Новеллы - Лагерлеф Сельма Оттилия Ловиса - Страница 18

САГА О РЕОРЕ

Жил человек по имени Реор. Родом он был из Фюглечерра в волости Свартеборг и считался лучшим стрелком во всей округе. Когда король Улоф искоренил в Вике старую веру, он крестился и сделался ревностным христианином. Реор был свободный человек, но бедняк; он был хорош собой, но невелик ростом; силач, но человек кроткого нрава. Он укрощал молодых коней только взглядом и добрыми словами, певчие птицы сами слетались на его зов. Всю жизнь он проводил в лесу, и природа имела над ним большую власть. Он любил смотреть, как растут кусты и трава, как набухают почки, как резвятся зайцы на лесных полянах, как плещутся окуни в тихой воде вечернего озера, любил наблюдать споры зимы и лета, перемены погоды, и все это составляло главные события в его жизни. В этих событиях, а не в делах человеческих, заключался для него источник радостей и печалей.

Однажды славный охотник Реор подстрелил знатную добычу. В глухой чаще дремучего леса он выследил старого медведя и сразил его с первого выстрела. Острие длинной стрелы вонзилось прямо в сердце могучего зверя, и он упал к ногам охотника. Это случилось летом, и шкура не отличалась ни густотой, ни гладкостью меха, но охотник все же освежевал свою добычу, скатал шкуру в плотный сверток, закинул за спину и унес с собой.

Пройдя немного, он вдруг почувствовал необыкновенно сильный медовый запах. Его источали маленькие цветущие растения, которых было здесь видимо-невидимо. Они росли на тонких стебельках с нежно-зелеными гладкими листочками в узорчатых прожилках, а наверху были увенчаны множеством белых цветочков. Цветочки были совсем крохотные, и в каждом посередине торчала ворсистая щеточка тычинок, на этих ворсинках дрожали тугие шарики, полные цветущей пыльцы. Проходя мимо цветущей лужайки, Реор подумал, что эти невзрачные цветы, затерянные в сумрачных дебрях леса, шлют в пространство немые призывы, неустанно зовут кого-то. Густой медовый аромат — это их зов, он далеко разносит на все стороны весть о том, что они здесь живут, и она распространяется вокруг по лесу, летит по воздуху, подымаясь к облакам. Этот пряный аромат был полон тревоги. Цветы наполнили свои чаши, накрыли стол в ожидании крылатых гостей, но никто к ним не шел на пир. Они томились, изнывая от одиночества в душных зарослях хмурого леса. Казалось, что они готовы громко рыдать, оплакивая свою долю, а прелестные мотыльки не спешили наведаться в гости. В тех местах, где было особенно много цветов, Реору чудилось, что он различает их хор, поющий одну и ту же песню: «Спешите, прекрасные гости, спешите к нам сегодня, ибо завтра мы будем мертвы, завтра поникнем и, мертвые, ляжем на сухую листву».

Реору посчастливилось увидеть благополучное завершение этой сказки. Он услышал за спиной невесомое порхание, словно веяние легчайшего ветерка, и увидел белого мотылька, заблудившегося в темной чаще среди толстых стволов. Он растерянно метался из стороны в сторону, словно не мог найти верной дороги. Но он был не одинок; один за другим появлялись из темной чащи все новые мотыльки, и в конце концов собралась целая рать белокрылых искателей сладкого меда. А первый мотылек был их предводителем, по душистому следу он отыскал место, где росли цветы. Они бросились к истомившимся цветам, как победители бросаются на добычу. Снегопадом опустилось на поляну целое облако белых крылышек. И вот у каждого цветка закипел хмельной роскошный пир. Лес звенел от безмолвного ликования.

Реор двинулся дальше, но дивный медовый аромат словно шел за ним следом. И тогда он понял, что где-то в лесу тоже живет тоска, сильнее той, которую источали цветы; эта тоска влекла его за собой, с такой же силой, как цветы влекли мотыльков. Реор продолжал идти, и его сердце полнилось тихой радостью, словно предчувствуя впереди какое-то неведомое, огромное счастье. И только одно его тревожило, вдруг он не сумеет найти дорогу туда, откуда к нему долетел тоскующий зов?

