытащил тряпку из окошка. А если б узнали, немало удивились бы — неужто он, Тяпа-Растяпа, способен на такое! Приблизился к человеческому жилью! Сам-то Фумле-Друмле об этом помалкивал. И не без причин. Ведь однажды в кромешной ночной тьме, когда многие из стаи уже спали на своих ветвях, на Фумле-Друмле напали какие-то вороны и чуть не убили. С тех пор каждый вечер, лишь только смеркалось, он улетал с насиженного места ночевать в пустую лачугу.

Как-то в полдень, когда вороны уже навели порядок в своих гнездах на горной гряде Крокосен, что значит Воронья, им посчастливилось найти нечто необыкновенное. Иле — Буйный Ветер, Кора — Легкий Ветерок, Фумле-Друмле и несколько других ворон часто залетали в большую яму в одном из самых дальних уголков пустоши. Это был самый обыкновенный карьер, где добывали щебень, но вороны, страшно любопытные птицы, все снова и снова устремлялись туда, переворачивая каждую песчинку, чтобы докопаться, зачем люди вырыли такую яму. И вот в один прекрасный день, когда вороны расхаживали там взад-вперед, края ямы с одной стороны обвалились. Вороны поспешили туда и обнаружили среди обрушившихся камней, песка и щебня довольно большой глиняный горшок, прикрытый деревянной крышкой. Вороны, конечно, захотели узнать, что там внутри. Чего только они не вытворяли! И дырку в горшке пробивали, и крышку взламывали, но так и не смогли ничего сделать.

Птицы беспомощно стояли, разглядывая горшок, как вдруг услыхали чей-то голос:

— Не спуститься ли к вам? Не помочь ли вам, вороны?

Они быстро подняли головы. На краю ямы, глядя на них, сидел Смирре-лис. Такого красивого лиса, в такой ярко-рыжей шубе им на своем веку видеть не приходилось. Портило лиса только одно — прокушенное ухо.

— Если хочешь помочь нам, помоги! — разрешил лису Иле — Буйный Ветер.

В тот же миг он и его сородичи поспешно вылетели из ямы. Лис спрыгнул вниз, стал кусать горшок и стягивать с него крышку. Но даже он не смог ее открыть.

— Как по-твоему, что в этом горшке? — спросил Иле — Буйный Ветер.

Лис, внимательно прислушиваясь, стал катать горшок лапой взад-вперед.

— Ничего, кроме серебряных монет, там быть не может, — заявил он.

Это превзошло все самые смелые ожидания ворон.

— Так, по-твоему, там серебро? — закаркали они.

Глаза у ворон от жадности чуть не выскочили из орбит. Как ни странно, но больше всего на свете вороны любят серебряные монеты.

— Слышите, как бренчат? — крикнул лис и еще раз катанул горшок. — Не знаю только, как к ним подобраться.

— Как же нам быть? — огорченно каркнули вороны.

Лис стоял в раздумье, поскребывая левой лапой голову. Может, теперь с помощью ворон ему удастся завладеть этим малышом, который всякий раз ускользает от него?

— А я знаю, кто может открыть вам горшок! — воскликнул лис.

— Скажи — кто? Скажи — кто? — обрадовавшись, закаркали вороны, изо всех сил хлопая крыльями.

— Так и быть, скажу, коли пойдете со мной на уговор, — молвил лис.

И он поведал воронам о Малыше-Коротыше, который наверняка откроет горшок, если птицы сумеют притащить его на пустошь. Но в награду за совет лис потребовал выдать ему мальчика, как только тот достанет из горшка серебряные монеты.

Воронам ни к чему было щадить Малыша-Коротыша, и они тотчас согласились.

Сговориться с лисом было просто, а вот узнать, где сейчас Малыш-Коротыш и дикие гуси, — куда труднее.

Иле — Буйный Ветер сам полетел с пятьюдесятью воронами на поиски, пообещав вскоре вернуться. Но день проходил за днем, а на горной гряде Крокосен не было о них ни слуху ни духу.

ПОХИЩЕННЫЙ ВОРОНАМИ

Дикие гуси проснулись, лишь только начало светать: перед полетом в Эстеръётланд им надо было раздобыть немного корма. Скалистый островок в заливе Госфьерден, где они ночевали, был мал и гол, но в воде вокруг острова виднелось множество водорослей, которые могли утолить голод. Малышу-Коротышу было гораздо хуже — он не мог найти ничего съедобного.

Голодный, озябший, он стоял, хмуро озираясь по сторонам, и вдруг увидел двух белок, игравших на поросшем деревьями мысу, как раз против скалистого островка. Мальчик подумал — а вдруг у белок остались с зимы какие-нибудь припасы? И он попросил белого гусака перенести его на мыс, там он попытается выклянчить у белок несколько орехов.

Большой белый гусак тотчас переплыл с ним через пролив. Но, на беду, белки так веселились, гоняя друг друга с дерева на дерево, что и слушать мальчика не стали, а упрыгали еще дальше в глубь рощи. Мальчик поспешил за ними, и вскоре гусак, плескавшийся в воде у берега, потерял его из виду.

Мальчик брел по лужайке среди высоких подснежников, достававших ему почти до самого подбородка, как вдруг почувствовал, что кто-то схватил его сзади и пытается приподнять в воздух. Обернувшись, он увидел, что какая-то ворона держит его за шиворот. Он хотел было вырваться, но тут подоспела еще одна ворона, которая крепко вцепилась ему в чулок и опрокинула навзничь.

Если бы Нильс Хольгерссон позвал на помощь, белый гусак наверняка бы его освободил. Но Малыш-Коротыш думал, что уж с двумя-то воронами он и сам справится. Он пинал их ногами и колотил изо всех сил, но вороны крепко держали его. В конце концов им удалось подняться вместе с ним в воздух. И сделали они это так неосторожно, что мальчик на лету ударился головой о ветку дерева. От сильного удара в висок в глазах у него потемнело, и он потерял сознание.

Когда Нильс снова открыл глаза, он уже парил высоко над землей. Память медленно возвращалась к нему, и вначале он не мог понять, где находится. Под ним расстилался огромный пушистый ковер, затканный большими неровными зеленовато-коричневыми узорами. Ковер этот казался толстым и таким роскошным! Мальчик даже пожалел, что с ним так скверно обращаются. Ковер был рваный, весь в дырках и прорехах; правда, кое-где залатанный, но заплатки уже расползались. И самое удивительное то, что ковер, как видно, был разостлан на зеркальном полу. Да, да, ведь сквозь дырки и прорехи в ковре просвечивало сверкающее зеркальное стекло.

Еще мальчик обратил внимание на то, что солнце катилось по небу вверх. Вскоре зеркальное стекло под дырками и прорехами в ковре стало отсвечивать багрянцем и золотом. Диво, да и только! Мальчик любовался великолепными переливами красок, хотя и не понимал, что все-таки он видит на самом деле. Но вот вороны опустились вниз, и тогда он разглядел, что огромный ковер под ним — земля, одетая в зеленые — хвойные и коричневые — оголенные лиственные леса. Дырки же и прорехи в ковре оказались сверкающими заливами, проливами и мелкими озерцами.