Ястребы над Египтом - Говард Роберт Ирвин - Страница 5

Вытащив мечи, они на ощупь спустились по каменным ступеням и в кромешной тьме двинулись по прямому туннелю. Касаясь пальцами стен и потолка, де Гусман понял, что они состоят из громадных каменных блоков, вероятно, позаимствованных из разграбленных строений, времен фараонов. По мере того, как они продвигались вперед, камни под ногами становились все более скользкими, а воздух – все более влажным и затхлым. Холодные капли упали за шиворот де Гусману, и он, вздрогнув, выругался. Они шли под каналом. Чуть позже тьма слегка рассеялась, Аль Афдал что-то предупреждающе прошептал, и они начали подниматься по другим каменным ступеням.

Наверху турок остановился и нашарил рукой засов. Панель отошла в сторону, и перед ними предстал устланный коврами сводчатый коридор, залитый мягким светом. Де Гусман понял, что они действительно прошли под каналом и громадной стеной, и теперь стояли в запретных пределах Эль-Кахиры, таинственных и сказочных.

Аль Афдал скользнул в открывшийся проем, и когда де Гусман последовал за ним, вновь задвинул дверь, превратившуюся в одну из стенных панелей розового дерева, неотличимую от других. Затем турок быстро зашагал по коридору, не колеблясь, словно человек, прекрасно знающий, куда и зачем идет. Испанец двинулся следом, с саблей в руке, непрестанно озираясь по сторонам.

Они миновали занавес темного бархата и оказались перед сводчатой дверью из инкрустированного золотом черного дерева. Мускулистый негр, на котором не было ничего, кроме объемистых шелковых шаровар, вскочил, замахиваясь чудовищных размеров саблей. Однако он не кричал; его лицо было зверским лицом немого.

– Лязг стали поднимет всех на ноги, – бросил Аль Афдал, уклоняясь от меча евнуха. Когда чернокожий пошатнулся, не рассчитав усилий, де Гусман подставил ему подножку. Тот растянулся на полу, и турок пронзил клинком черное тело.

– Быстро и без шума! – тихо рассмеялся Аль Афдал. – А теперь – за настоящей добычей!

Он осторожно дотронулся до двери, в то время как испанец присел у него за спиной, шумно дыша сквозь зубы, с горящими как у охотящегося кота глазами. Дверь подалась, и де Гусман прыгнул мимо турка в комнату. Аль Афдал последовал за ним, и, закрыв за собой дверь, прислонился к ней спиной, смеясь в лицо человеку, с изумленным проклятием привставшего с дивана.

– Мы загнали оленя, брат!

Однако на губах Диего де Гусмана не было усмешки, когда он очутился над полулежащим хозяином комнаты. Аль Афдал увидел, как дрожит поднятая сабля в мускулистой руке мстителя.

Захир эль Гази был высоким, крепким мужчиной, с коротко подстриженными рыжеватыми волосами и ухоженной короткой бородой. Несмотря на поздний час, на нем были шелковые шаровары, пояс и бархатный жилет.

– Не повышай голоса, собака, – посоветовал испанец. – Мой меч у твоего горла.

– Я вижу, – невозмутимо ответил Захир эль-Гази. Он перевел взгляд голубых глаз на турка и хрипло рассмеялся. – Значит, ты избежал моих головорезов? Я думал, ты уже давно мертв. Но результат все равно будет тот же. Глупец! Ты сам перерезал себе горло! Не знаю, как ты проник в спальню; но по первому зову сюда явятся мои рабы.

– В старинных домах есть старинные секреты, – усмехнулся турок. – Один из них тебе известен – стены этой комнаты устроены так, что заглушают любые крики. Другого ты не знаешь – того, который привел нас сегодня сюда. – Он повернулся к Диего де Гусману. – Ну, что же ты медлишь?

Де Гусман отступил на шаг и опустил саблю.

– Вот лежит твой меч, – сказал он берберу, и Аль Афдал выругался – отчасти недовольно, отчасти изумленно. – Если тебе хватит мужества, чтобы убить меня, пусть будет так. Но я думаю, ты больше не увидишь восхода солнца.

Захир с любопытством взглянул на него.

– Ты не мавр, – сказал бербер. – Я родился в горах Атласа, но вырос в Малаге и не знаю неверных. Ты испанец. Кто ты?

Диего отбросил в сторону изорванную кафию.

– Диего де Гусман, – спокойно произнес Захир. – Мне следовало догадаться. Что ж, идальго, ты проделал долгий путь, чтобы умереть...

Он взял тяжелую саблю, затем поколебался.

