Снег идет - Воронкова Любовь Федоровна - Страница 2

Новые галоши

Наступила настоящая зима. По льду через реку протянулась дорога. На стёклах мороз нарисовал всё, что ему вздумалось. И на улицах залёг глубокий снег.

– Танюшка, ты одевайся как следует, – сказала бабушка, – теперь не лето.

И принесла ей из чулана зимнее пальто с меховым воротником и вязаный шерстяной платок. А через несколько дней мать привезла Тане из города галоши на валенки. Галоши были новенькие, блестящие. Если проведёшь по ним пальцем, они так и заскрипят, так и запоют! А когда Таня вышла на улицу, следы её печатались на снегу, как пряники. Алёнка полюбовалась на Танины галоши, даже рукой их потрогала.

– Какие новые! – сказала она.

Таня посмотрела на Алёнку, подумала.

– Ну, а хочешь, давай разделим? – сказала она. – Тебе одну галошу и мне одну…

Алёнка засмеялась:

– А давай!

Но посмотрела на свои валенки и сказала:

– Да она мне не влезет – очень валенки велики. Вон у них носы-то какие!

Подружки прошлись по улице – во что бы поиграть? Алёнка сказала:

– Пойдём на пруд, на льду покатаемся!

– На пруду-то хорошо, – сказала Таня, – только там прорубь.

– Ну и что ж?

– А мне бабушка не велела на прорубь ходить.

Алёнка оглянулась на Танину избу:

– Ваша изба вон где, а пруд вон где. Бабушка-то увидит, что ли?

Таня и Алёнка сбегали на пруд, покатались на льду. А домой вернулись – ничего бабушке не сказали.

Но бабушка пошла на пруд за водой, вернулась и говорит:

– Татьянка! А ты всё-таки опять к проруби бегала?

Таня вытаращила на бабушку глаза:

– А как же ты, бабушка, увидала?

– Я тебя-то не видела, а вот следы твои видела, – сказала бабушка. – У кого ж ещё такие новые галоши есть? Ох, не слушаешься ты, Таня, бабушку!

Таня опустила глаза, помолчала, подумала, а потом сказала:

– Бабушка, я больше не буду не слушаться!

Бабушкины дела

Ночью шумел буран. Страшно гудело и завывало в трубе. Жёсткий снег взвивался вихрем и ударялся о стены.

Таня спала в горнице, около маленькой печки.

– Мама, кто это стучится? – спросила она сквозь сон.

А мать ответила:

– Спи, спи. Это дедко Морозко веселится на улице.

Наступило утро, а дед-мороз всё ещё не унимался. После завтрака Таня взялась было за полушубок, но бабушка сказала:

– На улице свету белого не видно – сиди дома!

Таня подошла к окну, поглядела в узенькую чистую проталинку. Ох, что творится! Белая вьюга несётся вдоль деревни, снежные вихри взвиваются вверх, и ничего больше не видно – ни дворов, ни берёз, ни леса…

– Так весь день и сидеть дома? – сказала Таня. – А что дома делать?

– Дел в доме сколько хочешь найдётся, – ответила бабушка. – У меня вот дела ещё до свету начались: печку истопила, обед сварила, завтраком вас всех накормила… А сейчас давай за работу вместе приниматься: я буду кринки мыть, а ты чашки со стола убирай. Только, смотри, потихоньку, не разбей.

Таня налила горячей воды в самое глубокое блюдце. Много воды налила, до самых краёв.

– Бабушка, смотри-ка, у меня здесь пруд получился! – сказала она.

Но бабушке было некогда – она тёрла кринки мочалкой, отскребала у горлышка жёсткие пенки и не слушала Таню.

Таня взяла одну чашку – синюю с цветочками – и окунула в воду. Вода из блюдца полилась через край, побежала ручьём по столу и на пол.

– Что это там? – спросила бабушка.

– Ничего, – ответила Таня. – Это пруд из берегов вышел!

Таня вымыла чашку синюю с цветочками и взяла другую, с ягодками. А когда стала мыть дедушкин стакан, то воды оказалось очень мало. Таня поворачивала стакан с боку на бок, он гремел, звенел и будто сердился.

– Ну и ладно, обойдёшься так, – сказала Таня и стала вытирать стакан.

Вытерла, поставила – что же это такое? Стакан стоял мутный, весь в молочных полосах.

– Бабушка, – сказала Таня, – а стакан никак не моется!

