Гентианский холм - Гоудж Элизабет - Страница 39

Том Пирс по-обезьяньи ловко вскочил на задок, и они быстро поехали по дороге. Эскулап на этот раз, разделяя общее настроение, мчал, словно ветер.

— Эх, лучше бы это был адмирал Нельсон, а не адмирал Корнваллис! — произнесла со вздохом Стелла. — Как бы мне хотелось, чтобы именно адмирал Нельсон пришел в Торкви!

— Он был там, дорогая, — сказал доктор. — Но в то время ты была еще слишком маленькая, чтобы интересоваться такими вещами. Это было три года назад. Граф Сент-Винсент гостил в Торрском аббатстве, и адмирал приехал навестить его из Плимута. О, это было грандиозно! Бал, роскошный ужин, маскарад! Все это состоялось в аббатстве. В качестве старого моряка с «Агамемнона» пригласили и вашего покорного слугу. Он радостно улыбнулся, вспомнив те времена. Ехать было еще долго, поэтому он решил повспоминать вслух, и рассказал молодым людям о том громком приеме, который был оказан адмиралу Нельсону, когда тот появился в Плимуте, чтобы поднять свой флаг на «Сан-Хосе». Когда его корабль пробирался между другими кораблями флота, реи были увешаны зеваками, которые сидели там, словно воробьи на ветке, играли оркестры, гремели пушки, безумствовала радостная толпа. Когда он ехал по улицам в открытом экипаже, — вместе с капитаном Харвеем, в полной парадной форме со сверкавшими на груди звездами и золотыми медалями, — толпы людей едва не сходили от счастья с ума. Когда экипаж остановился, к нему стали подбегать моряки, чтобы прикоснуться к его руке. Мужчины и женщины попадали на колени прямо на мостовой и вопили:

— Господь да хранит вас, ваша честь!

— Почему его так все любили? — поинтересовалась Стелла.

Со стороны задка раздалось недовольное рычание Тома Пирса. В этом рычании была одновременно враждебность к хулителям и высокое чувство почитания к адмиралу Нельсону.

— Потому что ему было не все равно, жив человек или мертв! — проворчал Том сзади. — Для адмирала Нельсона люди были людьми, а не пушечным мясом! «Мои бедные ребята!» — называл он их. А вы слышали, как отозвался Нельсон о моряках, которые взбунтовались в Спитхеде и были вздернуты на реи? А вы слышали, как он отозвался о тех ребятах, которых выпороли только за то, что они осмелились потребовать заработанное жалованье и попросили давать им мясо, где было поменьше личинок от мух и червей? Слышали? Он сказал, что они правы! Он встал на их сторону, хотя и адмирал! «На нас всем наплевать, потому что мы моряки!» — говорил он, бывало. Я только удивляюсь, как это наше правительство не повесило его за такие слова!.. Нет ни одного человека из тех, что плавали вместе с лордом Нельсоном, который не был бы готов запродать свою душу хоть самому дьяволу, лишь бы еще разок поплавать с этим адмиралом!

— Хватит, Том, — засмеялся доктор и начал рассказывать о флагмане Нельсона, великом корабле «Сан-Хосе».

Он рассказал о морском сражении у мыса Винсента, где адмирал со всей своей храбростью и доблестью бился с объединенной флотилией Франции и Испании. Силы были неравны. Нельсон командовал горсткой моряков, которые еще недавно бунтовали. Но Нельсон покрыл их и себя вместе с Коллингвудом неувядаемой славой за то сражение. С какой яростью они противостояли двум лучшим боевым кораблям испанского флота — «Сальвадору дель Мунди» и «Сан-Хосе»! Оба эти корабля Нельсон пленил и привел в Плимут. Все паруса на «Сан-Хосе» были порваны в клочья, мачты снесены.

Позже адмирал проплыл на этом корабле вдоль всего Девонширского побережья. Его сопровождал весь его флот. Берега были запружены людьми, которые пришли посмотреть на то великое зрелище.

Стелла смутно помнила это. Она тогда сидела у отца Спригга на плече, стоящего на утесе в Ливермиде, и завороженно смотрела на проплывающие мимо нее белые паруса. Она помнила, что названия проходивших кораблей, выкрикиваемые людьми вслух, звучали для нее завораживающей музыкой.

