Шиворот-навыворот - Энсти Ф. - Страница 27

– Объясни мне, друг мой, – сказал доктор, отрываясь от своего мармелада, – почему тебе надо вернуться домой?

– Я... получил письмо, – пробормотал Поль.

– Надеюсь, дома все здоровы?

– Нет, нет, все гораздо хуже, – сказал Поль. – Она просто не понимает, о каких ужасных вещах рассказала.

– Кто такая «она»? – спросил доктор, а Дульси еще шире раскрыла глаза и побледнела.

– Я не буду уточнять, – сказал Поль. Он чувствовал, насколько абсурдно прозвучали бы слова «моя дочь», а в голове у него творился такой кавардак, что он не мог придумать ничего другого. – Но мне необходимо быть дома.

– Что случилось?

– Все! – выпалил Поль. – Если я не вернусь, дом рухнет.

– Ерунда! – возразил доктор. – Ты не такая важная особа, Бультон. Но дай мне взглянуть на письмо.

Показать ему письмо – значит предать огласке все безумства Дика, ни за что! Он сам будет нести это бремя! И вообще что толку показывать письмо? Оно не поможет отправить его домой, скорее наоборот, и Поль был вынужден пробормотать:

– Простите, доктор Гримстон, но письмо сугубо личное, и я не имею права показывать его посторонним.

– В таком случае, – не без оснований, сказал доктор, – если ты не можешь сообщить мне, что или кто требует твоего присутствия дома и отказываешься показать мне письмо, которое, возможно, внесло бы некоторую ясность, было бы странно полагать что я должен выполнить столь нелепую просьбу, не так ли?

Снова Поль отдал бы что угодно за присутствие духа, позволившее бы ему изложить суть дела коротко и ясно, тем более, что момент был благоприятный. Школьные наставники не способны всегда играть роль тиранов, и доктор, несмотря на стремление проявить строгость, скорее развеселился, чем рассердился от подобного нахальства.

Но Поль ощущал ужасную абсурдность своего положения. Только правда могла принести ему избавление от всех бед, но именно правду он никак не мог решиться рассказать. Он понурил голову и молчал.

– Пф! – наконец фыркнул доктор. – Чтобы я больше не слышал ничего подобного! Не приставай ко мне с этими смехотворными историями, Бультон, иначе в один прекрасный день я сильно рассержусь. А теперь иди, веди себя как все нормальные школьники и перестань выпендриваться!

«Веди себя как все нормальные школьники, – бурчал себе под нос Поль, бредя на гимнастическую площадку. – М-да, видно, этим все и кончится. Но дом перевернут вверх дном. Бэнгла усадят за стол с клоуном. Дюк всучит мне мифические золотые прииски и трамваи! Это же чистый кошмар! Я же вынужден оставаться здесь и вести себя как все нормальные школьники! Черт знает что!»

Мистер Бультон, стоял, облокотясь на параллельные брусья, как услышал легкое шуршание за живой изгородью, что отделяла гимнастическую площадку от сада. Он поднял голову и увидел, как Дульси протиснулась через изгородь и двинулась к нему с решительным видом.

Серая шляпка и черная меховая муфточка делали ее еще очаровательней, чем прежде, но ни возраст, ни настроение Поля не позволяли ему отвлекаться на такие пустяки – и он раздраженно отвернулся.

– Не надо, Дик, – сказала она. – Я устала дуться. И если ты мне все объяснишь, я никогда не стану сердиться. Поль издал что-то вроде: «Тъфу!»

– Ты должен мне все рассказать. Я пойму. Дик, я всегда все рассказывала тебе. И это я сказала маме, что разбила абажур в прошлом семестре, хотя это сделал ты... Мне надо о чем-то тебя спросить...

– Нет смысла обращаться ко мне, – оборвал ее Поль. – Я ничем помочь не смогу.

– Можешь, можешь, – пылко проговорила Дульси. – Я хочу знать, что было в том письме, что ты получил за завтраком.

– Ты очень любопытная девочка, – сказал Поль нравоучительным тоном.Маленьким девочкам не к лицу такое любопытство. Эго производит дурное впечатление.

– Я так ж знала! – вскричала Дульси, – Ты не хочешь мне ничего рассказывать. Петому что это письмо от какой-то другой девочки – от противной девчонки, которая нравится тебе больше, чем я. Ты обещал быть моим всегда, а теперь, значит, все изменилось. Скажи, что это не так. Дик, обещай бросить эту девочку! Я уверена, что это плохая девочка. Она написала тебе злое письмо, верно?

