Доктор-мумия - Некрасова Мария Евгеньевна - Страница 4

Глава V

Ушастый хирург

– Как ты мог?! – отчитывал меня Дупло. – Вот так стараешься, ночей не спишь, творишь, исцеляешь… Все им, все для них! А потом приходит самовлюбленный младенец и рушит все труды ученого мужа. – Он заглянул в бесстыжие мои глаза. – Разве это правильно? Разве справедливо, тебя спрашиваю! Какое неуважение, какое презрение к старшим! В мое время тебя бы сбросили со скалы!

– Как в Спарте?

– Какая Спарта? Тебе до Спарты, как до небес! Ты даже не можешь вынести обычного выжигания червей, чтобы не заголосить!

Увы, что правда, то правда, было дело. Я уже приготовился покраснеть, как вспомнил о причине докторова гнева:

– Я всего лишь хотел, чтобы болезнь не сожрала Сашку, раз вы с хирургами это проигнорировали. Что, не так?

– Не так! – Доктор-мумия воздел руки к пыльному потолочному светильнику, полному дохлых насекомых. – Она его не сожрала! – произнес он трагичным голосом и терпеливо уставился на меня типа: «Теперь-то ты понял, обалдуй?!»

Но я не понял юмора.

– Ну и хорошо.

– Хорошо?! – взревел Дупло. – Что ж тут хорошего? Лечение безнадежно больных – это против решения богов… А он теперь перестанет слушать мои диагнозы. Он вообще перестанет меня слушать! Ты этого добивался? Кто здесь врач, ты или я?

– Вы.

– Да? И как же я заставлю мальчишку меня слушаться, раз мой диагноз, по его мнению, фуфло? Болезнь-то его не сожрала! Я сказал: «Сожрет», а она не сожрала, значит, теперь он не будет мне доверять. Из-за тебя.

Ничего себе заявочки!

– Если бы сожрала, ему было бы уже все равно, справедлив ваш диагноз или нет, стоит вам верить или нет…

– Молчать! Мал еще старших учить! – гаркнул Дупло.

Затем он повернулся к одному из хирургов и важно произнес:

– Геннадий, мне нужно прервать реабсорбцию.

Геннадий (тот, у кого урчало в животе) солидно кивнул и прошествовал вслед за Дупло по коридору в туалет. Интересно, что они собрались там делать вдвоем? Может, санузел того, сломался, а сантехник сбежал, потому что хочет пользоваться попсовым тросом, а не выгребной лопатой? Вот и приходится докторам все самим…

Пока я раздумывал, из туалета донесся не многозначительный, а совершенно обычный шум спускаемой воды, и Дупло в сопровождении Геннадия вышел, гордо подтягивая штаны.

– И не надо на меня так смотреть! – строго сказала мне эта мумия в халате. – Не умею я пользоваться вашей попсовой сантехникой. И не желаю учиться из принципа! Вот в мое время… – И док пустился в длинное повествование о благородстве и экологичности древнегреческих туалетов.

Меня пробрало на «ха-ха». Мегаврач, кудесник– фокусник, может натравить на тебя гигантский кусок мяса, извлечь из твоего рта тонну червей, которых там отродясь не было, а вот воду в туалете спустить ему слабо. Не желает, видите ли, док учиться этой попсовой операции. Из принципа.

Я старательно подавлял смех, Дупло распространялся о древнегреческих выгребных ямах. Было бы еще веселее, если бы я не знал: каждое его слово может стать материальным. Сказал мумия: «червяки», и полезли червяки… А сейчас говорит о сортирах, но они что-то не материализуются. Похоже, сбываются только его диагнозы. Хотя «болезнь тебя сожрет» – это не диагноз, а так, прогноз, причем художественно приукрашенный… Хорошо бы проверить.

Я спросил:

– Какая ночью будет погода?

– Конфетный дождь, – рассердился Дупло. – Ты слушаешь или нет?!