– На тебе броня, а на мне нет ничего, кроме шелка и бархата.

Диего отшвырнул ногой в его сторону валявшийся на полу шлем.

– Под твоим жилетом кольчуга, я заметил ее блеск, – сказал он. – Ты всегда отличался предусмотрительностью. Так что мы в равных условиях. Держись, собака; моя душа жаждет твоей крови.

Бербер наклонился, надел шлем – и внезапно прыгнул, надеясь застать противника врасплох. Однако мавританский клинок с лязгом столкнулся в воздухе с саблей бербера, рассыпая искры. Оба яростно атаковали, и каждый был слишком сосредоточен на том, чтобы лишить жизни другого, не придавая внимание внешним эффектам. Каждый удар наносился в полную силу и со смертоносной жаждой убийства. Подобная схватка не могла продолжаться долго; отчаянное безрассудство боя должно было быстро привести к кровавому завершению.

Де Гусман сражался молча, но Захир эль-Гази смеялся и издевался над соперником между молниеносными ударами.

– Собака! – Движения руки бербера не мешали движениям его языка. – Мне жаль, что приходится убивать тебя здесь. Следовало бы оставить тебя в живых, чтобы ты смог увидеть конец своего проклятого народа. Зачем я пришел в Египет? Только ради мести? Ха! Я пришел, чтобы выковать меч для моих врагов, как христиан, так и мусульман! Я убедил калифа построить флот, чтобы поднять знамена джихада, и победить калифат Кордовы!

Племена берберов готовы к войне. Мы ринемся на запад из Египта, подобно лавине, набирая мощь и скорость. С полумиллионом воинов мы ворвемся в Испанию – втопчем Кордову в пыль и присоединим ее воинов к нашим рядам! Кастилия не в силах противостоять нам, и по телам испанских рыцарей мы вступим на равнины Европы!

Де Гусман выругался.

– Аль Хаким медлил, – рассмеялся Захир, легко парируя удары свистящего в воздухе клинка. – Однако сегодня ночью он послал за мной и сказал, что будет так, как я пожелал. У него новая причуда: он поверил, что стал Богом! Впрочем, это неважно. Испания обречена! Если я останусь в живых, я стану ее калифом! И даже если ты убьешь меня, ты не сможешь остановить Аль Хакима. Джихад начнется в любом случае. Девушки Кастилии пополнят гаремы ислама...

С губ де Гусмана сорвался хриплый яростный вопль, словно он впервые понял, что бербер не просто насмехается над ним, но излагает свои истинные планы.

С посеревшим лицом и горящими глазами он с новой яростью кинулся в атаку, под изумленными взглядами Аль Афдала. Издевательские слова больше не слетали с губ Захира. Все внимание бербера было приковано к отражению ударов сабли испанца, сталкивавшейся с его клинком словно молот с наковальней.

Лязг стали становился все громче, и Аль Афдал нервно прикусил губу, зная, что отзвук шума наверняка проникнет даже сквозь звуконепроницаемые стены.

Превосходство в силе и безумная ярость испанца начали наконец сказываться. Бербер побледнел, из его легких вырывалось тяжелое дыхание, и он постоянно отступал. Кровь текла из порезов на руках, бедре и шее. Из ран Гусмана тоже сочилась кровь, но неистовство его атак не ослабевало.

Когда де Гусман в очередной раз бросился на Захира, который был уже возле покрытой ковром стены, тот внезапно отскочил в сторону. Потерявшего равновесие от удара в пустоту испанца швырнуло вперед, и острие его сабли стукнуло о камень под ковром.

В то же мгновение Захир изо всех оставшихся у него сил нанес удар по голове противника. Однако клинок из толедской стали, вместо того чтобы сломаться, согнулся и распрямился. Сабля бербера пробила мавританский шлем, но прежде чем Захир успел восстановить равновесие, клинок де Гусмана вонзился вертикально вверх сквозь стальные звенья, перерубив бедренную кость и застряв в позвоночнике врага.

Бербер пошатнулся и со сдавленным криком упал, пальцы на мгновение вцепились в ворс тяжелого ковра, затем безвольно разжались.

Де Гусман, ослепший от крови и пота, в молчаливом безумии снова и снова вонзал меч в неподвижную фигуру у своих ног, опьяненный яростью, пока Аль Афдал, отчаянно ругаясь, не оттащил его прочь. Испанец ошеломленно стер кровь и пот с глаз, у него все еще кружилась голова от удара. Он сорвал расколотый шлем и отшвырнул его прочь. Шлем был полон крови, и алая струя текла по лицу испанца, ослепляя его.