Маска бога - Ходжилл Пэт - Страница 9

— Покажи руки.

Горничная с каменным лицом повиновалась. Правая рука была странно сморщена, будто высохшая коряга с голубыми набухшими венами, белыми пятнами и раздувшимися суставами — результат повторного погружения. Какая жалость, что нет доказательств того, что утраченная юность может быть передана следующему, кто использует ванну. Что же это за неопределенная вещица — наука?

Калистина вполголоса повторила свое наблюдение, добавив через плечо:

— Запиши это.

В темном углу у кровати начали клацать вязальные спицы.

«Ах, — внезапно подумала Калистина, — а что если она использует чистокровную высокорожденную? Такой чистой крови больше нет во всем Готрегоре. До чего же романтической окажется месть — заставить девку расплатиться за целую зиму потерянных возможностей; а после натянуть на нее эти черные перчатки, и кто узнает?

Тишшу задержал дыхание. Занавески, качнувшись, вернулись на свои места к окнам, но потом вновь влетели в комнату — ветер выдохнул: «Хххто!» — затушив половину свечей. Служанки стали поспешно зажигать их снова. Комната, казалось, была окружена стенами движущегося воздуха, отсекающими людей внутри и от надвигающегося ненастья, и от охранников Каинрона. Этой ночью покой словно превратился в уголок Рестомира, независимый, нетронутый, в котором дитя Дома может заняться собой и развлечься так, как ей хочется. Так размышляла Калистина, полуприкрытыми глазами наблюдая за своим отражением, смакуя еще два кусочка информации, полученной вечером: история и факт, ставшие для нее самой возбуждающей новостью, — кто-то действительно дал пощечину Джеймс из Норфа и вышел сухим из воды.

За дверью раздались приглушенные голоса.

— …прямо в руки одной из поисковых партий, — сказала стражница. — Нет, барса мы не видели.

«Жаль», — подумала Калистина. А у нее были такие занятные планы насчет этого кота. Ладно, не стоит быть жадиной.

— Леди Джеймс, — сладким голосом произнесла она, — как мило с твоей стороны нанести мне визит.

Норф не шелохнулась, стройная (тощая!) девочка в ореоле света свечей. Юбка висела на ней колоколом, нижний край сливался с тенями комнаты, руки в перчатках скрывались в складках.

— Оставьте нас, — приказала Калистина служанкам.

Они удалились, все, кроме смутной фигуры у постели и горничной, скользнувшей к дверям, но оставшейся в комнате, спрятавшись за портьерой, сжимая отрезанную косу в изуродованной правой руке, все с таким же застывшим, словно оледеневшим, лицом.

Калистина поднялась и медленно, скучающе обошла Норф. Шлейф ее платья, сверкающий, как павлиний хвост, обвился вокруг выцветшей лиловой юбки. Драгоценности в волосах насмехались над устаревшей простотой прически.

— Итак, — вымолвила она, озирая запыленную кайму платья Норф, — ты прогуливалась по запретным залам, возможно, даже и по Тропам Призраков? Посещала места минувшей семейной славы? Гм. Да, обидно, что будущее стерло прошлое, но ведь и вас, Норфов, так мало осталось, не правда ли?

Ответ был настолько сам собой разумеющимся, что Норф промолчала. Как и горничная, она научилась произносить при миледи как можно меньше слов, насколько это возможно.

— Ну, хотя, быть может, вас на одного человека больше, чем ты полагаешь, — фыркнула Калистина, раздраженная тем, что приходится выкладывать главные козыри прежде, чем она намеревалась.

Но эта наконец-то чуть потеряла самообладание:

— Что ты хочешь сказать? Кто еще тут может быть?

— Ах, да так. Кто-нибудь в тенях, — ответила Калистина, не прекращая кружения, снова начиная чувствовать довольство собой. — Ты когда-нибудь слышала о девочке по имени Тьери?

— Привидение Троп?

— Детские сказки. Но они многих одурачили. Сдается мне, Эрулан спрятала негодяйку в пустых залах, а матрона Ардета потом ее там нашла. Может, сейчас она и привидение, но она жила по меньшей мере двадцать лет после резни. Последняя леди Норф, пленница Ардета, заключенная в собственных комнатах, — немного же пользы она принесла слепой карге. Видишь ли, Тьери умерла. В лунном саду. Рожая ублюдка.

— Бедная Тьери.

