Честь корабля - Говард Роберт Ирвин - Страница 51

— Это не здесь ли тренируется Тони Андрада? — с подозрением спросил я. — Ежели так, здесь не место девушке. Бойцы вообще встречаются разные, а уж Тони ни в чем доверять нельзя!

— Он всегда вел себя как подобает джентльмену, — ответила она. — Конечно, я здесь бываю изредка, только когда брат тренируется…

Глория отперла дверь, мы вошли, и она прикрыла ее за собой. К еще большему моему удивлению, я услыхал скрежет ключа в замке. Она зажгла свет, нагнулась за чем-то, повернулась ко мне и, — ничего удивительнее со мной в жизни еще не случалось! В руках ее оказалась увесистая спортивная булава, которой она и треснула изо всех сил по моей голове!

Я был так ошарашен, что только стоял и глядел на нее, разинув рот, а с Майком едва не сделался припадок. Я-то его всю жизнь учил, что женщин кусать нельзя, и теперь он не знал, что делать. Глория тоже смотрела на меня — да так, словно глаза ее вот-вот выскочат из глазниц. Словно бы в оцепенении, она опустила взгляд к обломкам булавы на полу, а затем краска вовсе исчезла с ее лица. Побледнела Глория — вылитый призрак!

— Ну и ну! — укоризненно покачал я головой. — Хорошо вы угощаете друзей! Шутки шутками, но я чуть язык не откусил!

Глория прижалась спиной к стене и в мольбе протянула ко мне руки.

— Не бейте меня! — закричала она. — Пожалуйста, не бейте! Я должна была так сделать!

Ну, ежели я и видел когда перепуганную девушку, то именно в тот момент. Она прямо вся тряслась!

— Вовсе не стоило так оскорблять меня, — со спокойным достоинством сказал я. — В жизни ни разу не ударил женщину, даже в голову не приходило!

Тут она заплакала:

— Ох, мне самой за себя стыдно. Но выслушай меня, пожалуйста. Я тебя обманула. Брат мой — тоже боксер, и он как раз должен был драться с Рыжим Тараканом, но устроитель передумал и предпочел тебя. А этот бой должен был принести нам достаточно, чтобы вернуться в Нью-Джерси, где коровки пасутся на журчащих лугах. Я… Когда ты сказал, что дерешься с Тараканом, я решила устроить так, чтобы ты не явился, и им бы пришлось выпустить Билли, то есть моего брата. Хотела оглушить тебя и связать, пока матч не кончится. Да, я понимаю, ты теперь ненавидишь меня, но я пошла на это от отчаяния! Я умру от такой жизни!

Понятное дело, я перед ней был ни в чем не виноват, но все равно почувствовал себя, точно конокрад.

— Не плачь, — начал я утешать ее, — я бы тебе помог чем угодно, только все жалованье поставил, что выиграю нокаутом.

Она подняла заплаканное лицо:

— О, Стив, ты вполне можешь мне помочь! Просто останься здесь, со мной! Не ходи в «Арену»! Тогда тебя заменят Биллом, и мы сможем уехать домой! Пожалуйста, Стив! Прошу тебя, пожалуйста!

Руки ее обвили мою шею. Да, должен признаться, сердце у меня в отношении слабого пола мягкое, но все же…

— Господи Боже, Глория! Я для тебя хоть со Статуи Свободы спрыгну, но тут — извини. Товарищи поставили на меня все до последнего цента. Не могу я их так подвести.

— Ты не любишь меня! — зарыдала она.

— Ну как же не люблю, — возразил я. — Но, пес меня съешь, я должен! Пожалуйста, не упрашивай. У меня сердце разрывается оттого, что приходится говорить тебе «нет». Погоди-ка! Идея! У вас ведь с братом есть какие-нибудь сбережения, верно?

— Да, немного, — прохныкала она, утирая глаза дурацким платочком с бахромой.

— Так слушай, вы можете их удвоить! Ставьте все на мою победу нокаутом! Лучшего вложения для монет не сыскать! Сегодня весь порт ставит.

— А если ты проиграешь? — спросила она.

— Я?! — Я фыркнул. — Не смеши! В общем, детка, делай, как я сказал, а мне пора — я уже сейчас должен быть в «Арене»! И, слышь, у меня после матча тоже образуются деньжата, так что вернетесь вы с братишкой к своим зеленым коровкам и журчащим домикам. Но сейчас мне пора!

Прежде чем Глория успела что-нибудь сказать, я вышиб ногой дверь — слишком спешил, чтобы ждать, пока она отопрет, и в следующий миг мы с Майком уже со всех ног летели к «Арене».

