Сказки и сказкотерапия - Соколов Дмитрий Юрьевич - Страница 23

Маленькая теоретическая глава № 11 «СКАЗКИ ПРО СЕБЯ: ПРОДОЛЖЕНИЕ»

Зачем продолжать свои сказки? Они продолжаются сами. В сущности, это жизнь продолжается сама собою, а сказки представляют собой наши попытки понять движущие силы, повлиять на происходящее и заглянуть хоть чуть-чуть дальше. Что, кстати говоря, нетрудно. Жизни у нас с вами, дорогие товарищи, мягко говоря, предсказуемые. Что уж такого мы можем отчебучить? И если более-менее знать продолжение, можно хотя бы спокойно через все это проходить, как говорит Братец Вайнер, получая удовольствие по ходу дела. А отдельные энтузиасты, те, кто верят в сказку про самостоятельность, поняв ход своей судьбы, могут захотеть изменить его или, испив чашу сию до дна, начать что-нибудь новенькое.

Как мы говорили в прошлой главе, сказки про себя обычно незакончены. Тем не менее часто концовка почти что есть, она естественно напрашивается, нет только духу ее принять. Часто есть сильное желание продолжить свою сказку, но непонятно, как. Присутствие другого человека может многое дать, как и в случае анализа — просто то, что он есть, что кто-то рядом, что он другой, что помогает сопоставить беспорядочно мечущиеся мысли. Этот самый другой, играющий роль терапевта, может только то и делать, что, подобно Доктору сказок, спрашивать: «А что дальше?» И если клиент позволяет своей фантазии и внутренней логике сказки свободно развиваться, уже самые первые «дальше» часто радикально меняют картину. Это мы уже проходили.

Достаточно часто, конечно, человек ничего такого на это «что дальше?» не скажет. Туман, тупик, беспросветица. Да знай он, что дальше — не нужно было этим заниматься. Резон.

Дальше можно сделать многое. Один из самых простых вариантов — попросить человека рассказать другую сказку про то же самое. Здорово, если при этом он сможет спуститься на более глубокий символический уровень, то есть будет рассказывать сказку, менее похожую на жизнь. Но эта новая сказка — она будет и такая, и не такая. Может быть, в ней отыщутся новые ресурсы и решения, может быть, найдется «что дальше», может быть, проявится более важная тема… Но даже если ничего такого не будет — что-то всегда можно сделать.

— Расскажи свою сказку.

— Жил один такой крот, который боялся всех других зверей, жил в своей маленькой темной норе… и был совершенно одинок. Днем он боялся и прятался, ночью немного выходил на добычу пищи. Иногда ему нравилось смотреть на луну, но обычно он быстро пугался, и опять прятался в свою нору… Вот, все.

— Можешь продолжить эту сказку?

— Нет, я уже пробовал, но с ним ничего не происходит. Его никак из норы не выведешь.

— Понятно. Хорошо, давай ты попробуешь рассказать другую сказку про себя, с каким-то другим героем.

— Ну… Жил-был сверчок. Он жил за печкой, в темном углу… У него не было друзей… Он пел красиво… Ну, я не знаю, что еще… Это все.

— Хорошо. А теперь давай ты сочинишь еще одну сказку — другой герой, та же тема.

— Жил-был… М-м-м… Жил-был паровозик. Вполне такой работящий паровоз, но он не очень был нагружен работой, а все больше стоял в депо. Был довольно гордый, ни с кем особенно не дружил, да и не с кем там было в депо… Жил там, жил… Свистел громко.

— На луну?

— Нет, просто так, когда один в депо оставался.

— Отлично. А теперь давай соединим эти три сказки в одну. Они ведь очень похожи. Попробуешь?

— Давайте. Однажды крот, паровозик и сверчок оказались вместе на необитаемом острове. Трудно сказать, почему они там оказались. Ну, они решили отправиться в путешествие, и вот попали на остров. Там они долго жили… (Долгая пауза).

— Ага…

— Они построили себе каждый по домику. На острове. Они хотели уехать оттуда, но не знали, как это сделать. Паровозик пробовал построить корабль… Но у него ничего не вышло.

— Остальные ему помогали?

