Испытание невиновностью - Кристи Агата - Страница 38

– И это вы называете уговаривать? – ухмыльнулся Филип. – По-моему, это приказ.

– Ну что вы, как я могу приказывать. Я только советую. – Кирстен вздохнула. – И всем здесь посоветовала бы то же самое. Микки пора на работу, вон Тина вернулась же в свою библиотеку. Я так рада, что Эстер уехала. Здесь ей делать совершенно нечего, здесь приходится каждую минуту вспоминать о том, что было.

– Тут я с вами согласен. Насчет Эстер вы правы. Ну а вы-то сами, Кирстен? Не лучше ли и вам уехать отсюда подальше?

– Да, – вздохнув, ответила Кирстен. – Мне тоже лучше уехать.

– Что же вы не уезжаете?

– Вы не поймете. Мне уезжать уже поздно. Филип пристально посмотрел на нее. И продолжил разговор:

– Может быть столько вариаций, верно? Вариаций на одну тему. Лео думает, что это сделала Гвенда, Гвенда думает, что это он. Тина знает что-то, что дает ей основание кого-то подозревать. Микки знает, кто это сделал, но ему это безразлично. Мэри считает, что это Эстер. – Он немного помолчал. – Но все эти вариации не исчерпывают темы. Но мы с вами прекрасно знаем, чьих рук это дело, верно, Кирсти?

В ее глазах мелькнул ужас.

– Ну, вот видите, я так и думал, – победно сказал Филип.

– О чем вы? На что вы намекаете? – проговорила Кирстен.

– Я-то, по правде сказать, не знаю, кто это сделал. А вот вы – знаете. Не просто предполагаете, а знаете точно! Ну как, я ведь прав?

Кирстен решительно двинулась к двери. Однако на пороге обернулась.

– Не хочется быть невежливой, – произнесла она. – Но я все-таки скажу. Вы глупец, Филип. То, что вы пытаетесь сделать, опасно. Вы были летчиком. И столько раз смотрели смерти в лицо. Неужели вам непонятно, что стоит вам хоть немного приблизиться к правде, как вы окажетесь в такой же опасности, как тогда, на войне?

– А как же вы, Кирсти? Вам ведь тоже угрожает опасность, раз вы знаете правду?

– О себе я как-нибудь позабочусь, – сурово сказала Кирстен. – Я смогу себя защитить. А вы, Филип, в своем инвалидном кресле полностью беззащитны. Подумайте об этом! Кроме того, – добавила она, – я помалкиваю о том, что знаю. По мне, пусть все остается как есть. Потому что я искренне считаю – так будет лучше для всех. Пусть только все разъедутся по домам и займутся каждый своим делом, и на этом все неприятности кончатся. А я, если спросят, по-прежнему буду держаться того, что убил Жако.

– Жако? – удивленно повторил Филип.

– А что ж такого? Жако был хитрец. Он вполне мог все заранее устроить, чтобы уйти от ответственности. Он еще когда был маленьким прекрасно это умел. Взял да сфабриковал себе алиби. Такое происходит сплошь и рядом, по-моему.

– Это алиби он сфабриковать не мог. Доктор Колгари...

– Доктор Колгари, доктор Колгари, – раздраженно повторила Кирстен. Оттого, что он человек известный, вы так произносите его имя, словно это сам Господь Бог. Но вот что я вам скажу: если человек перенес сотрясение мозга, его воспоминания могли сильно исказиться. На самом деле все могло быть иначе в другой день, в другой час, на другом месте.

Филип слушал, наклонив голову набок.

– Вот, стало быть, какова ваша версия. И вы намерены ее держаться. Похвально, ничего не скажешь. Но сами вы в это ведь не верите, Кирсти?

– Все. Я вас предостерегла, – произнесла Кирстен. – Больше я ничего сделать не могу.

Она вышла, но тут же просунула голову в дверь и сказала своим обычным домовитым тоном:

– Передайте Мэри, что ее чистое белье я сложила во второй ящик комода.

Филип усмехнулся такой смене интонаций, но тут же усмешка исчезла с его лица...

Он почувствовал нарастающее волнение... Кажется, цель уже совсем близка. Опыт с Кирстен получился весьма удачным. Однако едва ли из нее теперь выжмешь что-нибудь еще. И с чего это она вздумала заботиться о нем? Это правда, он калека, но отсюда вовсе не следует, что он так уж беззащитен. Он тоже может за себя постоять. И потом, разве его не караулят денно и нощно? Мэри не отходит от него просто ни на шаг.

