Загадка неоконченной рукописи - Делински Барбара - Страница 8

Ей показалось интересным, что эти коробки были упакованы и спрятаны там, где их не обнаружил бы случайный свидетель. Другой на месте Конни мог бы захотеть выставить свои сокровища напоказ, но он был не таков. Он мог быть эгоцентричным и близоруким, но заносчивости в нем не было. Кэйси приходилось это признать.

Вероятно, он вообще был единственным человеком, который когда-либо поднимался по этим лестницам. Место между диванчиком за деревьями в кадках и одиноким креслом идеально соответствовало одинокому человеку, глядящему на внешний мир, с которым он не был связан.

Однако Кэйси не желала испытывать сочувствие. Если Корнелиус Ангер был одинок, думала она, спускаясь вниз, виноват в этом был только он сам. У него была жена, которой он пренебрегал. У него были коллеги, которые могли бы стать друзьями, прояви он к ним хоть малейший человеческий интерес. У него была дочь, готовая прибежать к нему по первому зову, и это действительно было так, хотя ей было отвратительно признаваться в этом. Она могла чувствовать себя как угодно обиженной, но примчалась бы сразу же, если бы только он позвал.

Охваченная печалью, она спустилась на второй этаж. Будь Конни другим человеком, можно было бы представить, что синюю спальню он приготовил для нее. Она не задержалась здесь и вновь оказалась в холле. Слева начинался сводчатый коридор, в конце которого обнаружилась кухня. В разительном контрасте с гостиной, она была просторной и светлой, с белыми стенами, белым плиточным полом и дубовой мебелью. В распахнутые высокие окна влетал легкий ветерок.

Перед окнами располагался круглый обеденный стол с четырьмя стульями, обитыми тканью в крупную бело-зеленую клетку. Тот же рисунок повторялся на занавесках, корзине с салфетками и крышке тостера.

Здесь Кэйси чувствовала себя уютнее, чем в других комнатах, хотя она подозревала, что частично это объяснялось запахом свежесваренного кофе. Найдя стойку с чашками, она наконец выплюнула жвачку в мусорное ведро и налила напиток из кофейника. Стоя перед окном, выходящим в передний двор, она сделала несколько глотков. Она представила, что ее отец часто стоял так же, полускрытый за занавесками, как всегда, желая видеть мир так, чтобы мир не видел его.

Повинуясь мгновенному импульсу, она отдернула занавеску. Чувствуя удовлетворение от первого, пусть и такого незначительного изменения, Кэйси с чашкой в руках вышла из кухни и направилась вниз. Вдоль лестницы на стенах висело несколько морских акварелей, которые нравились Кэйси до тех пор, пока она не заметила автограф художника на одной из них: Рут Ангер. Жена Конни. Из чувства преданности матери Кэйси отвернулась от акварелей.

Спустившись в цокольный этаж, Кэйси обнаружила дверь справа от себя. Уже предчувствуя, что вторгается в рабочее пространство Конни, она внимательно изучила дверную ручку, осторожно повернула ее и оказалась в маленькой приемной, где, должно быть, пациенты ожидали вызова Конни. Одна дверь вела из приемной прямо наружу, она была закрыта и заперта на засов. Другая, в противоположном конце комнаты, вела в офис Конни.

Не чувствуя себя пока готовой зайти туда, Кэйси вернулась в холл, к помещению с другой стороны лестницы. Дверь была открыта. Это оказался маленький, уютный рабочий кабинет, свет проникал сюда только через два небольших окна высоко под потолком. Темно-зеленые стены, темная мебель, живописно разбросанные диванные подушки и прочие домашние мелочи создавали ощущение укрытости и защищенности. Среди полок с книгами обнаружился телевизор и музыкальный центр.

В этот момент в холле появилась Мег. Она шла, низко опустив голову, с принадлежностями для уборки в руках. Только подойдя почти вплотную к Кэйси, она подняла глаза и подпрыгнула от неожиданности. Несколько секунд ушло у нее на то, чтобы вернуться оттуда, где блуждали ее мысли. Потом она заметила чашку у Кэйси в руках, и в ее взгляде отразилось огорчение.

– Вы взяли кофе, прежде чем я успела остудить его! Кэйси улыбнулась.

– Я сама остыла, так что горячий в самый раз. Кофе замечательный.

От похвалы выражение лица Мег сразу изменилось.

