Ты мой навсегда! - Кауффман (Кауфман) Донна - Страница 28

– Он ей так сказал?

– В самых откровенных выражениях и в присутствии близких друзей.

– Она, наверное, почувствовала себя униженной.

– Возможно.

Эрин чуть не захлебнулась от негодования.

– Возможно? Тиг…

– Я не хочу показаться черствым, дорогая. Но, вместо того чтобы прийти в ярость, она испугалась. Она рассердилась, но больше на себя. Мария прекрасно знала, что не стоило поднимать этот вопрос на людях.

Эрин с трудом удержалась от нескольких весьма нелестных эпитетов. Глядя на нее, Тиг горько рассмеялся.

– В чем дело? – озадаченно спросила она.

– Вы с Марией совершенно непохожи, мой ангел. Ты готова насмерть драться за то, во что веришь. Не представляешь, как я уважаю эту твою черту. Мать я любил и понимал, по крайней мере, пытался. Но она была слишком занята собственным спасением, чтобы беспокоиться о чем-то еще.

– Но спастись ей не удалось? – тихо спросила Эрин.

– Нет, дорогая. – Тиг твердо встретил ее взгляд и оттолкнулся от сваи. – Не удалось. – Он протянул ей руку.

Сдерживая подступившие к глазам слезы, Эрин перешагнула валявшийся под ногами булыжник и взяла его руку в свою. Тиг повел ее обратно к тропинке на краю поляны, затем обернулся и еще раз пристально посмотрел на руины.

– Отец попросил развод, едва мне исполнилось двенадцать. Он не стал искать благовидного предлога и говорить, что намерен жениться на матери Маршалла. Не захотел пощадить чувства моей матери. Никто не знает, почему он не развелся раньше. Он бесился, изменял ей с любовницей, но не мог избавиться от своего наваждения. И поэтому пускался во все тяжкие, словно пытаясь доказать им обоим, что никакого колдовства нет и он волен поступать, как ему заблагорассудится.

– Что предпринимала твоя мать?

– Угрожала ему. Но, несмотря на свою власть над ним, она стала обузой. И я тоже, даже в большей мере. Настоящая паршивая овца в стаде да к тому же черная. Теперь у него был Маршалл – образцовый ребенок и наследник. Белокурый, красивый, умненький. Чистокровный американец. Без примеси вуду.

Эрин повернулась к Тигу и положила ему руку на грудь. Выражение лица у него было жестким, но в глазах застыла мучительная боль.

– Я не знала. Как это несправедливо к вам обоим. Ты, наверное, презирал его, хотя он тоже был ни в чем не виноват.

– В том-то и ирония судьбы.

Эрин отняла было руку, но Тиг быстро накрыл ее своей. Она почувствовала, как стучит его сердце.

– В чем именно?

– Мне кажется, я единственный, кто по-настоящему понимал Маршалла. Его отец носил имя Салливэнов, мать тоже была из хорошей семьи, но все равно он оставался незаконнорожденным. Другие дети изводили его так же, как и меня. Только он не давал им сдачи.

– В отличие от тебя. – Эрин сразу представила себе, как это было. – Ты защищал его.

– Постоянно. – Тиг выдавил улыбку, но Эрин хотелось заплакать. – Он ненавидел меня за это. Взял за правило никогда ни о чем меня не просить, не быть мне обязанным.

Эрин уперлась лбом Тигу в плечо. Сердце мучительно ныло от жалости к тем мальчишкам, которыми они когда-то были.

– Держу пари, тебя это здорово задевало.

Тиг притянул ее ближе.

– Верно. Так продолжалось пару лет, но, когда отец окончательно оформил развод, это уже не имело значения.

Эрин крепче прижалась к нему. Тиг обнял ее, уткнувшись подбородком в короткие шелковистые волосы. Она знала, что он смотрит на обугленные развалины дома.

– Что было дальше, Тиг?

