Загадка неоконченной рукописи - Делински Барбара - Страница 64

– Личное? – переспросил заместитель. – Ну, он пошел домой позавтракать. Если это личное дело, вы можете пойти туда. Знаете, где он живет?

Кэйси почесала лоб.

– Хм, кажется, помню… какая там улица?

– Вернитесь на главную, два квартала налево, а потом направо. Они только что заново покрасили стены, так что не ошибетесь. Дом больше не синий. Он серовато-коричневый. Это нечто новенькое. Дот до сих пор не может решить, нравится ли ей это, поэтому скажите ей, как это хорошо смотрится.

– Обязательно, – улыбнулась Кэйси и вышла, прежде чем заместитель шерифа успел спросить о чем-либо еще. Выехав на главную улицу, она проехала два квартала налево, потом повернула направо. Свежевыкрашенный серовато-коричневой краской дом в викторианском стиле с кремовыми ставнями и отделкой был первым по левой стороне. Кэйси подумала, что он выглядит очень мило.

Припарковавшись у обочины, она прошла по цементной дорожке и по деревянным ступеням поднялась на веранду. Здесь было кресло-качалка, вернее, даже маленький двухместный диванчик. Сиденья были продавлены по-разному, явно в соответствии с весом и формой тела хозяев.

Вглядываясь сквозь сетку внутрь, она прокричала:

– Здравствуйте!

Ей пришлось крикнуть еще раз, прежде чем появилась привлекательная темноволосая женщина с широко расставленными глазами. На вид ей было слегка за шестьдесят, она была одета в джинсы и отглаженную блузку. Женщина открыла сетчатую дверь и поздоровалась. Она сразу понравилась Кэйси.

– Меня зовут Кэйси Эллис. Я – психотерапевт и ищу информацию о Мэри-Бет Клайд, дочери. Я так поняла, что ваш муж вел расследование ее гибели. Я хотела бы побеседовать с ним, если он согласится. Понимаю, что пришла не вовремя.

Вы завтракаете. Но я ехала из самого Бостона, и, вероятно, мне придется скоро возвращаться.

– Из Бостона? – переспросила Дот, обрадовавшись еще больше. – Наш сын живет в Бостоне. – Мягче она добавила: – Он художник. Моему мужу это не по душе, но я им очень горжусь.

Она нравилась Кэйси все больше.

– Я всегда преклоняюсь перед художниками. Моя мать тоже занималась чем-то подобным.

– Да? И что же она делала?

– Она ткала всякие вещи. Специализировалась на ангорском пуху. Она разводила кроликов, вычесывала их, пряла пряжу, сучила ее и ткала из нее.

– Ангорский пух получают от кроликов? Надо же, а я думала, от коз! Или от овец.

– Нет, от кроликов, – с улыбкой подтвердила Кэйси, но улыбка быстро погасла. – Они такие милые. Это заняло некоторое время, но я все-таки нашла ткачиху на Среднем Западе, которая тоже разводила кроликов и согласилась приехать и забрать этих.

Дот озабоченно спросила:

– Ваша мать скоропостижно скончалась?

– Она попала в аварию три года назад. Она жива, но только отчасти, если так можно сказать. Она не приходит в сознание.

– О, как жаль. Для вас это, должно быть, ужасно. Кэйси вздохнула и выдавила улыбку.

– Я отвлекаюсь, занимаясь другими вещами, например, исчезновением Мэри-Бет Клайд.

– Большинство считают это самоубийством, – предостерегающе заметила Дот. – И мой муж в том числе. – Она жестом пригласила Кэйси войти: – Заходите. Пожалуйста. Он уже должен был закончить. А вы не голодны? Может быть, хотите бутерброд с ветчиной?

– Вы очень любезны, но я только что съела омлет в закусочной. Так что спасибо, я не голодна. – Она едва успела зайти в переднюю, как из глубины дома показался мужчина. Он был высоким, загорелым, с густыми седыми волосами. На нем были форменные штаны и белая рубашка с коротким рукавом. Кэйси не заметила ни бляхи, ни кобуры.

– Эд, это Кэйси Эллис, – представила Дот. – Ей нужна…

– Я знаю, что ей нужно, – перебил мужчина раскатистым глухим голосом. Он остановился, слегка расставив ноги и уперев руки в бедра. – Ей нужна информация о Мэри-Бет Клайд, но кроме того, что было в прессе, мне особо нечего добавить. Это было самоубийство. Вот. Все.