Вдруг перед ним на тропинку вылез белый уж. Реор наклонился, чтобы поймать его, ведь белый уж приносит людям счастье, но уж выскользнул у него из-под рук и быстро уполз по тропинке. Обогнав Реора, он свернулся в кольца, точно поджидая охотника, но едва тот протянул за ним руку, уж снова ловко вывернулся. Тут Реор не на шутку загорелся желанием поймать это мудрейшее из всех животных. Он пустился за ним вдогонку, но никак не успевал поймать; уж точно дразнил охотника, и тот, увлеченный погоней, незаметно для себя свернул с тропинки на бездорожье.

Так он забрел в сосновый лес, где трава обыкновенно не растет. А тут вдруг Реор заметил, что вместо сухого мха и лишайников, вместо папоротников и жестких брусничных кустиков, он ступает по шелковистой траве. Над этим зеленым ковром покачивались, склонив головки, метелки цветущих злаков, между длинных перистых листочков выглядывали полураспустившиеся лепестки алой гвоздики. Это была небольшая прогалинка, и высокие, стройные сосны простерли над нею свои рыжие ветви, которые оканчивались пышными хвойными опахалами. Между ними солнечные лучи пробивались к земле, и внизу было душно от зноя.

А посередине лужайки отвесной стеной высился утес. Эта каменная стена была ярко освещена солнцем, и на ее поверхности отчетливо проступали проплешины — следы огромных глыб, отколовшихся зимой под действием мороза; повсюду тянулись кверху длинные стебли зверобоя, чьи бурые корни глубоко уходили в ее каменные недра; узкие карнизы были покрыты сплошной полосой цветов, выставивших вверх свои краснокаемчатые чашечки; рядом зеленели бархатные подушечки изумрудного мха, который выпустил над собой тончайшие волоски с серыми пупырышками на концах.

На первый взгляд это была скала как скала. Но Реор сразу понял, что перед ним передняя стена жилища великанов, и, присмотревшись, обнаружил в ней железные петли, на которые была навешена гранитная дверь.

Реор подумал, что уж притаился от него в траве, чтобы, улучив минуту, незаметно проскользнуть внутрь горы; поэтому он отказался от надежды изловить эту добычу. Он опять ощутил медовый аромат тоскующих цветов и почувствовал, что от каменной стены так и пышет душным зноем. Вокруг царила необыкновенная тишина: ни птица не вспорхнет, ни хвоя на соснах не шелохнется от ветра. Казалось, что все замерло, затаив дыхание, в напряженном ожидании. У него было странное чувство, что он попал в жилище, где кроме него были другие обитатели, хотя он их и не видел. Ему казалось, что кто-то за ним следит, что его прихода как будто заранее ждали. Но вместо тревоги он ощутил нетерпеливый трепет радостного ожидания, словно ему должно было открыться несказанно прекрасное зрелище.

В этот миг он снова увидел ужа. Уж и не думал прятаться, а, напротив, забрался на одну из каменных глыб, которые мороз отколол от скалы. А у подножия камня, на котором свернулся белый уж, Реор увидел лежащую девушку; она спала, раскинувшись на мягкой траве, совсем нагая, едва прикрытая прозрачными покрывалами, как будто, всю ночь напролет проплясав с эльфами, усталая, прилегла отдохнуть и нечаянно уснула, но сочные травы и тонкие колоски с воздушными метелками высоко поднялись и заслонили спящую, и сквозь завесу Реор лишь смутно различал нежные очертания девичьего тела. Однако он не вздумал приблизиться, чтобы получше ее рассмотреть. Достав из ножен булатный нож, он забросил его между девушкой и утесом, чтобы дочь великана, которая нипочем не посмеет переступить через стальное лезвие, не спряталась от него в скале, когда проснется.

Сделав это, он погрузился в раздумье. Одно стало ему ясно с первого взгляда — эту спящую деву он никому не отдаст, но он еще не решил, как ему с ней поступить.

Но тут Реор, для которого язык природы был понятнее человеческой речи, прислушался к тому, что говорил ему суровый сосновый бор и неприступная скала:

— Смотри, — говорили они, — вот мы вручаем тебе, человеку, который любит нашу дикую волю, прекрасную дочь гор. Она тебе больше под стать, чем дочери долины. Достоин ли ты, Реор, бесценного дара?