Разбитое отражение - Николас Дебора - Страница 15

– Неправда! Я, например, рада, что ты нам все рассказал. И неважно, что тогда говорила Си Джей; я уверена, на самом деле она тоже хотела знать. Просто ей нелегко было принять это: на нее слишком много тогда навалилось – развод, да и разное другое…

– Да, конечно. Но что теперь об этом говорить – ничего уже не исправишь.

По его интонации Рейчел поняла, что он закрыл тему – закрыл буквально, как дверцу в тот тайник внутри себя, которую ненадолго открыл лишь однажды.

– Нет, кое-что сделать можно, – спокойно возразила она. – Мы можем выяснить, что случилось на самом деле.

– Мы? Я думал, во всем этом копается одна Келли… Рейчел прикусила язык; ладони мгновенно стали влажными, едва она приготовилась обосновывать свою ложь. Врать она вообще-то не умела, а особенно папе.

– Да, конечно. Кстати, я тебе потому и звоню. Я наконец-то нашла работу, так что больше не буду сидеть на шее у Келли.

– Вот это хорошо, – голос в трубке снова стал бодрым. – Я и не сомневался, что ты везде найдешь себе хорошую работу. У меня все дочки умные.

– Одно плохо: мне придется много ездить, – поспешно добавила Рейчел и сжато изложила легенду: будет разъезжать по всей Луизиане и продавать какие-то чудо-витамины. – Так что дома я буду появляться редко. Если позвонишь и не застанешь, тогда звони Келли, а уж она мне все передаст. Хорошо?

Молчание в трубке. Рейчел заволновалась. Поверил папа ее болтовне или все-таки что-то заподозрил?

Но вот он вздохнул.

– Рейчел, я тебя люблю. Ты ведь это знаешь, да?

Она крепко, до боли прижала трубку к уху. Глаза снова защипало от слез.

– Я… тоже тебя люблю.

– Не задерживайся там слишком.

– Не буду, – выдавила она, каким-то чудом исхитрилась сказать «пока» и повесила трубку, понимая: еще немного – и сломается, выложит все как есть, а этого делать никак нельзя. Как говорил вчера Дрейк, теперь она должна надеяться только на себя.

Рейчел медленно шла по улице к своему новому дому на окраине Нового Орлеана и вспоминала вчерашнюю встречу с Дрейком. Он, пока вез ее из кафе, успел подробно изложить ей правила поведения в ее теперешней, чужой жизни. Раз в неделю нужно оставлять майору Годшо отчет на почте, на полке для писем, не нашедших адресата. В случае крайней необходимости можно позвонить Годшо домой, но это крайне рискованно. Если в момент звонка с нею рядом кто-нибудь окажется, кодовая фраза – «Как себя чувствует Джош?» Это значит: «На помощь! Немедленно забирайте меня отсюда!» Рейчел от души надеялась, что ей не придется прибегать к такой крайней мере. Еще Дрейк предупредил, что ее квартира начинена подслушивающими устройствами и при опасности оттуда всегда можно послать сигнал бедствия.

– Правило номер два: не приводить никого из посторонних к себе домой, если без этого можно обойтись. Обойтись, безусловно, можно, а вам так будет гораздо спокойнее.

Рейчел вздохнула, поднялась на свой этаж и посмотрела сверху на кроны дубов вдоль Саут-Кэрроллтон-авеню. Ее специально поселили в городе, подальше от «Хисторик хоумз», чтобы ребятам из Метэйри было хлопотней следить за нею.

Ей нравился этот район Нового Орлеана, нравилось, что трамваи гремят прямо под окнами, нравился маленький книжный магазинчик на углу. Но все это не восполняло отсутствия Келли. Проведя вчера полдня в одиночестве, к вечеру Рейчел почувствовала себя брошенной. Звонить родным с домашнего номера воспрещалось; потому она и вышла к автомату, чтобы поговорить с папой. Она даже Дрейку не могла позвонить, пока они прилюдно не познакомились в «Хисторик хоумз», а уж он наверняка всласть помотает ей нервы, пока появится там…

«Ладно, хватит, – оборвала себя Рейчел, входя в квартиру. – По крайней мере, какая-то мебель, хоть и самая дешевенькая, здесь есть». Сама она ни за что не смирилась бы с кричаще-оранжевым диванчиком, разномастными стульями, аляповатыми пейзажами в дешевых рамках. Но та, другая Рейчел Брэдли, которая собиралась на собеседование в «Хисторик хоумз», как видно, считала, что дома у нее вполне уютно. Кстати, та Рейчел Брэдли до приезда в Новый Орлеан прожила целую жизнь…

Рейчел подошла к видавшему виды журнальному столику и взяла с него папку со своими фиктивными документами. Вчера она полдня провела, заучивая биографические данные наизусть, но все равно нервничала и решила просмотреть их заново. На бумаге все было вполне солидно и очень убедительно, хотя, как заметил Дрейк, без натяжек не обошлось. В самом деле, зачем квалифицированной секретарше добиваться работы в мелкой строительной фирме?