Вообще-то нет, я его, конечно, не слушал, и мне странно было, что он в этом сомневается.

– Так вот, если всмотреться в выгребную яму, перед тобой откроется вся суть мироздания. Вся его глубина, и темнота, и блеск, и философская наполненность…

Насчет философской наполненности – это он, пожалуй, загнул. То, чем наполнена выгребная яма, на философию, может, и тянет (у нас в школе в этом полугодии философия была – такая муть, я вам скажу!), но с большим трудом. Скажем так: я бы скорее согласился глубоко изучать философию, чем выгребную яму.

– А ваш этот… – доктор Дупло сделал напряженную паузу, – ву-ни-таз… это что такое? Одна белая пустота – с ума сойти можно! Пустота мысли, пустота сущности, попсовая чистота, нелепая в этом сложном мире. Зачем? К чему? Кому это надо?!

Странные вопросы. Я бы ему объяснил, для чего на свете существует унитаз, так ведь и сам, небось, знает.

Я снова попробовал перевести разговор:

– Я сегодня подвернул ногу…

– Врешь! Так вот, глубина выгребной ямы…

– Какие оценки я получу в этом полугодии?

– Двойки, если не будешь меня слушать!

А это он сам врет. Полугодие уже заканчивается, и у меня в дневнике всего-то пара трояков, а двойками не пахнет.

– Почему небо голубое?

– Так угодно Зевсу.

– Почему Геннадий почесал ухо?

– Потому что он осел!

Геннадий странно икнул, обиженно посмотрел на доктора и зло – на меня и принялся чесать ухо с вдвое большим усердием. Это как раз понятно, потому что ухо само по себе стало вдвое больше… втрое… вчетверо… Оно посерело, покрылось мелкими серебристыми волосками и снаружи, и внутри. Промеж ушей выросла смешная седая челка «ежиком».

– Ик-а… – выдал Геннадий, опустился на четвереньки перед доктором, повернулся ко мне, цокая копытцами, и улыбнулся во все ослиные резцы. Последним вырос хвост – одним решительным вылетом, с треском проделав солидную дырищу в штанах. Геннадий удивленно повернулся посмотреть, что же это такое было, и запутался в брюках. У осла ноги все-таки покороче, чем у людей, и хирург быстренько наступил на собственные штанины, не удержался и сел на хвост, как собака.

– Ик-а! – зло скрипнул он, уставившись на меня.

М-да… Кто же знал, что докторовы глупости сбываются так избирательно? Закономерности я, кстати, не понял, надо будет посмотреть ночью: пойдет конфетный дождь или как?

– Ну и что ты наделал! – напал на меня доктор-мумия. – Кто теперь будет мне помогать? Федор один не справится. – Он кивнул на второго хирурга, который осторожно жался к двери.

– Ик-а! – произнес Геннадий и попытался встать.

– Я знаю, что ты меня не бросишь, – умилился доктор, – но с копытами много не наоперируешь.

– Ик-а! – возразил осел.

– Хорошо-хорошо. Держите этого, пора снова червей выжигать.

– Мне нужно позвонить домой, – спохватился я, – сказать, что меня оставили в больнице.

– Не нужно, – возразил Дупло, доставая щепку. – Все мои пациенты уходят здоровыми в тот же день, что и пришли.

– Но я…

– И ты будешь дома в тот же день, что и ушел к врачу. Независимо от того, сколько ты здесь проведешь. Держите его, ребята!

Осел Геннадий, путаясь в штанах, подскочил, обхватил меня ногами-руками с копытами за плечи и повис. Тяжелый, скотина! Федор держал меня за руки.

– Не бойся, – подмигнул доктор-мумия, – второй раз уже не больно. – Он поджег щепку. – А дома ты будешь вовремя.

М-да… Значит, «в тот же день, что и ушел к врачу, независимо от того, сколько ты здесь проведешь»? Забавные игры со временем здесь творятся! Интересно, а давно ли здесь мои сопалатники?