Шхуна «Колумб»(ил. А.И. Титовского) - Трублаини Николай Петрович - Страница 74

К шхуне уже подошел эсминец и стал борт о борт. Послышались радостные крики. Мать звала Марка. Он тотчас же поднялся на корабль и очутился в ее объятьях. Дед Махтей с сияющими глазами взошел на командирский мостик поблагодарить Трофимова.

Семен Иванович обнял деда и сказал:

— Не за что, не за что… Кого надо благодарить, так это старшего механика, — и приказал проводить к нему старого моряка.

Старший механик уверил деда, что надо благодарить штурмана, потому что если бы не его вычисления, эсминец не пошел бы таким ходом. Штурман заявил, что все зависело от комиссара, и послал деда к нему. А комиссар заверял, что все зависело от всех краснофлотцев и от самого деда Махтея, который привез известия о шхуне. Дед растерялся и наконец догадался, что должен поблагодарить Зорю. И пошел ее искать.

Но Зори на эсминце не было. Она спрыгнула на палубу шхуны и бросилась к Левку. Тот схватил ее и поднял высоко в воздух. Он не верил собственным глазам. Он считал, что девочка пошла ко дну, расстрелянная пиратами. А она была перед ним, и, главное, не кто иной, как она, сообщил о захвате «Колумба». Девочка рассказала о своем спасении.

На шхуне и на корабле царило радостное возбуждение. Анча перевели уже под стражу на корабль, и он волчьим взглядом наблюдал все происходящее.

Оставалось открыть рубку и выяснить судьбу шкипера и рулевого.

На шхуне организовали настоящую осаду рубки. Однако внутри царила мертвая тишина, точно там никого не было или оба ее обитателя лежали без сознания.

— Это просто герметическая закупорка, — сказал лейтенант.

— Может, они там задохнулись?

Левко возразил, показав на маленький вентилятор. Решено было воспользоваться этим вентилятором как переговорной трубкой.

Одновременно послали на эсминец за топорами и ломами, чтобы в крайнем случае разбить двери, если их никто не откроет изнутри. Кое-кто уверял, что в рубке слышны какие-то звуки. Стали внимательно прислушиваться. Действительно, оттуда доносился едва слышный стон.

Появились ломы и топоры. Вскоре крепкие дубовые доски затрещали. На шхуну сошел военный врач, дожидаясь, когда выломают дверь. Он готовился подать помощь тому, чей стон донесся из рубки.

В двери проломили отверстие, но массивный железный засов оставался на месте. Пришлось увеличить отверстие, и тогда выяснилось, что в скобы вместо засова засунут лом. В отверстие были видны две фигуры: одна лежала на койке, другая — на палубе. Тот, кто стонал, лежал на койке. Краснофлотец, засунув руку в отверстие, вынул лом из скоб и первым впустил в рубку врача. Тот осторожно вошел и склонился над человеком на койке.

Это был Стах Очерет, опоясанный пробковым поясом. Рана его была неплохо перевязана. Он раскрыл глаза и едва слышно поблагодарил за предложенное ему питье. Врач обратил внимание, что раненый сделал только несколько глотков. Очевидно, он уже пил. Краснофлотцы нашли рядом несколько бутылок из-под ситро и пива. Врач удивился, что у тяжелораненого хватило силы самому перевязаться и вытащить пробки из бутылок.

В маленькой тесной рубке трудно было осматривать. Врач попросил краснофлотцев вынести людей на палубу.

Голова рулевого была повязана лоскутом старой парусины. Его вынесли совершенно недвижимого. Развернули парусину. Рулевой тоже был обвязан спасательным пробковым поясом.

— Он мертв, — сказал краснофлотец.

Тем временем врач осматривал шкипера.

— Немедленно перенесите его на корабль, в лазарет, — распорядился врач. — Он будет жить, хотя, если бы не повязка, он наверняка не выжил бы из-за потери крови.

Левко обратил внимание, что на Стахе была не та повязка, которую сделал он. Очевидно, шкипер сумел сам вторично перевязаться.

Очерета положили на носилки. Он раскрыл глаза, очевидно узнал юнгу и моториста, улыбнулся и снова сомкнул веки.

