Неисправимый повеса - Энок Сюзанна - Страница 24

Если бы она сказала ему, он бы только рассмеялся ей в лицо.

— Разве вы не испытываете чувство некоторого… удовлетворения, — медленно спросила она, — видя, что эти дети накормлены и одеты? Они вполне могли оказаться на улице, если бы вы не следили за тем, чтобы выделенные им средства расходовались должным образом.

— От чего я получаю удовлетворение, — ответил он, — так это от того, что наблюдаю, как Тимоти Ратледж и остальные стервятники пытаются неделя за неделей скрыть от меня различные махинации по выкачиванию денег, а мне удается их прихлопнуть.

Сент поднялся на несколько ступенек, отделявших его от Эви.

— Возможно, вам все же следовало бы более дружелюбно относиться ко мне, Эвелина. По крайней мере я не обкрадываю детей.

— Я не верю тому, что вы сказали, — заявила она со всей уверенностью, которую ей удалось сохранить. — Вы просто стараетесь поразить меня и убедить отступиться.

— Нет. Видите ли, если вы хотите почувствовать удовлетворение, то существуют и другие, более приятные способы его ощутить. Что бы вы здесь ни делали, это ничего не изменит. И никогда не меняло. Во всяком случае, всегда найдется какой-нибудь другой лорд, готовый жертвовать для неумытых масс.

— Это неправда!

Сент протянул руку и коснулся ее щеки небрежным интимным жестом.

— Почему бы вам не попытаться взамен спасти меня? — произнес он.

Если бы он только знал!

— Мне кажется, — сказала она, настолько разозленная и расстроенная его цинизмом, что у нее дрожал голос, — единственный способ спасти вас заключается в том, чтобы не потворствовать вашим низменным побуждениям. Так что, пожалуйста, отбросьте мысли о спасении. А теперь всего хорошего, милорд.

Его низкий самоуверенный смех заставил ее напрячься.

— Я поцеловал вас, Эвелина Мария. А вы поцеловали меня. Вы не так уж невинны, как себе представляете.

Она остановилась у подножия лестницы.

— И несмотря на всю неприязнь к этому месту, вы все еще кормите этих детей, Майкл. Так что, возможно, вы не так и ужасны, как полагаете.

Сент наблюдал, как она шла по коридору.

— Вы правы, — пробормотал он. — Я гораздо хуже.

Эвелина едва успела вбежать в парадную дверь особняка Раддиков, как часы пробили один раз. Не успев отдышаться, девушка с помощью Лангли сменила утреннюю шляпку на дневную, взяла зонтик и обернулась к лестнице.

— Добрый день, мама, — приветствовала она Женевьеву Раддик, величаво спускавшуюся по широкой лестнице. — Ты готова отправиться на чаепитие?

— Ты что-то слишком задержалась у Люсинды Барретт, — пожаловалась Женевьева и, послюнив палец, подправила кокетливый локон на лбу.

— Я знаю, мама. Просто я не заметила, как пролетело время. Прости меня, — сказала Эви с обезоруживающей улыбкой.

— Ну хорошо, скажи спасибо, что Виктора нет дома. Мне страшно подумать, что бы он сделал, если бы ты пропустила еще одно чаепитие.

— Не беспокойся. Я и не собираюсь пропускать эти встречи. Пойдем?

Ее мать остановилась в дверях, с подозрением вглядываясь в лицо дочери.

— Ты что-то слишком раскраснелась, Эви. Ты уверена, что с тобой все в порядке?

— Я всего лишь немного запыхалась от спешки.

«И слегка разволновалась после недавнего разговора с Сен-том».

— Надеюсь, что так. Я не вынесу, если ты устроишь сцену с обмороком или что-нибудь в этом роде.

Эви взяла мать под руку и направилась к ожидающей их карете.

— Никаких обмороков. Обещаю.

— Прекрасно. Потому что сегодня, ради твоего брата, мы должны произвести на всех самое лучшее впечатление. Понимаешь ли, политические чаепития у твоей тетушки Хаутон получили большую известность. Карьера многих людей была построена или, напротив, разрушена именно на этих встречах за чаем с пирожными. И тебе не следует распространяться насчет твоих теорий просвещения бедных. Там для этого не место и не время.

— Хорошо, мама.