– Она вернулась сюда. Дом сгорел, а моя мать погибла.

За этим лаконичным ответом стояла самая страшная трагедия, какая только может выпасть на долю ребенка. Эрин содрогнулась.

– Коронер и следователь из пожарной инспекции в один голос признали самоубийство, – продолжал Тиг тем же бесстрастным голосом. – Конечно, слухов было невероятное количество, один нелепее другого. Почти двадцать лет прошло, а я до сих пор их слышу.

– Как она могла так поступить с тобой?

– В тот момент она не думала обо мне, Эрин. Проклятие, я не знаю, что происходило у нее в голове. Я тогда старался как можно меньше бывать в Бомарше. В тот день, когда она погибла, я прогулял школу и смылся в бильярдную неподалеку от дельты. Я частенько там околачивался.

– В «Шансе»?

Тиг покачал головой.

– Нет, но в очень похожей. Вообще-то мое заведение называется «Последний шанс». – Он прислонился спиной к дереву, потянув ее за собой. – Подходяще, как ты думаешь?

– Тебе все равно, что я об этом думаю.

Тиг погладил ее по щеке. Она не сомневалась, что он заметил гневные искорки в ее глазах.

– Не надо, Эрин. Это было давно.

– Время ничего не меняет.

Он продолжал пристально смотреть на нее, и в конце концов Эрин вздохнула и снова склонила голову ему на плечо.

– Я тоже знаю, что все это сделало тебя таким, какой ты есть.

Тиг напряженно застыл, и она быстро взглянула на него.

– Зачем ты это делаешь?

Он вопросительно поднял бровь.

– Прячешься в свою раковину, – пояснила Эрин.

Его лицо мгновенно стало непроницаемым.

– Вот-вот. Мне кажется, ты даже сам этого не сознаешь. Поэтому я и ненавижу то, что случилось с тобой в детстве. Я тебя не виню. На твоем месте я, наверное, тоже замкнулась бы в себе. Но мне хотелось бы, чтобы у тебя все было по-другому, я ничего не могу с этим поделать.

– Изучали психологию, доктор?

– Нет, я изучала жизнь, – отпарировала она. – И неплохо в ней разбираюсь. Мне приходилось бегать нагишом с туземными ребятишками, продираться через джунгли, кочевать по пустыням и другим не слишком цивилизованным местам. Мое детство вряд ли можно назвать нормальным. Наверное, поэтому я такая, какая есть. – Эрин отвела глаза, испытывая внезапный приступ неловкости и непривычной застенчивости. – Я, наверное, не гожусь в проповедники?

Тиг снова повернул к себе ее лицо, пристально вглядываясь в ее глаза. Эрин не отвела взгляда. Ей хотелось снять напряжение, разрушить стену отчуждения.

– Может быть, ты мне и нравишься такой, какая есть, Эрин Макклюр. Может быть, я действительно прячусь в раковину. Только знаю, что когда я с тобой, то этого не хочу. Совсем не хочу.

Он повернул ее лицом к развалинам дома.

– Поэтому я и привел тебя сюда. Чтобы выложить все как на духу и объяснить, что к чему.

– Это было необязательно. Возвращаться сюда… – Она покачала головой.

– Ты сказала, что хочешь понять меня. Ты была права – все мы вышли из нашего прошлого. Я такой, каким оно меня сделало. – Тиг снова притянул ее к себе и жестко поцеловал.

Вздрогнув, Эрин на секунду оцепенела, а затем, обмякнув, полностью отдалась во власть поцелуя. Тиг почувствовал ее порыв и смягчил поцелуй. Его губы и язык ласкали так медленно и нежно, что Эрин почувствовала слабость в коленках.

Он поднял голову и взглянул на нее.

– Меня никогда не волновало, что обо мне думают другие, дорогая. Но ты…

– Ш-ш-ш, мой каджун, – прошептала она, проводя пальцем по его нижней губе. – Поцелуй меня еще. Мне некуда спешить.