Альфа + Ромео (Повести и рассказы) - Раннап Яан Яанович - Страница 27

Пожалуй, он все-таки поспешил остановить время. Если по дороге домой можно было выучить стихотворение на русском языке, почему бы не выучить во время еды задание англичанки?! Он быстро принес учебник английского языка, открыл его на той странице, где были новые слова, установил книгу, подставив молочник, и с горячей картошкой во рту начал:

— Enough. On board. To care.

Каждый родитель должен бы ценить усердие ребенка в учебе. Каждый родитель должен бы стать союзником сына, упорно одолевающего заданный урок, но его мать была не такой. Разве же станет союзник напоминать о прошлом? Конечно же, нет. И насмехаться тоже не начнет. Ах, Калью не хотел и вспоминать об этом, но строптивый самостоятельный механизм памяти не считался с его нежеланием. Мать остановилась в дверях кухни, посмотрела на него, потом на книгу с подставленным под нее молочником и спросила как бы сочувственно, но неискренность тона была различима и за километр:

— Неужели сегодня живот не болит?

Он не сразу ответил. Enough. On board... Ведь невозможно сразу перестроиться с одной волны на другую. Однако мать не ушла. Она села по другую сторону стола, подперла подбородок руками и вот так уставилась на него.

— Неужто живот не болит?

— Нет, — сказал он. Коротко и окончательно. Давая понять, что сейчас нет времени для долгой беседы. — Enough. On board...

Но мать с этим не посчиталась.

— И голова тоже не болит? — продолжала она допрашивать. — А зубы? Может, горло болит? Бру-у-но-о! Ау-у! Принеси своему старшему брату градусник!

Только абсолютный дурачок мог не понимать этой игры. Он прекрасно понимал, куда мать клонит. Один-единственный раз он сослался на боль в животе, чтобы не делать домашних заданий, но об этом напоминали все время. Один-единственный раз или... ну два. Во всяком случае, не больше трех. Неужели этого никогда не забудут?

— И ногу ты тоже не вывихнул? — продолжала мать без передышки. — И руку не сломал? Бессердечные учителя просто жутко много задали выучить на завтра нашему бедненькому Калью!

Что он должен был ответить на такое ехидство?

— Enough. On board... — пробормотал он. Время-то бежало. Кроме того, само бормотание было ясным ответом. Для каждого, кто пожелал бы понять. Но только не для матери. В этом мать и учителя одинаковы. Даже тогда, когда все так ясно, они требуют переподтверждения словами: «Понял ты теперь свою ошибку? Ты больше никогда так не сделаешь?» — «Да, я понял теперь свою ошибку. Нет, я больше никогда так не сделаю». — Enough. On board... — Он еще раз взглянул на столбец слов и затем ответил то, чего от него ждали: — Да, на завтра мне дейст вительно задано особенно много.

Конечно же, этим ему следовало бы ограничиться. Какой черт дернул его добавить, что он твердо решил завтра по всем предметам получить пятерки! Кто, черт возьми, дернул его за язык!

Мать словно шилом укололи.

— Какой сюрприз! До чего же славно! — Она всплеснула руками. — Верно: пришел домой, увидел, что в кухне, в сенях, в ящике для дров нет ни полена — и быстренько решил!

И затем голос матери буквально резал стекло:

— А теперь послушай, что я тебе скажу! Во-первых, ты сейчас же пойдешь и позаботишься, чтобы дрова для плиты на неделю были там, где они должны быть. Во-вторых, тебе было поручено уложить в сарае на чердаке аккуратно в штабель всю кучу торфяных брикетов? Будь любезен — чтобы это тоже было сделано! И больше мы обо всем этом говорить не будем!

О чем тут еще было говорить! Он ведь знал свою мать. От колки дров и укладки торфа его не смогли бы больше спасти ни землетрясение, ни наводнение.

На хребте Эльбасар путь преграждали часовые команды горных стрелков. Со скалистой стены Тредора сорвался в пропасть весь запас провианта. На возвышенности Карлор группа нарвалась на засаду и застряла до наступления темноты в безжизненной каменной пустыне. Бах-бах-бах — рвались гранаты. Трах-трах-трах — разлетались щенки из-под топора. Никогда невозможно предвидеть все трудности и преграды.