Она отложила папку, взглянула на себя в висящее над диваном большое зеркало и поправила пояс на прямом, до колена, платье-рубашке. Дрейк велел ей на собеседовании «показать ножки», но это он, конечно, шутил… Или нет? У него никогда не поймешь, шутит он или говорит серьезно. Понимать его буквально нельзя, и об этом нужно постоянно помнить.

После того, что Дрейк рассказал о своем аресте, Рейчел все гадала, виновен он на самом деле или нет. Ей было ясно одно: моряк, свернувший с пути истинного, должен быть настоящим чудовищем. Те самые качества, без которых не станешь хорошим моряком – уверенность в себе, целеустремленность, самонадеянность, – помогают достичь высот и в преступном мире.

Но, с другой стороны, крупные преступники, как правило, остаются безнаказанными. Они слишком умны, чтобы попадаться на мелочах или хвастать своими подвигами. И Рейчел подозревала, что Дрейк Хантер, если бы он действительно был преступником, никогда не сел бы в тюрьму. В конце концов, он ведь специалист по разведке – шпион, проще говоря. Шпион может провалиться только по глупости, а Дрейк Хантер отнюдь не глуп…

«Ничего, все это скоро выяснится», – утешила она себя, беря сумку. С сегодняшнего дня она обратит свои силы на двух действительно закоренелых злодеев, если только верить Дрейку. Сегодня ей предстоит вступить в преддверие ада!

Однако через час, оказавшись на Сентрал-авеню, Рейчел ничего похожего на преддверие ада не обнаружила и даже немного разочаровалась при виде обшарпанного особнячка. Когда-то это был жилой дом, а теперь фасад венчала покосившаяся вывеска: «Хисторик хоумз инкорпорейтед».

Рейчел поставила машину, которую ей любезно предоставил Годшо, и огляделась в поисках стройматериалов или инструментов, но ничего подобного не увидела. Интересно, где они все это держат? Она никогда еще не бывала в строительных компаниях, и слава богу, что в ее документах так и было сказано; значит, не придется демонстрировать опыт, которого у нее нет.

В приемной почему-то пахло духами, хотя комната была такая же обшарпанная, как и фасад. Два старых кресла и исцарапанный журнальный столик – вот и вся обстановка. Хотя, конечно, ставить здесь дорогую мебель было бы неразумно: ведь рабочие, наверное, приходят сюда прямо со стройплощадки и тащат тонны грязи.

За приемной, отделенная низкой перегородкой, была еще одна комната. От входа Рейчел увидела там пустой стол, а подойдя к перегородке вплотную, заметила еще один, у дальней стены. За ним сидела молодая, очень смуглая девушка, от которой и распространялись волны дурманящего аромата. Она быстро стучала по клавиатуре компьютера, не отрывая пристального взгляда от монитора. На стук входной двери девушка никакого внимания не обратила, даже ее сверх меры отягощенные тушью ресницы не дрогнули.

Рейчел подошла еще ближе и теперь могла ее как следует рассмотреть. Судя по беглому описанию Дрейка, эта была Лола Синьорелли, секретарша Теда Фэйрчайлда. По клавишам так и летали длинные пальцы с кроваво-красными ногтями в тон губной помаде и умопомрачительному топу на тоненьких бретельках. Стройные бедра Лолы были затянуты в черные лосины, на изящной тонкой щиколотке поблескивала золотая цепочка. Туфли тоже были красные, на десятисантиметровой шпильке – такие каблуки Рейчел не надела бы и под страхом смерти.

Лола печатала, челюсти ее ритмично двигались, ожесточенно перемалывая жевательную резинку. Рейчел молчала и с любопытством наблюдала за ней, помня слова Дрейка о том, что между Лолой и партнером Пеннелла, Тедом Фэйрчайлдом, кое-что есть и это кое-что делает ее ценным источником информации.