Село Городище - Воронкова Любовь Федоровна - Страница 18

Женька живо приподнялся и сел на старую кротовую кочку.

– А я бы… я бы нет! Я бы сразу всякие машины завел. Я бы сейчас, как весна, на пашню трактора двинул бы, каждый по шесть лемехов, да две бороны сзади… В одну сторону прошел – шесть борозд, в другую – еще шесть борозд. Пошли, загудели – только лемеха посверкивают!

– Тракторам-то бензин нужен!

– А лошадям-то овес! Не все равно? У меня бы дня три-четыре – и все в поле зачернело бы. Сей! Ну уж, а сеять, конечно, тоже не с лукошком бы вышел. Сейчас бы у меня сеялки пошли, они бы у меня семена-то по полю по зернышку разложили бы… Ну, а уж осенью – пустил бы я комбайны по полю, как корабли по морю! Уж душа не дрожала бы, что рожь осыплется, – только мешки подставляй.

– Понимаешь ты! Лошадь – живое существо! Ведь она все соображает, всякую дорогу помнит… Ведь с ней разговаривать можно. Поглядит на тебя глазом – ну, только слова не вымолвит! А машины что? Железо да дерево!

– А ты много понимаешь! А машина разве не соображает? Побольше, чем твоя лошадь, соображает. А еще и побольше, чем человек, и нигде не ошибется. Вот попробуй-ка сделай, что машина сделает!

– Но ведь лошадь ласку чувствует!

– А машина не чувствует? Вот не смажь ее да не походи за ней – она и работать не будет. Эту, брат, тоже не обманешь. Нет, был бы я председатель – у меня все хозяйство на машинах ходило бы, даже воду из колодца у меня ведра сами доставали бы.

Груня сорвала цветок журавельника, который ютился у самого ствола березы.

– А если бы я была председатель, – сказала Груня, разглядывая желтые тычинки в голубом венчике, – я бы и машины завела и лошадей. Пускай бы все работали. Косилка косит, а лошадь ее тащит…

– Может и трактор тащить!

– Нет, не может трактор. – Груня отбросила голубой цветок. – Он своими шипастыми колесами все луга покорежит. И сено из лесу – на чем повезешь? На лошади. А хлеб сдавать на чем везти? Опять на лошади…

– У меня бы хлеб на грузовиках возили.

– На грузовиках-то хорошо, пока сухо. А как грязь – так все твои грузовики на дорогах станут. Нет, была бы я председатель – у меня бы полный сарай всяких машин был и полный двор лошадей.

– И коров, – добавила Стенька.

– Да, и коров. Чтобы молока, сметаны всем сколько хочешь! Полные бидоны, полные бочки!

Стенька оживилась:

– А коров-то не простых надо, надо ярославок, черных с белым – они молочные!

– И потом, – Груня провела рукой вдоль горизонта, – по всей деревне насажала бы всяких цветов, больших цветов, садовых. Чтобы как начиналась весна, так вся наша улица зацветала бы – и голубым, и белым, и красным, и розовым… И до самой осени цвели бы у нас в палисадниках алые цветы – мальвы! Ах, было бы красиво у нас!

– А я бы – нет! – прервала Стенька. – Я бы лучше везде, везде яблонь насажала. Как началась весна, так все белым цветом покрыто. А подошла осень – тут ранеты поспевают, там белый налив, тут коричневые, там антоновка… И даже под ноги падают! Ешь сколько хочешь!

Стенька даже причмокнула, будто яблоки уж у нее в подоле были.

– А что, ребята, – задумчиво сказал Женька, – если бы взяться! Если бы как взяться!

– Да ничего страшного, – своим твердым, спокойным голосом сказал Ромашка. – Ну, скажем, лошадей и машины заводить мы пока еще не доросли, а вот яблони – почему бы нет?

Груня привстала на колени. Мечта вдруг откуда-то из-под облаков спустилась на землю и от этого стала еще пленительнее.

– Ребята! Ромашка! Женька! И правда, давайте подумаем! Давайте, давайте подумаем!

– Цветов насажаете, а колхоз разоренный, – неожиданно сказала Раиса скучным голосом. – Еще сколько домов строить, и скотного двора нет – скотина зимой на улице померзнет…

– Дома построят. И новый двор будет, – ответила Груня.

Она глядела куда-то вдаль – ей вспомнился весенний день, розовый кусочек разбитого блюдца, скворец над пожарищем и незнакомый человек в кителе, важный, спокойный человек с усталыми глазами… Груня снова услышала сказанные тогда слова:

«…Избы будут новенькие… желтые, со смолкой. Засверкают окнами. И стадо пойдет по деревне… И петухи запоют. И скотный двор новый поставим, со стойлами… Только очень крепко работать надо!»

– И новый двор поставим, – повторила Груня вслух, – со стойлами. И школа будет. К осени.

– Говорит, будто она знает! – засмеялась Стенька. – Тебе-то откуда знать?

– Да уж я знаю! – загадочно улыбнулась Груня, – я все знаю.

Протекло несколько светлых, задумчивых минут. Налетел ветерок, зашуршали, зашумели березовые листья над головой…

Груня вскочила, взяла грабли, подняла клок сена, помяла в руках:

– Думается – поспело. Наверно, убирать пора. Ромашка, погляди, ты лучше понимаешь!

Ромашка важно пощупал сено – почти невесомые стебельки ломались в руках.

– Пора, – сказал он.

И взялся за грабли.

1947