Сегодня ей действительно было немного легче согласиться с этим требованием.

— Никаких прогрессивных идей, если только это не пойдет на пользу Виктору.

— Именно так.

Даже при вновь обретенной уверенности в себе день представлялся почти невыносимым. Большинство дам напоминали Эвелине данное Сентом описание его матери: полны сочувствия и заботы, пока это не требует от них никаких усилий и не создает неудобств. Тут возникает другой вопрос: если все это в порядке вещей, почему это так сильно волнует Сента, учитывая его заявление, что ему вообще ни до чего нет дела?

— Что-то ты приумолкла. — Лидия Барнсби, леди Хаутон, уселась рядом с Эвелиной на кушетку, расправив юбку, окружавшую ее мягкими изящными складками. — Ты всегда избегаешь разговоров на эту тему, но сегодня ты даже не заикаешься от возмущения.

— Или заикаюсь, по временам, — ответила Эви с легкой улыбкой. — Я всегда очень переживаю, что любой мой неверный шаг может потопить все политические устремления Виктора.

— Ты не должна так думать, дорогая. Сомневаюсь, что ты бы хоть чем-то навредила брату. Кроме того, я не допущу, чтобы так случилось на одном из моих приемов.

— Это обнадеживает, — сказала Эвелина. — Поскольку брат использует меня единственно для того, чтобы очаровывать его политических союзников, я все же чувствую себя здесь несколько… второстепенной. — Она понизила голос. — Я думаю, что меня вообще никто не замечает. Ее тетушка наклонилась ниже.

— Это не вполне верно. Я, например, должна отметить, что у тебя на юбке пятно. Похоже на отпечаток руки. Маленькой руки.

Эвелина побледнела.

— О! Нуда, мы с Люси прогуливались утром и встретили трех очаровательных детишек с их гувер…

— Ты снова ходила в тот приют, — тихим голосом перебила тетушка Хаутон. — Я предупреждала тебя, как это опасно. Там можно подхватить любую болезнь, и, если верить твоему брату, большинство из этих сирот — преступники.

— Ради Бога, это совсем… не опасно.

«Если, конечно, не принимать в расчет Сент-Обина».

— Если бы ты была замужем, твой муж мог бы позволить тебе жертвовать некоторые денежные суммы на это заведение. Но общаться с простолюдинами, да еще за пределами Мейфэра — просто недопустимо для молодой леди твоего положения, Эви.

Эвелина постаралась скрыть свое раздражение и принять огорченный и пристыженный вид.

— Понимаю.

— Обещай мне, что больше не станешь этого делать.

Пропади все пропадом!

— Обещаю. — И она скрестила пальцы под своей чашкой чаю, так, чтобы никто не заметил.

Когда Сент явился в главный зал заседаний палаты лордов, его встретил приглушенный шум голосов, который, как волна, то становился громче при его приближении, то стихал с его уходом. Действительно, прошло уже около месяца с его последнего появления. Если он не станет бывать в парламенте, кто-нибудь наверняка постарается объявить его умершим или недееспособным и конфисковать его немалые владения в пользу Короны.

Он слегка задумался, садиться ли ему на свое обычное место возле Дэра и Уиклиффа, наименее неприятных ему лордов. Однако они оба знали Эвелину, и Дэр скорее всего будет подпевать образцу благопристойности. Сент помешкал.

— Что я пропустил? — тихонько спросил он, усаживаясь рядом с Дэром.

— Сегодня или за последний месяц?

— Перестаньте разговаривать, молодые бездельники, — прошипел старый граф Хаскелл, обернувшись и с неодобрением глядя на них.

— Подберите слюни, Хаскелл, — протяжно ответил ему Сент. — У вас вообще-то еще остались зубы?

Лицо графа приобрело свекольно-красный цвет.

— Ах ты, мерзавец! — рявкнул он, поднимаясь на нетвердых ногах. Его соседи с обеих сторон ухватили его за плечи и снова усадили на место.

— Мы опять обсуждаем долги Принни, — громко сказал Уиклифф.

Проклятие! В таком случае ему, наверное, лучше было не приходить. Если слухи дойдут до Принни или одного из его советников, дело может скверно обернуться.

— Обычный вздор? — сказал он в ответ, позаимствовал у Дэра программу и принялся рисовать на обратной стороне.