Кэйси испугалась, что разговор закончится, не успев начаться, но Дот взяла ее за локоть и повела за собой мимо шефа полиции в гостиную. Комната оказалась очень уютной, солнечной и обставленной со вкусом, явно благодаря хозяйке дома. И в обстановке, и в самой женщине ощущался сельский стиль – простой и незамысловатый, но со своим очарованием и скрытой мудростью. В женщине эта мудрость принимала форму чувствительности и понимания. В комнате она выражалась в картинах на степах, изящных рамках, обрамлявших семейные фотографии, книгах на столиках и прелестных вышитых подушечках на креслах.

Кэйси взяла в руки одну из тех, что казались сделанными недавно.

– Это ваша работа?

– Я вышивала. Рисунок сделал мой сын.

Кэйси взглянула на два холста высоко над камином. Это был диптих, изображавший ферму во время снежной бури. В них чувствовалась та же свобода, что и в рисунке для подушечки.

– Это тоже его?

– Да. – Громко, специально, чтобы слышал муж, она добавила: – Он добился успеха. Его работы выставляются в Бостоне и Нью-Йорке. Он прекрасно обеспечен, чем не многие художники могут похвастаться.

– Она пришла не затем, чтобы выслушивать рассказы про Дэна, – сказал, заходя в комнату, Эдмунд.

– Нет, – спокойно согласилась Дот. – Она пришла, чтобы узнать о Мэри-Бет Клайд, но Дэн беспокоился об этой девочке, поэтому мне кажется уместно поговорить о нем.

Кэйси смутилась.

– Это Дэн – художник? Я думала, у вас есть другие сыновья.

– Нет, Дэн единственный, – ответила Дот. – Еще две дочери, но сыновей больше нет.

Кэйси посмотрела на семейные фото в рамках. Даже с расстояния она разглядела на них внуков. Дот заметила, куда она смотрит.

– У нас уже пятеро внуков от девочек. А Дэн пока не нашел девушку своей мечты.

– «Разбитое сердце», – пробурчал отец. – Он оказался слишком чувствительным, чтобы быть полицейским. Эта работа порой требует жестких решений.

Это вернуло Кэйси к причине ее приезда.

– Например, когда нужно закрыть дело?

– Это к чему? – с подозрением спросил шеф полиции. – Вы не согласны с моим заключением? Знаете ли, не я один его принимал. Другие тоже имели к этому отношение, даже мой сын, «разбитое сердце». Он сам на том самом месте сказал, что это было самоубийство, ясно и понятно.

Для Кэйси самоубийство не было ясным и понятным. Людям ее профессии это было прекрасно известно. Но у нее было достаточно профессионального опыта, чтобы знать, что женщина, оказавшаяся в таком безвыходном положении, как Дженни Клайд, может пойти и на самоубийство.

Однако положение Кэйси тоже было безвыходным. Отец просил ее помочь Дженни. Она не могла сделать это, если Дженни умерла. Но ведь она не прочла окончания «Записок» и даже не знала, было ли у этих записок окончание.

Эд О'Кифи не шевелился.

– С чего вы взяли, что она не умерла?

– Ни с чего, – ответила Кэйси, встряхнувшись. – Меня просто привело в недоумение отсутствие тела. Я уже слышала о реке и о чудовище карьера. Но неужели совсем невероятно, что Мэри-Бет просто выбралась на берег и ушла?

– Куда? – спросил шеф. – У нее не было друзей. У нее не было денег. Она не знала ничего о жизни за пределами Уокера.

– Она не могла уехать с Мириам Гудмэн?

Он скрестил руки на груди.

– Во-первых, Мириам еще была в городе, когда исчезла Мэри-Бет. Она уехала на запад только через несколько недель. А я знаю, о чем вы подумали. Вы думаете, она отправилась куда-то еще и там позже встретилась с Мириам? – Он покачал головой. – Я проверял. Дарден заставил меня. Он подозревал тоже, что и вы. Чокнутый. – Последнее слово он пробормотал едва слышно.

Кэйси попробовала зайти с другой стороны.

– А если предположить, просто предположить, что она жива, есть ли где-нибудь родственники, к которым она могла бы отправиться?

– Нет.

– Никого, с кем она могла бы связаться за это время? И у нее не было парня?

– Нет.

– А хоть какие-нибудь приятели, хоть немного близкие люди?

– Только Мириам. Я же сказал вам, что сделал это только потому, что Дарден настаивал. И вообще, зачем вам все это нужно? Вы пишете книгу?