Он взял со стола лист бумаги и принялся писать. Краткие замечания, имена, вопросительные знаки... Слабые места...

Вдруг он кивнул себе и записал: «Тина». Потом задумался... Взял еще один лист.

Когда вошла Мэри, он едва на нее взглянул.

– Что это ты делаешь, Филип?

– Пишу письмо.

– Кому? Эстер?

– Эстер? Нет. Я даже не знаю ее теперешнего адреса. Кирсти только что получила от нее открытку, там просто написано «Лондон», и больше ничего. – Он усмехнулся. – По-моему, ты ревнуешь, Полли. Признайся.

Она не сводила с него холодных голубых глаз.

– Возможно.

Ему стало слегка не по себе.

– Так кому же ты пишешь? – Она подошла чуть ближе.

– Прокурору, – бодро отозвался Филип, с трудом подавив порыв злобы. Неужели он не имеет права написать письмо и чтобы его при этом не контролировали? Но тут он увидел ее лицо и сжалился. – Шутка, Полли. Я пишу Тине.

– Тине? С чего это?

– Она – следующее направление моей атаки. Куда ты, Полли?

– В ванную, – ответила Мэри и вышла. Филип рассмеялся. В ванную, как в тот вечер, когда произошло убийство... Он вспомнил их разговор об этом и снова рассмеялся.

– Ну давай, сынок, послушаем, что там у тебя, – сказал старший инспектор Хьюиш.

Юный Сирил Грин набрал полную грудь воздуха, но произнести ничего не успел, его опередила мамаша.

– Я, мистер Хьюиш, тогда-то особо внимания не обратила. Вы же знаете детей. У них только и разговоров, что о космических кораблях и тому подобном. Сирил приходит ко мне и говорит «Мама, я видел спутник, он спустился на землю». Прежде-то у него все были летающие тарелки. Вечно не одно, так другое... Это все русские им головы забивают.

Старший инспектор Хьюиш вздохнул. Насколько легче было бы работать, если бы мамаши не имели обыкновения говорить за своих сыновей.

– Значит, так, Сирил, – стал уточнять он, – ты пришел домой и сказал маме... что видел русский спутник... верно?

– Я тогда еще не соображал, – сказал Сирил. – Маленький был. В позапрошлом году. Теперь-то я соображаю, что к чему.

– Тогда эти автомобильчики со стеклянной крышей были в новинку, – ввернула мамаша. – В нашем районе ни одного еще не завели, и понятно, когда ребенок увидел такой, да еще ярко-красного цвета, ему и невдомек было, что это обыкновенная легковая машина. А когда назавтра утром мы узнали, что убили миссис Аргайл, он и говорит, Сирил-то: «Мам, говорит, это все те русские, ну которые прилетели на своем спутнике, забрались к ней, наверно, и убили». А я ему: «Не болтай чепухи». Ну а позже-то сообщили, что арестовали ее сына.

Старший инспектор Хьюиш снова терпеливо обратился к мальчику:

– Это было вечером, как я понимаю? А в котором часу, не помнишь?

– Я только чаю напился, – стал вспоминать Сирил, громко дыша от умственного напряжения. – А мама была в Женском институте. Ну, я и вышел погулять... мы с ребятами играли на дороге, ну там, где поворот на новую улицу.

– Чем вы, интересно, там занимались? – строго спросила мамаша.

Констебль Гуд, доставивший в участок этого ценного свидетеля, счел необходимым вмешаться. Он отлично знал, чем именно занимались Сирил и его дружки на новой улице. Разъяренные домовладельцы неоднократно обращались в полицию с жалобами: из их палисадников то и дело исчезали хризантемы, ни для кого не было секретом, что наименее почтенные из деревенских жителей потихоньку поощряли набеги своих отпрысков на цветочные клумбы и с удовольствием сбывали на рынке их добычу. Но сейчас, как отлично понимал констебль Гуд, было не время вникать в прошлые правонарушения, поэтому он лишь назидательно произнес:

– Мальчишки есть мальчишки, миссис Грин, они всегда найдут где пошалить.

– Ага, – сказал Сирил. – Мы просто играли в разные игры. И вот тут-то я его и увидел. И говорю: «Ух ты! Что за штука такая?» Теперь-то я, конечно, знаю, что это было, не маленький. Такая малолитражка с прозрачным верхом. А бока красные-красные.