Билл, меряя шагами раздевалку, рвал на себе волосы.

— А, наконец-то! Вот он ты, такой, растакой и еще вот этакий ирландский урод! — кровожадно заорал он. — Где тебя носит?! Хочешь, чтоб я заработал нервенный разрыв сердца?! Ты хоть понимаешь, что заставлять зрителей ждать целых четверть часа — непростительный грех?! Публика жаждет крови, а наши сидят в первом ряду и швыряют в этих кретинов с «Руффинана» сиденьями, чтобы не орали, будто ты смылся! Устроитель сказал: если тебя не будет на ринге через пять минут, он выпустит замену!

— А я размотаю его за ноги и пущу в бухту, — рыкнул я, садясь и сбрасывая башмаки. — Нужно же человеку хоть дух перевести! Слушай, а насчет Свеновой девчонки мы ошиблись! Такая красивая, и вдобавок не про…

— Заткнись и надевай трусы! — взвыл Билл, исполняя воинственный танец на только что снятой мною фуражке. — Тебе хоть кол на голове теши! Послушай, что творится в зале. Если нас не линчуют — считай, повезло!

Да, обезумевшие зрители шумели, словно стая голодных львов, но это меня нисколько не волновало. Едва я закончил с переодеванием, дверь в раздевалку распахнулась и на пороге появился управляющий «Арены», весь бледный.

— Я нашел человека вместо Костигана, — начал он, но, увидев меня, умолк.

— В сторону! — прорычал я, отталкивая его, и тут увидел парня в трусах, выходящего из соседней раздевалки.

К моему изумлению, это оказался Тони Андрада, и даже руки у него уже были забинтованы. При виде меня у него отвисла челюсть, а его менеджер, Эйб Голд, взвыл. С ними были еще двое головорезов — Салана и Джо Кромвель, эти прохиндеи всему Гонолулу известны.

— Ты чего это здесь делаешь? — зарычал я, глядя Тони в глаза.

— Меня хотели выпустить против Таракана, потому что ты смылся… — начал было он.

Билл увидел, что я отвожу правую для удара, и тут же сгреб меня за плечи.

— Ради Господа Бога! После матча с ним разберешься, идем!

— Здорово забавно, что он именно в это время появился здесь, — проворчал я. — Я-то думал, ежели не явлюсь, драться будет Билли Флинн…

— Какой еще Билли Флинн? — спросил Билл, таща меня за собой по проходу, среди взбешенной толпы.

— Младший братишка моей новой девушки, — ответил я, перелезая через канаты. — Если они с ним что-нибудь сделали, я…

Мои рассуждения были прерваны воплями зрителей — приветственных, так как я наконец-то явился, и ругательских, так как появление мое вышло запоздалым.

По одну сторону ринга расположились наши ребята с «Морячки». От их криков крыша едва не взлетела в небеса! С другой сидели эти грубияны с «Хулигана», встретившие меня непристойностями, неприличными звуками и невежливыми замечаниями.

Глянув в противоположный угол, я в первый раз увидел Рыжего Таракана. Надеюсь, больше никогда в жизни его не увижу! Он оказался высоким, костлявым и таким уродом — никогда еще подобного не встречал. Веснушки размером с блюдце по всему телу, нос совсем сплюснутый, а поверх низкого, покатого лба — просто до скандалезности рыжая челка! Когда он поднялся с табурета, оказалось, что он еще и кривоногий, а когда мы вышли на середину — вроде как выслушать напутствия рефери, — я с отвращением отметил, что Таракан вдобавок ко всему косоглаз. Сперва думал, он публику разглядывает, так что был малость ошарашен, когда сообразил, что смотрит-то он на меня!

Мы снова разошлись по своим углам, ударил гонг, возвещая начало боя, и тут меня ждал еще один удар.

Таракан двинулся ко мне, правая рука и правая нога — вперед. Левша! Я был так разозлен, что едва не взорвался. Рыжий, косоглазый, да еще и левша! Да вдобавок — лучший из левшей, с которыми мне доводилось встречаться на ринге!

Забыл сказать: я весил сто девяносто, а он — сто девяносто три. К тому же он был всего на три дюйма выше меня, но ручищу мог вытянуть фатомов[1] на пятнадцать. Я думал, он еще так далеко, что и веслом до меня не достанет, как вдруг — бац! — его правая угодила мне в подбородок. Я взревел и бросился вперед, намереваясь закончить бой поскорее. Хотелось сокрушить этого немыслимого урода, пока я от его вида не начну нервничать.