Каменное сердце - Говард Роберт Ирвин - Страница 4

Кончита, помнившая ацтекские легенды, удивленно подняла глаза на странного повелителя, присвоившего себе имя одного из воплощений Солнца.

— Для нег подойдут Покои из Злата, — сказал тот, кого звали Тескатлипока, Повелитель Тумана. Затем его внимание привлек нефритовый топор, лежавший на алтаре.

— Я узнаю топор вождя северян Гуара, который поклялся, что его оружие прервет мою жизнь. Однако Гуар со всем племенем умерли в своих вигвамах много веков назад. Не будем вспоминать об этом. Пленных уведите, а с девушкой я поговорю вскоре. Потом же мы устроим развлечения, бывавшие при Золотых Царях.

В просторных помещениях, через которые мы шли в сопровождении конвоиров, на нас смотрели нагие, в золоте, женщины. Глядя на Кончиту, они издевательски смеялись.

В длинном коридоре находились камеры, куда нас и поместили. Всех, за исключением Кончиты, ее повели дальше.

Через какое-то время в мою камеру, где я сидел со связанными ногами, без еды и питья, вошел Повелитель Тумана.

— Не знающий страха команч, ты даже и не предполагаешь, как скоро тебя ждет такое, что ты станешь молить о смерти. Мне даже хочется пожалеть тебя, — сказал он с насмешкой, глядя на меня сверху вниз.

— Команч гордо стоит у столба пыток, — ответил я, чувствуя, как мое тело напряглось от дикой ярости. Врезавшиеся в него ремни, казалось, лопнут. Повелитель Тумана засмеялся и вышел из камеры.

О том, что происходило с Кончитой, я узнал позже. Ее отвели в верхний зал, где все, даже пол, было из золота. В зале стояло огромное золотое ложе, покрытое мехом каланов. Там Ксототл и оставил девушку — предварительно развязав. Закрывая дверь, он взглянул на нее с нескрываемым вожделением. Скоро в комнату величественно вошел Повелитель Тумана, закутанный в мантию, сопровождаемый гигантским змеем.

Он поведал девушке, что в своем древнем царстве был могущественным магом. Когда туда пришли толтеки, государство уже давно переживало упадок. Тогда он ушел далеко на север и, отгородив с помощью колдовского тумана место на этой равнине, основал свое царство.

Жившее в пуэбло индейское племя, на которое напали пришельцы с севера, обратились к нему за помощью. Колдовством он наслал на северян смерть, сделав обитателей пуэбло своими рабами. Умерших же северян он оставил в их собственных вигвамах, угрожая «спасенному» народу возродить их врагов в случае неповиновения. Под его жестоким гнетом люди вымирали, и теперь из всего народа осталось около сотни. Повелитель Тумана не был бессмертным, однако о смерти и не вспоминал, хотя появился в этих местах более тысячи лет назад.

Повелитель Тумана ушел, за ним уполз беспрекословно подчинявшийся ему змей. Много людей уничтожила эта отвратительная тварь.

Тем временем из своей камеры я услышал, как всех пауни, выведя из камер, куда-то гонят по коридору. Опять стало тихо, а потом я услышал душераздирающий, нечеловеческий вопль. Я не понимал, какое зверство надо было измыслить, чтобы заставить так кричать известных своей твердостью пауни. Ходила молва, что южане способны смеяться, в то время когда с них сдирают скальп. И тогда я понял, что страх перед неизвестным несравненно сильнее любого другого. Потому что, слушая эти звериные, исполненные боли звуки, я снова почувствовал давно не ведомое мне чувство. Страх запятнать честь своего народа, не выдержать пытки. Я пытался представить себе, что происходит снаружи, почему каждый несчастный издавал лишь один крик.

Ксототл тем временем вошел к Кончите. Глаза его источали похоть.

— Мне надоели наши женщины, а ты такая нежная и гибкая.

Грубо схватив девушку за плечи, он повалил ее на ложе. Кончита не оказала сопротивления, усыпив бдительность Ксототла. Изогнувшись, она выхватила из-за пояса насильника кинжал и воткнула ему в спину. Ксототл не издал ни звука: Кончита впилась в его рот губами, заглушая предсмертный хрип. Она пронзала его тело вновь и вновь, пока жизнь не оставила его.

Вскочив, она по-кошачьи бесшумно выскользнула за дверь, захватив еще один нож и лук со стрелами.

Спустя мгновение она уже склонялась надо мной. Ее черные глаза метали искры.

— Скорее! — прошептала Кончита. — Скоро умрет последний пауни! Докажи, что ты воин!

Как только был перерезан последний сыромятный ремень, я был на ногах с луком в руках и кинжалом на поясе.

Мы осторожно открыли дверь темницы и вышли в коридор, столкнувшись лицом к лицу с ошеломленным охранником. Я сломал ему шею прежде, чем он смог закричать или вытащить свой нож.

Мы поднялись по крутой лестнице и оказались в круглом зале без купола. Гигантский змей, свернувшись в кольца, шипя при нашем приближении, готовился броситься на нас. Я мгновенно прицелился и выпустил стрелу прямо в желтый глаз твари. Гадина скорчилась в страшной предсмертной судороге.

Миновав этот зал, мы попали в помещение, где в ужасных муках умирал последний из пауни. Повелитель Тумана обернулся к нам. Он был один. Стрела, выпущенная мной, отскочила от его груди, не причинив вреда. Вторая стрела также не смогла пронзить его.

С ножом в руке я бросился на врага. Мы сжимали друг друга смертельной хваткой, но мой нож не мог пробить тот магический панцирь, который колдун носил под мантией. Повелитель тумана отшвырнул меня прочь. Еще немного — и он пустит в ход магию... И вдруг Кончита выкрикнула:

— Мертвецы встают из вигвамов северян! Они идут сюда!

— Ты лжешь! — завопил колдун, но я заметил, как вмиг посерело его лицо. — Они мертвы! Они не могут восстать!

Он запнулся на полуслове, бросился к окну и тут же ринулся назад, почуяв ловушку. Но было поздно. Я успел схватить топор Гаура-северянина, грозное оружие былых веков. Не колеблясь ни мгновения, я метнулся к колдуну. В глазах Повелителя Туманов вспыхнул смертельный ужас. Топор расколол ему череп, и мозги разбрызгались по полу комнаты.

Грянул гром. Огненные шары пронеслись над равниной. Мы с Кончитой бросились прочь, стремясь укрыться в безопасном месте. Но еще долго в ушах у нас звучали вопли тех, кто остался в замке.

Когда занялась заря, туман над равниной рассеялся. Нас окружали выжженные солнцем просторы, поросшие жухлой травой. Я взял девушку за руку.

— Нам пора. Отправимся к моему народу. Смотри, там пасутся лошади...

Но Кончита презрительно воскликнула, вырываясь:

— Еще чего, команчский пес! Да ты мне жизнью обязан! Ступай себе прочь. Ты и в рабы пауни не годишься!

Я не колебался ни мгновения. Ухватив девушку за черную косу, я швырнул ее ничком на землю, уперся ногой в плечо и, что было сил, отхлестал по голым ягодицам, пока Кончита не взмолилась о пощаде. Тогда я рывком поднял ее и потащил ловить лошадей. Она повиновалась, заливаясь слезами и потирая синяки. Вскоре мы двинулись на север, к становищу на реке. Лицо красавицы лучилось совершеннейшим довольством. И я понял, что отыскал наконец женщину, достойную Каменного Сердца, Скачущего С Грозой.