— Не очень. Сверчку там вообще нравилось, он песни пел. Но потом пошли дожди и стало холодно. И вообще им надоело. Они решили все-таки выбраться с этого необитаемого острова. Они установили дежурства, чтобы не пропустить какой-нибудь корабль. И однажды они заметили корабль, запалили огромный костер, их заметили и взяли на борт. Так они уплыли с этого острова…

— И поплыли по домам?

— Нет, они… им понравилось путешествовать вместе, и они отправились дальше… (Улыбается). Хм-м-м…

— Знаешь, я тоже хочу рассказать тебе быстро одну сказку. Однажды клевер, одуванчик и ромашка, каждый как-то по-своему, узнали, что есть такая замечательная вещь, которая называется травой, и решили отправиться ее искать. По дороге они встретились, и когда узнали, что ищут одно и то же, решили двигаться вместе. Они долго путешествовали и бродили, везде искали траву, но нигде не смогли ее найти. Так и не нашли. Осели где-то, домой стыдно было возвращаться. Так и живут…

— Я понял, понял!.. (Смеется).

Canzona therapeutica

Примерно в те времена, когда ангелы и черти служили в общем братстве, произошла такая история. Увидел Господь бедного горюющего юношу, который целыми днями лишь плакал и молился. Посмотрел он на него раз — плачет, взглянул второй — плачет, в третий раз — рыдает, сердечный. Нахмурился Господь и приказал двум небесным служителям спуститься и помочь бедняге. Отправились двое, один был ангелом, другой — чертом.

Спустились они на землю, да неудачно: до дома бедного юноши им оставалось не меньше мили. Пошли по дороге: ангел ступает важно, чтобы не запачкать белых одежд, а черт балуется. С чьего-то огорода стащил луковицу, наломал тростника. Подошли они к дому, ангел и говорит: «Ты, черт, подожди меня здесь, не то еще напугаешь невинного».

Черт остался, ангел вошел в горницу. Встретил его юноша горючими слезами. «Что ты плачешь?» — спросил добрый ангел. «Как же мне не плакать, — ответил юноша, — когда на обед у меня ни мяса, ни супа, одна черствая горбушка». «Это легко исправить» — сказал ангел. Хлопнул в ладоши, и на столе появились самые изысканные блюда.

Юноша стал плакать горше прежнего. «Ах, бедный я, бедный, — причитал он, — нет у меня ни брата, ни свата, чтобы со мной обед разделить!» «И эта беда — не беда», — сказал ангел. Хлопнул он два раза в ладоши, появились на пороге люди. Они стали подходить к юноше, обнимать, целовать и за стол садиться. «Вот добрая твоя семья», — сказал ангел. Смотрит — а юноша рыдает, аж заходится. «Ах, кода бы я сам был достоин сих яств и людей! Поломанная моя жизнь!»

Ангел нахмурился. «Жизнь твоя — зреющий цветок, — сказал он. — И никто не ломал его, смотри!» — он трижды хлопнул, и юноша увидел, как его жизнь распускается цветком в саду господнем.

«Может, и так, — молвил плачущий юноша, — но не дано ни мне, ни тебе познать глубину моей печали. Иди, добрый человек, спасибо, что пытался помочь мне. Прощай и забери свои подарки». Сказав это, юноша сел у стола и зарыдал пуще прежнего.

Ангел, опечаленный, вышел на улицу. «Пойдем, — сказал он черту, — видно, есть границы и у добродетели». «Э-э-э, нет, — сказал черт, — теперь чур я попробую». «Куда тебе, — возмутился ангел, — кого ты своим грязным видом можешь успокоить? Ну-ка, иди за мной!»

Но черт, не слушая его, забежал за дом и вскарабкался на подоконник. Юноша по-прежнему плакал, склонившись над столом. «Слабо плачешь, — сказал, понаблюдав, черт, — Это не плач, а колыбельная, меня от нее в сон клонит. Сейчас тебе, пацан, подкрепление придет!» Он вытащил из кармана луковицу, разрезал и сунул половинку парню под нос. Потом пошарил по полкам (и краюху хлеба у бедняка стянул!), нашел уксус и прыснул его юноше в лицо.

«Добрый человек! — закричал юноша, отчаянно стирая брызнувшие слезы с лица. — Что вы делаете? Мне не нужны все эти ваши… подкрепления! Мне не нужна ваша помощь! Оставьте меня в покое!»