«Что же это со мной? — думал Захария. — Почему для меня эти великие имена так не музыкальны? Почему я не преисполняюсь гордостью за великие деяния этих кораблей? Почему для меня ужасы войны всегда перевешивают военную славу? У других мужчин не так. У других война полностью оправдывается славой, с которой обязательно сопряжена. А что это, собственно, такое — слава?.. Что подразумевается под понятием „слава“, которое считается более весомым, чем понятие „любовь к родной стране“? Я любил свою страну, но это, оказывается, недостаточно. Я не люблю славу, которая, по мнению большинства мужчин, неотрывна от патриотизма».

Но он не знал, как объяснить свои чувства и переживания.

Они остановились перед низкой каменной стеной, откуда раньше, бывало, доктор и Стелла любовались заливом Торби, который раскидывался перед ним. Корабли флота стояли на якорях в заливе. Их золоченые, резные и яркие бока светились в вечернем солнечном свете, паруса сушились, хлопая на ветру, отражения величественных силуэтов были четко видны на спокойной воде, словно это был не флот, а стая лебедей, отдыхающая после утомительного перелета. Сцена была настолько спокойной и мирной, что казалась ненастоящей, нарисованной искусным художником. Глядя в ту минуту на корабли, невозможно было представить их в бою. Невозможно было представить, что пушечные порты их могут изрыгать огонь и дым, что огромные махины могут сотрясаться от прямых попаданий с невыносимым треском и грохотом. Для Захарии сама мысль о морском сражении, которого ему никогда не приходилось наблюдать и которого он так страшился, отбивала охоту рассуждать о славе и красоте флотилии.

Они медленно начали спускаться с холма. Доктор и Том не отрывали глаз от залива, пытаясь различить отдельные корабли. С берега был хорошо виден адмиральский флагман со знаменем Св. Джорджа на верхушке главной мачты. Были там и «Стремительный», и «Голиаф». А еще можно было хорошо рассмотреть «Почтенный». Спустившись с холма и поехав по дороге, они уже не имели возможности любоваться кораблями, но, добравшись до Ливермида, снова увидели их, но уже под другим углом.

— Они уйдут, когда ветер переменится, — проговорил Том Пирс. Он поднял глаза к голубому небу, в вышине которого плавало несколько серебристых курчавых барашков, затем со знанием дела фыркнул и сказал: — Возможно, уже завтра. Идет другая погода. Гляньте на Св. Михаила, как открыто стоит! К утру он надует флоту приличный ветерок.

Все проследили за направлением его взгляда. Часовня Св. Михаила, стоявшая на утесе, действительно очень отчетливо вырисовывалась на фоне неба. Синий, серебристый и золотой оттенки сегодняшнего чудесного дня, казалось, были впитаны скалой и окрасили ее изнутри. Стелла, полузакрыв глаза, смотрела в ту сторону, и ей почти казалось, что она видит стоящего там ангела с распростертыми крыльями и мечом в руке. И этот ангел надувает для флота ветер, чтобы тот скорее ушел воевать с французами.

— Давайте взберемся туда? — импульсивно воскликнула она.

— Уже очень поздно, Стелла, — сказал Захария.

Доктор взглянул в мрачное лицо юноши и на этот раз удержался от того, чтобы кольнуть его усмешкой. Он не собирался второй раз испытывать обидчивость мальчика. Уже достаточно. К тому же его ревматические ноги. Да и ноги Тома Пирса уже не позволяли им совершать подобные восхождения без последствий.

— Оставим посещение часовни на другой день, прелесть моя, — сказал он Стелле. — Но когда мы будем возвращаться домой, я расскажу вам историю этой часовни. И тогда по крайней мере, когда ты все-таки соберешься туда, ты уже будешь знать, кого можешь там встретить.

Стелла была заинтригована. Ее разочарование в мгновение ока исчезло без следа. Кого это там можно встретить?.. Ей всегда казалось, что она связана с часовней каким-то непостижимым образом, но она никак не думала о том, что там можно с кем-нибудь встретиться. Разве там есть люди? Какие люди?..

— Ангелы? — спросила она.

— Сядь спокойно и слушай, — ответил доктор уклончиво и стал разворачивать Эскулапа и бричку в сторону дома.

Захария и Стелла приготовились слушать доктора со всем вниманием, как дети, которым что-то подсказывает, что рассказанная сейчас история будет им чем-то важна. Том Пирс все еще смотрел в сторону моря и молчал. Он намерен был не отрывать глаз от флота и воды до тех пор, пока они не исчезнут из виду.