Который был час, когда он принялся колоть дрова? Ах, это было уже неважно. Отсчет времени начался с того момента, когда он догадался пристроить свой «English Book» на козлы для пилки дров. И догадался он об этом, по крайней мере, на четверть часа позже, чем следовало бы. Чем отличается колка дров от еды? Ничем, если взглянуть с его точки зрения. И то и другое — действия, которые, как говорит учительница зоологии, не обременяют клетки мозга. Если во время еды можно было учить слова, можно заниматься этим и при колке дров.

Великие открытия всегда просты, это он где-то вычитал. Теперь он убедился: до чего верно сказано! Таинственный процесс запоминания никогда еще не казался ему столь осязаемым, ощутимым, буквально видимым глазом, его чуть ли не рукой можно было потрогать. Раньше чужие слова как бы просачивались у него сквозь пальцы, теряли очертания, сливались вместе, ускользали. Но теперь им некуда было деться.

Английский язык, который всегда властвовал над ним, угнетал, держал в страхе, теперь вдруг словно потерял свое могущество. Теперь Калью чувствовал свое превосходство над ним. Noble — ухватил он с козел для пилки дров новое слово и затем выбрал подходящий для этого чурбан. Noble, noble, noble — с начала до конца в его власти. Он мог назвать этим словом самую кряжистую, самую уродливую корягу, но, конечно, не делал этого. Во всем должно царить соответствие. Как и можно было предположить, это английское слово, весьма похожее на эстонское слово noobile [2], должно было легко запомниться. Но в таком случае оно подходило гладкому, одним ударом расщепляемому полену. Пусть noble будет красивым, ровным березовым чурбачком, а вон то, сучковатое, пусть будет... сейчас посмотрим... adventure. По башке тебе, adventure! Сопротивляйся сколько хочешь, но я сделаю из тебя adven-ture. И даже ad-ven-tu-re!

«То, что не удерживается на месте, будет прибито!» Он никак не мог вспомнить, кому принадлежала эта фраза и где он ее вычитал. И он подумал, усмехаясь, что между английскими словами и дровами много общего: одни никак не колются, другие никак не запоминаются, не удерживаются в памяти. Но ничего, будет прибито!

Позже, вечером, ставя второй крестик, он мог с полным правом торжествовать. Он не сдался. Не позволил сбить себя с намеченного пути. Скалистая стена Тредора — он взобрался по ней.

Да, он ловко одолел скальную стену, но словно для того, чтобы через полчаса свалиться в пропасть самым глупейшим образом.

Казалось, он все взвесил, но все же одну ошибку он допустил. Недооценил коварство своего маленького братца.

Проклятые торфяные брикеты! Это вам не колка дров. Где уж тут заглядывать в учебник, когда надо уложить в штабель целый грузовик брикетов! К тому же заучивать наизусть больше было нечего. История, зоология, геометрия — по каждому из этих предметов требовалось прочесть несколько страниц, а затем, обдумав прочитанное, уметь пересказывать собственными словами.

Он знал наперед: нечего и надеяться, что этот поросенок Бруно поможет укладывать брикеты — работа грязная, а свою часть Бруно давно уложил. Но у Калью возникла вот какая идея: не может ли Бруно в то время, пока он, старший брат, будет укладывать торф, читать ему вслух учебник истории? Помочь старшему брату в учебе — это должно быть интересно четверокласснику. Тем более, что в награду за помощь старший брат обещает красивый перочинный ножичек.

Тут Калью не ошибся. Бруно согласился без долгой торговли. И затем они полезли на чердак сарая. Отфыркиваясь от пыли, он перебрался через сваленный как попало торф, а Бруно с важным видом, как и следовало ожидать, уселся на край люка, где воздух был почище.

Чем больше Калью думал над тем, что ему предстояло одолеть, тем яснее понимал, что против него не ворох иноязычных слов, не геометрические теоремы, не бирманские куры, про которых завтра нужно будет отвечать учительнице зоологии. Нет, его противником было время, только время. Каждый может как следует выучить домашние уроки, если только дать ему достаточно времени. Его победа, достижение цели зависит от того, насколько хорошо сумеет он использовать часы, минуты и даже секунды, да — даже секунды! Без Бруно время, пока он будет укладывать торф, пропадет впустую. Но он не имеет права допустить, чтобы время шло зря.