— Лучше пожалей себя. Она была младшей сестрой твоего отца, твоей тетей.

— Значит, ее ребенок — мой двоюродный брат… или сестра… Он все еще жив?

— А кого это волнует? Суть в том, что он был, или есть, незаконнорожденный Норф. Вас осталось трое, дорогая, и кое-что наводит на серьезный вопрос, а способна ли ты сама сохранить чистоту рода. Не стоит говорить, как шепоток об этом может перечеркнуть все твои перспективы. Но тайна не выйдет из этой комнаты, если мы станем друзьями. — Ее голос неожиданно охрип, рука потянулась к голове «собеседницы». — Очень, очень хорошими друзьями…

Норф отшатнулась. Ее волосы черной водой полились под белой рукой Калистины. Тяжелая юбка, качнувшись, задела треножник, и часть содержимого ванны выплеснулась на пол. Девушки, не осознавая ничего, что творилось вокруг, смотрели друг на друга. Ветер между ними умер. В углу на миг затихли спицы.

Калистина вздохнула и отдернула руку.

— И все-таки, — пробормотала она, — возможно, другой путь лучше. Зачем нам ссоры, дорогая, не будем ругаться. Если ты станешь мне хорошо служить. А в знак понимания и согласия ты поможешь мне осуществить одну забавную задумку. — Она повернулась лицом к Норф, стоя по ту сторону ванночки, вновь сонно улыбнулась, но сквозь прелестные черты проглядывал злорадный умысел. — Всего лишь небольшая услуга, милая. Просто разотри для меня эту микстуру. Голой рукой.

Девушка уставилась на нее:

— Ради всего на земле, почему я должна это делать? Шум снизу заставил их отвлечься. Из-под широкой верхней юбки своей хозяйки показался барс, сопя, обнюхал лужу на полу, чихнул и по-кошачьи стал закапывать «грязь».

— Ага, — сказала Калистина. — Чудесно. А правда, что у барсов есть специальные железы, из которых производят самые изысканные духи? Может, поищем?

«Аххх, оооо!» — завыл ветер и высосал шторы через стенные бойницы в ночь. Огоньки свечей подпрыгнули и умерли. Во внезапно нахлынувшей тьме сильные руки схватили Калистину за волосы и толкнули ее вниз, прямо в ледяную жидкость. Леди отпрянула, отплевываясь и протирая глаза. Какое-то странное ощущение осталось на лице.

Когда свечи на туалетном столике, мигнув, вновь возродились к жизни, она увидела себя в зеркале.

И миледи Калистина закричала.

Глава 5

Адирайна сидела у окна наедине с подступающей ночью. Легкие дуновения со Снежных Пиков выросли в хлещущий по телу ветер, и матрона почувствовала, что почти парит, с трудом удерживая равновесие.

Чтобы восстановиться, потребовалось много времени, даже при ее всегдашнем ощущении баланса. Старики смирились перед неизбежностью смерти, но этот вечер принес с собой слишком много воспоминаний о тех, кто ушел слишком рано: мужественная Кинци, ясноликая Эрулан, Тьери…

До сих пор старая женщина думала, что ей удалось изгнать из сознания эту печальную девочку. Она выросла одна на Тропах Призраков, там, где столько людей умерло, единственное привидение пыльных залов… Было ли столь долгое утаивание действительно необходимым? Что если она, Адирайна, на самом деле наказывала девочку за то, что та выжила, когда Кинци этого не удалось?

Нет, нет, нет.

«У меня не было выбора, — возражала она Дианте, когда в конце концов вынуждена была открыть секрет. — Вспомни, каковы были те времена. Сумасшествие Ганса ввергло нас всех в хаос и сделало беззащитными. Убийцы могли вернуться, если бы узнали, что какая-то женщина Норф выжила». — «Я могу понять, что не следовало ничего говорить лордам, — соглашалась Дианта, — тогда или позже. Тьери была последней в Доме, настоящая удача, — за исключением того, что любой ребенок, рожденный ею без согласия ее лорда, становился незаконным. У Кенцирата и без того немало проблем. Но почему ты все-таки не рассказала нам?»

Она не могла, не зная, кто послал наемных убийц в первый раз; а со смертью Тьери Адирайна и вовсе не захотела ничего узнавать, ведь ответ мог разрушить то, что еще сохранилось от ее мира. Имеет ли значение, что цена крови умерщвленных осталась неоплаченной, когда на свете нет больше Норфов?