– Честное слово, это уже слишком, для столь юных лет, – начал Поль...Моя Барбара...

– Твоя Барбара! Ты смеешь так называть ее при мне. Я знала, что не ошибаюсь. Нет, я прочитаю это письмо! Дай его мне! – сказала Дульси так требовательно, что Поль даже испугался.

– Нет, нет, – сказал он, отступив на шаг. – Это ошибка. Не стоит так волноваться. Не плачь, ты очень милая девочка... Я бы с радостью все рассказал, только ты мне не поверишь.

– Поверю, Дик, – воскликнула Дульси, мечтающая поверить в верность ее кавалера. – Я поверю, только ты расскажи. Сядь рядом и расскажи все, как есть. Я не буду перебивать.

Поль задумался. В конце концов почему бы не рискнуть? Куда лучше прошептать свою историю в ее очаровательное ушко и выслушать девчачьи ахи и охи, чем предстать перед грозными очами ее отца.

– Ну что ж, – наконец сказал он. – Ты хорошая девочка и не станешь смеяться. Пожалуй, я расскажу...

И он сел на скамейку у стены, а Дульси, довольная, что он снова ей доверяет, примостилась рядышком, ожидая рассказа приоткрыв рот и сверкая глазками.

– Совсем недавно, – начал Поль. – Я был человеком совершенно не похожим...

– Неужели? – раздался насмешливый голос где-то рядом. – Правда? – Поль поднял голову и увидел Типпинга. Намерения у него были самые враждебные.

– Уходи, Типпинг, – сказала Дульси, – Нам не до тебя. Дик рассказывает мне секрет.

– Он обожает рассказывать секреты, – съязвил Типпинг. – Если бы ты знала, что это за доносчик, ты бы прогнала его прочь. Я могу рассказать о нем такое...

– Он не доносчик, – возразила Дульси. – Правда, Дик? Уходи, Типпинг, не обращай на него внимания, Дик. Говори!

Мистер Бультон оказался в грудном положении. Он не хотел сердить Типпинга.

– Как-нибудь потом... – промямлил он. – Не сейчас...

– При мне, значит, боишься? – спросил Типпинг, уязвленный презрительным отношением! Дульси. – Ты трус и сам это знаешь. Тебе якобы нравится Дульси, но ты не станешь из-за нее драться.

– Драться? – переспросил мистер Бультон. – Из-за нее?

– Ну да! Если ты откажешься драться, это значит, она вовсе не дорога тебе. Я покажу ей, кто из нас двоих лучше.

– Не надо мне ничего показывать, – жалобно проговорила Дульси, прижимаясь к Полю, вовсе не обрадованному этим. – Я и так знаю. Не дерись с ним, Дик. Я тебе не разрешаю.

– Я и не собираюсь, – отрезал мистер Бультон. – И он встал и хотел было удалиться, как Типпинг сбросил пиджак и начал сжимать кулаки и воинственно подпрыгивать.

К этому времени на площадке собрались школьники. Они с любопытством взирали на происходящее. Романтический элемент придавал предстоящему поединку дополнительную прелесть, Это напоминало битвы рыцарей из романов Вальтера Соктта. Многие из учеников бились бы друг с другом до изнеможения, если бы это заставило Дульси обратить на них внимание. Они все завидовали Дику. Лишь ему не дала отпор эта маленькая капризная принцесса.

Но Поль не видел исключительности своего положения. Он не спускал глаз с Типпинга, поскольку тот все еще принимал воинственные позы, издавая нечто вроде боевого клича, призванного заставить соперника вступить в поединок. «Ты трусишь, – оскорбительно восклицал он. – Ты жалкий трус».

– Тьфу, – сказал наконец Поль. – Уходите, сэр!

– Уходить, мне? – осклабился Типпинг. – Как ты смеешь мне приказывать. Сам уходи!

– С удовольствием, – сказал Поль, пользуясь случаем, подчиниться. Но кольцо зрителей не размыкалось.

– Не бойся, Дик, – крикнул кто-то, забыв недавнюю неприязнь. – Покажи ему, как в прошлом семестре. Я буду твоим секундантом. Ты же можешь ему задать по первое число!

– Не бейте друг друга по лицу! – вскричала Дульси. Она забралась с ногами на скамейку и вглядывалась в толпу не без скрытого удовольствия: ведь все это происходило из-за нее.