51 рассказ - Дансени Эдвард - Страница 11

И я сказал: «Я не пойду. Никто мне не поверит». И тем не менее музы взывали ко мне всю ночь.

Они не понимают. Как они смогут понять?

Три высоких сына

Вот наконец Человек поднялся на высшую ступень своей славной цивилизации, к высокому зданию совершенного города.

Под ним в глубинах земли мягко урчали его машины, обеспечивающие все потребности человека, не было для него больше тяжелого труда. Теперь он сидел, непринужденно обсуждая Сексуальные Проблемы.

И иногда из давно забытых областей приходила к его входной двери, приходила в самый дальний форпост высшей славы Человека бедная старуха-просительница. И всегда они прогоняли ее прочь. Это славное достижение Человека, этот город был не для нее.

Это приходила Природа, таким образом просившая за поля, от которых Человек всегда отворачивался.

И она опять возвращалась одна в свои поля.

А в один день Природа пришла снова, и снова они послали ее прочь. Но ее три высоких сына тоже явились с ней.

«Они должны войти», сказала она. «Даже эти мои сыновья пришли в ваш город». И три высоких сына вошли.

И это были сыновья Природы, несчастные ужасные дети, Война, Голод и Чума.

И они вошли туда и неожиданно встретились в городе с Человеком, все еще детально изучавшим свои Проблемы, одержимом своей цивилизацией, и не слышавшим их шагов, когда три сына Природы подошли к нему сзади.

Компромисс

Они построили свой великолепный дом, славный город, над логовищем землетрясения. Они построили его из мрамора и золота на сияющей заре мира. Там они пировали, и боролись, и называли город бессмертным, и танцевали, и пели песни богам. Никто не думал о землетрясении на этих радостных улицах. И внизу в глубинах земли, в черных пропастях, те, которые хотели победить Человека, долго шептались в темноте, шептались и подгоняли землетрясение испытать силу этого города, подняться наверх беспечной ночью и подгрызть его опоры подобно костям. И внизу в этих грязных безднах землетрясение ответило им, что не станет доставлять им удовольствие и не сотрет город с лица земли. Ибо кто знает, кто они такие – те, которые танцуют весь день, не боясь его грохота, и что, если правители города, который не боится его гнева, были даже богами!

И столетия проползли, вращая и вращая мир, и однажды те, которые танцевали, те, которые пели в том городе, вспомнили про логово землетрясения в безднах под их ногами, и составляли один за другим планы и стремились предотвратить опасность, успокоить землетрясение и отклонить его гнев.

Они послали вниз поющих девушек, и священников с овсяными зернами и вином, они послали вниз гирлянды и плоды, вниз по темным ступеням к черным глубинам земли они послали павлинов, недавно убитых, и мальчиков с горящими специями, и своих тощих священных белых котов в ошейниках из жемчуга, недавно вырванного у моря, они послали огромные алмазы вниз в сундуках казны, и благовония, и странные восточные краски, и стрелы, и оружие, и перстни своей королевы.

«Ого», сказало землетрясение в холодной толще земли, «так они не боги».

К чему мы пришли

Когда рекламодатель впервые увидел шпили кафедрального собора с некоторого расстояния, он посмотрел на них снизу вверх и заплакал.

«Если бы только,» сказал он, «это была реклама „Beefo“, столь вкусного, столь питательного, попробуйте его в вашем супе, дамам это понравится».

Могила Пана

«Смотрите», сказали они, «этот древний Пан мертв, давайте теперь сделаем для него гробницу и памятник, чтобы ужасное поклонение давних времен можно было запомнить и избегать подобного впредь». Так сказали люди из просвещенных стран. И они построили белую могучую гробницу из мрамора. Медленно она росла под руками строителей и все выше каждый вечер после заката ее золотили лучи уходящего солнца.

И многие оплакивали Пана, пока строители делали свое дело; многие оскорбляли его. Некоторые призывали строителей остановиться и оплакать Пана, а другие требовали от них вовсе не оставлять никакого мемориала такому позорному божеству. Но строители надежно делали свое дело.

И в один день все было кончено, и гробница стояла подобно крутому утесу. И образ Пана был вырезан на ней – с опущенной в унижении головой и с пятами ангелов, попирающих его шею.

И когда памятник был окончен, солнце уже село, но закат розовел на огромном барельефе Пана.

И теперь все просвещенные люди пришли, увидели гробницу и вспомнили Пана, который был мертв, и все порицали его и его злобный век. А некоторые плакали о смерти Пана в отдалении.

Но вечером, когда он прокрался из леса и проскользнул, подобно тени, по холмам, Пан увидел гробницу и рассмеялся.