Бабушка тем временем уже перемыла кринки, сполоснула водой и поставила в печку просушиться и прожариться.

– Ну, что тут у тебя? – сказала она. – Реки и озёра? Давай-ка я тебе помогу.

Бабушка налила в миску чистой воды.

Вдвоём с Таней они сполоснули чашки, а дедушкин стакан вымыли так, что он весь заблестел. Потом поставили посуду в шкаф, а клеёнку на столе вытерли сухо-насухо.

– Ну, вот и всё, – сказала Таня, – вот и дела кончились!

– По-твоему, кончились, а по-моему, начинаются, – сказала бабушка. – Я вот пойду половики вытрясу, а ты бери веник, пол выметай. Да сначала водой побрызгай!

Бабушка собрала с полу пёстрые дорожки, оделась и вышла из избы. А Таня зачерпнула из ведра кружку воды и начала брызгать по всему полу.

– Дождик идёт! – кричала она. – Эй, прячьтесь все – дождик идёт!

Брызги разлетались по всей избе – и на стены попало, и на лавки попало, и на сундук попало… И по всему полу, по белым половицам запестрели тёмные капли.

А потом Таня взяла веник и стала подметать. Она так размахивала веником, что весь сор вихрем взлетал кверху.

Бабушка вошла с половиками.

– Тише, тише! – сказала она. – Разве так метут!

И показала, как надо мести: тихо, ровно и сор не расшвыривать. Так они вместе подмели пол и постелили пёстрые дорожки. Чисто стало в избе!

– Вот и всё! – сказала Таня.

– Нет, не всё, – сказала бабушка, – сейчас пойдём гусей кормить.

Она насыпала в бадейку мякины, намяла туда картошки, облила всё горячей водой, замесила. Потом обе покрылись большими платками и пошли во двор.

Гуси уже стояли около своей кормушки и ждали. Увидев бабушку с ведром, они сразу закричали на разные голоса. Таня даже уши заткнула:

– Ой, теги, не подмазаны телеги! Замолчите!

Но они всё кричали и кивали головами, пока бабушка не дала им корму. А как только дала корму, так они уткнулись в кормушку и умолкли.

Куры тоже прибежали, но подойти боялись. Гуси шипели на них: не подходи, ущипну!

Тогда бабушка принесла горстку овса и посыпала курам в сторонке, чтобы гуси не видели.

– Ну, вот всех и накормили! – сказала Таня.

Но в это время из коровника раздался негромкий, как бы скучающий голос:

«М-му-уу…»

А потом из овчарника:

«Б-бя-а…»

Но бабушка сказала:

– Рано, рано запросили! Ещё полудня нет!

И пошла в избу. А Таня вперёд побежала. Бабушка вымыла руки, взяла гребень и веретено и уселась прясть кудельку. А Таня стала раздёргивать шерсть – тонко-тонко, по волоконышку.

– Вот спрядёшь кудельку, и работа вся. Да, бабушка? – спросила она.

– Спряду кудельку и скотине сенца дам, – ответила бабушка. – А потом обедать собирать – дед из лесу с дровами приедет, мать из риги придёт. Они сегодня всей бригадой в риге лён мнут… Ну, после обеда кудельку спряду, а там и убираться надо: скотину поить, скотину кормить, корову доить, за водой идти… А там уж и вечер – в горнице печку топить, картошку варить на ужин…

После обеда явилась Алёнка – вся в снегу! Таня обрадовалась.

– Что ж ты не шла так долго?

– Я вьюги боялась. И то едва добежала. А ты на улице была?

– А когда мне! Я всё бабушке помогала!

Подружки уселись играть в куклы. А когда стемнело, залезли на лежанку и принялись рассказывать друг другу сказки. Бабушка входила, выходила, гремела вёдрами, а Таня и забыла, что она ей собиралась целый день помогать.

И только вечером вспомнила, когда Алёнка ушла:

– Бабушка, а что ещё делать надо?

– А ещё сейчас полезу в подпол, картошки наберу на завтра, капусты достану.

– Бабушка, и я с тобой! Я тоже буду картошку набирать!

Бабушка зажгла лампу, взяла корзинку и полезла в подпол. И Таня с ней. В подполе было очень интересно. В одном углу лежал целый ворох картошки, в другом – брюква и свёкла, в третьем стояли пузатые кадки с капустой и огурцами.

Таня тоже хотела набирать картошку. Но бабушка сказала: