Шиворот-навыворот - Энсти Ф. - Страница 33

Остается надеяться, что это объясняет, почему Чоперу так не понравилось противодействие Булътона.

После чая Чонер сделал Полю знак следовать за ним, и они оказались в маленькой оранжерее рядом с классной комнатой. Там было темно, но свет, проникающий из класса, позволял им видеть лица друг друга.

Поль закрыл за собой стеклянную дверь и с достоинством осведомился:

– Могу ли я знать, как ты собираешься помешать мне посетить доктора Гримстона и рассказать ему то, что хочу.

– Ну конечно, Дики, – сказал Чонер, гадко ухмыльнувшись. – Очень скоро ты все-все узнаешь.

– Перестань ухмыляться и говори прямо, – сердито произнес мистер Бультон. – Я тебя предупреждаю: я ничего не боюсь.

– Кто знает! Я слышал, как ты говорил доктору об этой девочке – Конни Давенант.

– Ну и что? Я тут ни при чем. Мне не в чем себя упрекнуть.

– Какой же ты лжец! – воскликнул Чонер даже с некоторым восхищением.Ты говорил ему, что не давал ей повода, да? А он ответил, что если уличит тебя во лжи, то выдерет как следует, верно?

– Верно, – признал Поль. – И он, в общем-то, по-своему прав. А что?

– А то, что в прошлом семестре ты просил Джолланда передать ей записку. Забыл?

– Я этого не делал, – промямлил несчастный мистер Бультон. – Я вообще в глаза не видел эту Конни Давенант.

– Записка у меня в кармане, – сказал Чонер. – Джолланд струсил и попросил меня передать записку. Я прочитал ее и она так мне понравилась, что я решил оставить ее себе на память.

Вот она.

И Чонер вытащил из кармана мятый листок и показал его нашему перепуганному джентльмену.

– Не хватай, это некрасиво... Видишь, написано: «Моя дорогая Конни!» И еще «Вечно твой Дик Бультон!» Нет, не подходи. Вот так! Ну что ты думаешь делать?

– Не знаю, – пробормотал Поль, у которого в голове все перемешалось.Мне надо подумать.

– Значит, так. Я буду за тобой приглядывать, и, как только ты соберешься к доктору, я тебя опережу и покажу ему записку. Тогда тебе конец. Так что лучше сдавайся, Дики!

Записка была явно настоящей. Похоже, Дик написал ее в отместку за капризы Дульси, и его неверность оказалась роковой для его несчастного отца. Если этот мерзавец Чонер выполнят угрозу, Полю и впрямь настанет конец. Поль не очень понимал, чем руководствовался его мучитель. Он лишь предполагал, что тому не хотелось, чтобы Поль, признаваясь доктору, пожаловался на Типпинга и Кокера за жестокое с ним обращение. Похоже, Чоггср сам намеревался донести на них: в нужный момент.

– Ну, говори! – не отставал Чонер. – Пойдешь к доктору или пет?

– Я должен, – хрипло произнес Бультон. – Обещаю, что я не назову больше никого, да и зачем? Мне нужно лишь спасти себя от... Я больше не могу здесь жить. Почему ты мешаешь мне воспользоваться моими правами? Я и не подозревал, что в мире есть такие школьники. Ты же настоящее чудовище.

– Я не хочу, чтобы ты вообще говорил с доктором, – сказал Чонер. – Я сам скажу ему, что нужно. В том числе и про тебя!

– Ну и говори! – воскликнул задетый за живое Поль.

– Вот и скажу, – уверил его Чонер. – И тогда поглядим, чья возьмет.

Они вернулись в класс, где охваченный бессильной яростью Бультон пытался сесть на место с видом, что ничего не произошло.

Чонер тоже сел, причем так, чтобы видеть Поля, и они наблюдали друг за другом, пока не вошел доктор Гримстон.

– Вечер сырой и туманный, – сказал он, – младшие школьники останутся в помещении. Чонер, ты и старшеклассники пойдут в церковь. Одевайтесь.

Сердце мистера Бультона радостно забилось. Теперь, когда враг устранен, он может спокойно выполнить задуманное. То же самое, похоже, пришло в голосу и Чонеру, ибо он кротко спросил:

– Простите, сэр, а Ричарду Бультону тоже можно пойти?

– Разве Бультон не способен говорить от своего имени? – удивился доктор.

– Это... это ошибка, сэр, – испуганно проговорил мистер Бультон, – Я неважно себя чувствую.

– Вот видишь, Чонер, ты его неправильно понял. Кстати, Бультон, ты, кажется, хотел мне что-то рассказать?

Чопер буравил его своими маленькими глазками, но Поль все же пробормотал, что и впрямь хотел бы поговорить наедине.

– Отлично, я на час отлучусь, хочу навестить друга, а по возвращении готов выслушать тебя, – сказал Гримстон и вышел из класса.

Возможно, Чонер попробовал бы получить разрешение тоже остаться в школе, но у него не хватило ни времени ни присутствия духа. Он был вынужден пойти переодеваться для церкви.

Но закончив все приготовления, он подошел к Полю и сказал с неприятной ухмылкой:

– Если я вернусь вовремя, Бультон, посмотрим, как тебе удастся меня опередить. А если не успею, то передам доктору письмо.

– Можешь делать все, что угодно, – сказал раздраженно Поль. – К тому времени я буду далеко от тебя. А теперь ступай.

Чонер ушел, а Бультон горестно подумал: «В жизни не встречал такого мерзавца! Вот бы нанять кого-то, чтобы его как следует отлупили!»

Вечер выдался спокойным. Ученики, не пошедшие в церковь, сидели за партами, читали или делали вид, что читают. Присматривавший за ними мистер Блинкхорн сидел в углу и что-то записывал в свой дневник. Поль мог без помех обдумать свое положение.

Сначала он предавался тихому ликованию. Его давние надежды на то, что его спокойно и беспристрастно выслушают, вот-вот сбудутся. Чонера не будет по меньшей мере часа два. Вряд ли у доктора уйдет так много времени на один визит. Главная проблема состояла в том, сумеет ли Поль внятно объяснить, что с ним приключилось.

Начинать надо издалека, чтобы наставник не усомнился в его искренности, или, что хуже, в здравом рассудке. Возможно, в виде предисловия уместно напомнить о случаях вторжения сверхъестественных сил в земные дела с давних времен и до наших дней. Только вот примеры никак не шли на ум Полю, а впрочем, стоит ли утомлять внимание доктора такими деталями?

Нет, лучше начать примерно так: «Вы вряд ли обратили внимание, мой дорогой сэр, что с нашей последней встречи в этом году во мне произошли некоторые весьма значительные изменения...» Обдумывая наши речи, мы обычно прибегаем к куда более вычурным оборотам, чем те, что потом срываются с наших уст. Поэтому мистер Бультон выучил первую фразу наизусть. Она показалась ему способной привлечь внимание слушателя и заинтересовать в продолжении.

Насчет продолжения, правда, возникли сложности. Поль понимал, что от него требуется лишь изложить простые, неприкрашенные факты, но как воспримет их постороннее ухо? Он по-всякому старался смягчить вопиющую неправдоподобность случившегося, но ничего путного из этой затеи не вышло.

«Не знаю, что я скажу доктору, – признался наконец он себе. – Если я и дальше буду думать об этом, то перестану сам себе верить».

В этот момент к нему подсел Бидлкомб.

– Дик, – начал он дрожащим голосом, – ты действительно хочешь о чем-то рассказать доктору?

«Господи, теперь ко мне пристает этот!» – горестно подумал Поль, а вслух сказал:

– Именно так, молодой человек! Если у вас есть на этот счет возражения, прошу высказать их мне. Я слушаю. Для меня это вопрос жизни и смерти, но коль скоро вы возражаете, ничего не поделаешь!

– Нет... Просто дело в том, что я... – замямлил Бидлкомб. – Я, конечно, обращался с тобой в последнее время не очень...

– Вы были достаточно любезны предложить товарищам ряд способов досадить мне, – мстительно напомнил Поль. – Вы не раз ударяли меня ногой, а вчера, если я не ошибаюсь, именно у вашего платка оказался самый большой и крепкий узел. Если это дает вам право вмешиваться в мои дела, вслед за вашим досточтимым другом мистером Чонером, то мне возразить нечего.

– Ты сердишься, – кротко заметил Бидлкомб. – И правильно делаешь. Я вел себя по-хамски. Но я давно хотел сказать, что все это время очень за тебя переживал.

– Весьма утешительно, – сухо отозвался Поль. – Премного благодарен. Большое спасибо.

– Просто меня сбили с толку остальные, – продолжал Бидлкомб. – Но ты всегда мне нравился, Бультон.