Когда его отнесли, врачу осталось установить причины смерти Андрия Камбалы — это надо было записать в судовой журнал. Врач недолго осматривал рыбака. Казалось, Андрий уже окостенел. Врач, махнув рукой, поднялся. Рядом стоял дед Махтей. Врач пожал руку деду и спросил, не нюхает ли тот табак.

— Есть такое дело, — ответил дед.

— Угостите, пожалуйста, — попросил врач.

Дед вытащил табакерку и подал врачу. Тот взял понюшку растертого в пыль табака, снова наклонился к мертвецу и поднес понюшку к его носу. Все с удивлением наблюдали. Через минуту на лице рулевого едва заметно задрожали мускулы, оно стало морщиться. Из-под одного закрытого века выкатилась слеза. Мертвец плакал, а через две секунды так громко чихнул, что вокруг раскатился громовый хохот. Только дед Махтей серьезно сказал:

— На здоровье! — и лукаво покосился на врача.

Тот смеялся вместе со всеми. Марко понял поведение Андрия, принялся трясти его и закричал:

— Андрий, Андрий, тут все свои, пиратов нету! Честное слово, нету!

Камбала наконец раскрыл глаза.

Глава XIII

ПЯТНА НА ВОДЕ

Вокруг стоял такой хохот, что Андрий в первую минуту готов был поверить, что все случившееся — просто страшный сон. Он даже ждал, что вот сейчас подойдет к нему шкипер и начнет стыдить за недостойное поведение. Но Андрий, заметив разбитую дверь рубки, сломанную мачту, военный корабль и не видя Стаха Очерета, нахмурился.

— А где шкипер? — спросил он.

— На корабле, в лазарете, — ответил юнга.

— Так где же твоя смертельная рана? — допытывался, улыбаясь, дед Махтей.

Андрий Камбала взялся за ухо — оно было продырявлено.

— Когда-то моряки серьги носили, вот и ты теперь будешь носить, — смеялся дед.

Над Андрием много смеялись, но нетерпеливо ждали, что он расскажет. Рулевой честно признался, что, услышав выстрелы и почувствовав ожог за ухом, он упал, уверенный, что умирает. Но, слыша приказ Анча, он понял, что до смерти ему еще далеко, и решил пока прикинуться потерявшим сознание. Он все время боялся, что очутится за бортом, и очень обрадовался, когда Марко приволок его в рубку. Там он осмотрелся и увидел, что, кроме него и раненого шкипера, никого нет. Дверь была прикрыта. Тогда он решил запереться так, чтобы до него не добрались, надеясь, что пираты скоро оставят шхуну. Зная крепость двери и стен рубки, он собирался за ними отсидеться. Он осторожно вытащил маленький засов и заложил в скобы толстый железный лом. Потом задраил железной заслонкой иллюминатор. Иногда он зажигал найденный в ящике огарок свечи. Когда в рубку начинали стучать, его охватывал ужас, но когда никто не стучал, он ухаживал за Стахом.

Заботливый уход за шкипером служил в глазах рыбаков смягчающим обстоятельством, и они (в который уже раз!) простили трусость Андрию.

Он скрутил цыгарку и сразу повеселел, когда врач сказал, что шкипер будет жить благодаря его, Камбалы, попечениям.

Тем временем командир «Буревестника» решил, что задача выполнена. Надо было возвращаться. Чтобы скорее доставить рыбаков на Лебединый остров, Трофимов приказал взять шхуну на буксир. Марко попросил командира отправить «Разведчика рыбы» на маяк и известить отца о спасении сына. Мать и дед присоединились к его просьбе.

«Разведчик рыбы» немедленно вылетел на Лебединый остров с заданием совершить первую посадку у маяка.

К командиру эсминца привели Анча. На вопросы, кто он такой, откуда и зачем напал на шхуну, шпион решительно отказывался отвечать. Он просто молчал, точно обращались не к нему.

— Будем считать, что он с перепугу онемел, — сказал Трофимов. — Это бывает, но скоро проходит.

Шпиона вывели.

Командир приказал послать радиограмму с запросом, куда доставить арестованного.

Марко и Зоря, охваченные грустными мыслями, медленно прохаживались по палубе корабля. Команда «Буревестника» уверяла, что лодка потоплена. Это подтверждало и бегство шпиона и командира-пирата. Может быть, только они двое и спаслись. А если даже спасся и еще кто-нибудь, то, уж наверное, не Люда.