– Я очень рада! Вы ничего больше не хотите?

– Нет, спасибо. Ничего не надо.

– Я правда не знала, что у него была дочь. На вид вы не старше меня, а он был настолько старше. – Она в испуге подняла такие же каштановые, как и волосы, брови. – Я хотела сказать, я не… Я не осуждаю его.

– Я понимаю, – мягко произнесла Кэйси. – Мне тридцать четыре. Когда я родилась, ему было сорок один.

Вновь изменившись в лице, Мег просияла:

– А мне тридцать один. Я родилась в августе. Я – Лев. А вы?

– Стрелец.

– Ой, это такое замечательное время года! Я всегда готовила для доктора Ангера обед на день Благодарения. Ну, то есть, конечно, он бывал на других обедах, но мы всегда устраивали свой обед здесь.

– С его женой?

– Нет. Просто с ним. Мы всегда устраивали его вечером накануне, потому что в сам праздник он ездил к Рут. Я всегда зову ее по имени. Так она сама просила. Почему он не приглашал на День Благодарения вас?

– Мы не были близки, – коротко ответила Кэйси.

– Вы отмечаете праздники с вашей мамой?

– И с друзьями. Всегда находятся такие, у кого нет семьи.

– Я такая же, – с деланным оптимизмом заявила Мег. – Доктор Ангер был мне вместо семьи. – Ее оптимизм улетучился. – Он был очень добрый. – Кэйси увидела, как дрожит ее подбородок. – Мне не хватает его.

– Может быть, ты как-нибудь расскажешь мне о нем побольше. – Кэйси подумала, что это вообще-то прекрасная идея. Если рассматривать охоту за подробностями жизни Конни как игру, у Мег Хенри наверняка была пара подсказок.

Сжав губы, Мег кивнула. Все еще пытаясь справиться с волнением, она направилась по лестнице вверх. Кэйси вернулась в кабинет.

Все в комнате свидетельствовало о том, что это было место для отдыха, однако она никак не могла представить себе Конни здесь. Она никогда не видела его без галстука. Но здесь-то он наверняка не носил галстука. Никто не станет смотреть «Историю игрушек», «Последнего из могикан» или «Неспящих в Сиэтле» с галстуком на шее, а это были всего лишь три взятых наугад фильма из обширной коллекции кассет и дисков на полках. Столь же разнообразна была подборка книг. Среди старых фолиантов в кожаных переплетах нашлось место коллекции популярных романов и документальной прозы, потрепанные обложки которых свидетельствовали о том, что они не просто занимают место. Конни читал эти книги. Кэйси жутковато было вообразить, что все его представления о мире складывались из прочитанных книг и просмотренных кинофильмов.

Иначе обстояло дело с музыкой. Виниловыми дисками в шкафу под стереосистемой явно часто пользовались, но направленность коллекции была куда более односторонней – Конни однозначно предпочитал классику.

Кэйси никогда в жизни не играла на фортепиано и не слушала виниловые пластинки. И классической музыки среди ее увлечений не было. Не беря в расчет цвет глаз и волос, отец с дочерью были совершенно разными людьми – о чем не в последнюю очередь свидетельствовала любовь Кэйси к открытым пространствам и свежему воздуху.

Почувствовав внезапный прилив храбрости, она вернулась в холл. В его задней части была дверь, ведущая прямо в офис. Она открыла ее, проскользнула внутрь и закрыла дверь за собой. Офис был пуст. Это было самое большое помещение в доме, протянувшееся на всю ширину здания.

Слева от нее был огромный рабочий стол с высоким креслом за ним. Справа – стол поменьше, окруженный шестью стульями с плисовой обивкой. В центре офиса по одной стороне располагался длинный диван, напротив него – два кресла, а между ними – квадратный кофейный столик. Но взгляд Кэйси притягивали стеклянные двери, выходящие в сад. Они были открыты, и за ними виднелись освещенные солнцем клумбы с цветами и деревья.

Оглядев сад, Кэйси задержала дыхание. Но ничего с собой поделать уже не могла – это была любовь с первого взгляда.

Она сдалась.

Глава 3

Впоследствии Кэйси могла предположить, что после темного офиса ее просто привлек солнечный свет. Или ей понравилось, что сад совершенно не соответствовал сложившемуся у нее образу Конни. Или же он напомнил ей о родном доме, так как ее мать увлекалась приусадебным хозяйством.